Полковник Артемьев сел напротив майора и с минуту смотрел в его зеленые глаза.
- Извини за опоздание, Рафу. Дела.
- Хорошо, - майор сложил газету и положил ее на стол. - И о чем ты хочешь поговорить?
- Ты знаешь. Все о том же. В конце концов, это твоя работа.
- Так вот, - зевнул Васимине, - сначала про архивы. Там особо интересного нет. В документах просто излагается факт - НИЦ под эгидой «Аненербе». Точка.
Артемьев промолчал.
- В том, что лаборатория существует, сомневаться не приходится, однако информации о ее профиле, исследованиях, персонале практически нет. Все уничтожено во время Войны.
- А что-либо другое есть? - сощурился Полковник. - Ты же мастер... темных дел, и твои умения находятся в тени.
- Ну, - осклабился майор, - имеется кое-что. Письмо заместителя начальника Генштаба Сил Самообороны, подполковника Кацураги. По старой дружбе мне помогли с его дубликатом.
- Ты не волынку тяни, а сразу к делу, - сказал Артемьев.
Васимине вынул сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Полковнику.
- Читай, тут все на английском.
Полковник ознакомился с содержанием письма за несколько минут. Подняв удивленный взгляд на младшего по званию, он ждал пояснений. Майор как ни в чем не было продолжал смотреть на Артемьева, изредка попыхивая трубкой. Он даже и близко не собирался что-то рассказать, а делиться своими соображениями - тем более. «Вот хитро...умный, - подумал Артемьев. - Все из него клещами вытаскивать приходится».
Не известный Полковнику Кацураги писал про Синьцзян-Уйгурский автономный регион. Как известно, это одно из самых неспокойных в КНР мест, к тому же (Васимине даже подчеркнул эту строчку маркером), населенное мусульманами. Халифат, очевидно, имеет весьма неплохой прицел на уйгуров, точно так же, как с Кавказом и Средней Азией в СССР. А те, в свою очередь, подвержены влиянию исламистов.
- Революция, батенька? - ухмыльнулся Артемьев.
- Именно, - кивнул Васимине. - Если уйгуры поднимут бунт, то есть два варианта: или под поддержкой халифата они к чертям развалят Китай и пойдут дальше с криками «Смерть гяурам!», или Народно-освободительная армия топит восстание в крови и исламисты объявляют джихад кафирам. КНР, СССР, ЕС, США - Васимине стал загибать пальцы, - достанется также нейтральным странам, таким как Дальневосточная Республика, Соединенное Королевство и...
- И Япония, - закончил Артемьев.
- Г-хм, - кашлянул в кулак майор. - В общем, да. И пусть меня на родине ждет виселица, но я патриот своей страны и народа богини Аматерасу.
- Угу, - вытянул губы дудочкой Полковник и расплылся в кровожадной улыбке: - Да здравствует Император!!! Хакко итио!
- Заткнись, - буркнул майор. - Напомнить кое-что? «За Родину! За Сталина!»
- Один-один, - побарабанив пальцами по столу, подвел итог Артемьев. - Есть что-нибудь еще?
- Обижаешь. Подожди, - из кармана послышалась трель звонка, и Васимине вытащил коммуникатор. - Это очень важно, - пояснил майор. Артемьеву ничего не оставалось, как продолжить чтение письма. Все равно японского, на котором шел разговор, он не знал.
«...Последние события в Юго-Восточной Азии, а именно присоединение к Исламскому Халифату стран с высоким процентом исповедующего ислам суннитского толка населения не могут не вызывать опасений...
...Основные векторы агрессии Халифата предположительно направлены, помимо Китая, на Индию, Израиль и Иран. Причины заложены в так называемой «мусульманской доктрине». Если просчитать все возможные варианты, то:
Индия попадает в этот список, поскольку большая часть индусов исповедует индуизм, то есть политеистическую религию, автоматически попадая в категорию «неверных». Однако военный и прочий потенциал Индии исключает возможность ведения боевых действий в краткосрочной перспективе.
Израиль тоже включен в этот перечень, так как контролирует Иерусалим (непризнанная столица Израиля), где находится одна из святынь ислама - мечеть Аль-Акса. Однако ввиду политической и военной поддержки США и СССР, Халифат также не может объявить войну еврейскому государству.
Наибольшей опасности подвержен Иран. Противоречия между суннитами и шиитами (подавляющее большинство иранцев исповедует ислам шиитского толка) не раз приводили к кровопролитным столкновениям и локальным конфликтам, поэтому в ближайшее время возможно начало активных действий, подкрепленных статусом «войны за веру», учитывая, что Исламская революция 1979 года привела к напряжению в отношениях Ирана с ведущими державами современного мира...»
- Arigato, Terashima-Jun-i[5], - напоследок сказал майор, и нажав клавишу «отбой» перешел на русский: - Твою мать!
- Что-то не так? - решил прояснить ситуацию Артемьев.
- Проблемы. - Васимине поднялся из-за стола, наспех запахивая пальто, и направился к выходу. - У меня срочное дело, так что продолжим потом. Я позвоню.
Майор ушел, пряча погасшую трубку в карман, а Артемьев проводил его взглядом и принялся за заказанный кофе. «Что же ты за нашими спинами проворачиваешь, а, Рафу?» - подумал Полковник.
Рафу Васимине всегда поступал так, как сам считал нужным. Наверное, поэтому он и оказался здесь, в камере смертников.
Ему уже все до коликов осточертело - светло-бежевые гладко оштукатуренные стены, эта идиотская ярко-оранжевая роба, скопированная с американской, но больше всего злило томительное ожидание. С тем, что его ожидало, Васимине смирился, хотя в былые благословенные времена правосудие стояло на его стороне. Мало того, он сам и вынес, и привел в исполнение приговор, за который и оказался здесь.
Раскрылась дверь и на пороге появились конвоиры. Трое. В белых рубашках и при галстуках. Один держал на руках поднос с рюмкой и пакетом с какой-то одеждой. «Мужайтесь, - подумал Васимине, - час настал».
В пакете был добротный черный костюм классического кроя и свежая накрахмаленная сорочка, и ботинки тоже. Галстука не было. «Ничего, сейчас обеспечат, - неслышно прошептал Рафу и по-русски уточнил сам себе. - Столыпинским». Переодевшись, он опрокинул причитающийся ему лафитник - там был ром, как оказалось, - и вопросительно посмотрел на конвойных.
- Закурить бы, - сказал Васимине. Старший вынул пачку пайковых сигарет и, дождавшись, пока Рафу достанет одну, зажег спичку. Прикурив, Васимине надолго замер и ожил только тогда, когда обугленный фильтр начал жечь пальцы.
- Я готов, - сказал он, одернув лацканы пиджака.
- Пройдемте, капитан-лейтенант, - взял под козырек начальник конвоя. Было очевидно, что лично он одобряет поступок разжалованного офицера, но выполняет долг и присягу. Кроме того, Васимине выглядел достаточно внушительно, возвышаясь на целую голову. Пока они шли, в коридоре царила тишина, раздавались только шаги...
- Заходите, - конвойный распахнул тяжелую металлическую дверь. Рафу шагнул внутрь, и она за ним захлопнулась. Васимине недоумевающе обернулся: никто из конвоиров за ним не последовал. Здесь он был один... Хотя нет, кроме него тут находился еще кто-то.
Этот кто-то не походил ни на палача, ни на конвоира, ни на служителя культа, каких иногда приглашали на приведение приговора. Мало того, это помещение абсолютно не походило на лобное место. Здесь было только кресло на месте эшафота и у забранного решеткой окна стоял незнакомец.
- Присаживайтесь, Васимине-сан, - неизвестный обернулся и жестом указал Рафу на кресло. Тот сел и, нахмурившись, вгляделся в этого человека. Альбинос в черном сюртуке и заправленных в сапоги брюках. Гость с Дикого Запада.
- Кто вы такой? - прямо спросил Васимине.
- Ваш работодатель, - ответил неизвестный. - Хочу предложить вам дело, капитан-лейтенант Васимине.
- Меня разжаловали, - негромко произнес Рафу, - и приговорили. Какое может быть дело, господин работодатель?
- Мормон. Прошу, называйте меня так. А если вы удивлены тем, что экзекуция не состоялась, то я вам хочу сказать, что с этого момента вы для всех мертвы. Как только перешагнули порог этой комнаты, - сказал Мормон, постукивая пальцем по подоконнику.
