— Пойдем.
Он ведет Мунго по ночным улицам, оглядываясь, нет ли кого следом. Подходит к маленькому домику, звонит условным звонком в дверь. Дверь открывает пожилой мужчина в полувоенной форме без знаков отличия. Командир пограничников говорит:
— Товарищ к вам, просит отремонтировать часы с английским боем.
— Прошу вас, — говорит человек, впуская Мунго. Мунго входит в маленький, плохо освещенный кабинет — мягкая плюшевая мебель, голые стены, только маленький портрет Фридриха Энгельса в простенке между окнами.
Мунго передает часовщику старомодную, серебряную луковицу.
— Сомов сказал, что вы в них разбираетесь.
Часовщик внимательно посмотрел на Мунго, кивнул головой, взял часы, пошел в другую комнату, бросив на ходу:
— Пожалуйста, отдохните здесь.
Во второй комнате шифровальный аппарат, радиостанция. Это отделение ЧК на границе с Монголией.
«Часовщик» разбирает серебряные часы. В них шелковка. «Часовщик» говорит шифровальщикам:
— Это от товарища Прохорова, его пароль.
Шифровальщик берет шелковку, начинает читать:
"Первое. Как я уже сообщал через парижского Простынкина, Унгерн скрывает от всех план выступления. Поэтому я вынужден был внедряться в работу более тщательно и затяжно. Армия Унгерна оснащена первоклассным оружием, мощна и мобильна. В ближайшие дни Унгерн выезжает в Харбин на совещание по координации совместного выступления белогвардейцев вдоль всех восточных границ республики.
После того как совещание окончится, я постараюсь вернуться к вам вместе с планом — иначе моя миссия бесполезна.
Второе. Товарищу Сухэ Батору ехать на переговоры с императором ни в коем случае нельзя, это ловушка.
Третье. По предварительным данным, выступление Унгерна нужно ожидать в течение ближайшего месяца. Направление главного удара выяснить не удалось, ради этого остаюсь здесь.
Четвертое. По возможности окажите помощь человеку, который передаст вам эти часы. В лагере интернированных хунхузов у офицера, которому принадлежит машина под номером Л-293, — невеста Мунго. Крайне важно помочь этому человеку.
Прохоров".
«Часовщик» потер переносье, попросил шифровальщика:
— Пожалуйста:
«Из Парижа через Харбин к Унгерну выехал генерал Балакирев — непосредственный начальник Сомова по координационному центру. Видимо, в ближайшие дни он появится в Урге. Вам необходимо закончить операцию в течение ближайших пяти-шести дней. Мы со своей стороны примем все меры, чтобы не дать возможности Балакиреву поехать в Ургу из Харбина вместе с Унгерном. Желаем удачи».
И прячет шифровку в часы Сомова.
Мунго похищает у офицера хунхузов свою невесту и прячет ее в юрте у старого борца Вангана.
ХАРБИН. Один за другим к зданию русского белогвардейского консульства подъезжают автомобили. Из автомобилей вылезают генерал Бакич, Унгерн, атаман Семенов, генерал Балакирев, японцы, французы, англичане. Все входят в большой зал посольства.
Председательское место занимает Унгерн. Негромко говорит:
— Мы достаточно долго жили эмоциями в восемнадцатом году. Сейчас двадцать первый. У нас остался последний шанс, поскольку Ленин альтернативой голоду и разрухе выдвинул свою новую экономическую политику, нэп — главная угроза патриотическому белому движению, мы имеем сейчас последний шанс, и мы должны его использовать.
Господа, желтый цвет, помноженный на белый цвет, дает благородный колер слоновой кости. Теперь, когда план нашего совместного выступления утвержден, когда господа Бакич, Резвухин и Семенов разъезжаются по своим частям, стянутым к красным границам, мы должны еще раз со всей определенностью поблагодарить наших азиатских коллег за помощь, оказанную нам в первый период борьбы.
Я думаю, мне нет нужды еще раз объяснять нашим братьям хунхузам, что принятая мною тактика панмонголизма не что иное, как разменная тактика, подчиненная основной стратегической идее, и вопрос обычных в такой операции человеческих жертв…
Генерал хунхузов поднялся и сказал:
— Для нас вопрос человеческих жертв вторичен, как все материальное, ибо для нас вопрос вопросов — это торжество идеи в борьбе против кремлевской заразы. Во имя этого мы готовы на любые жертвы.
Генерал садится. Все аплодируют ему.
— Итак, господа, — говорит Унгерн, — пора.
Снова все аплодируют. Потом переходят в соседний зал, где столы накрыты для а ля фуршета. К Унгерну подходит генерал Балакирев.
— Мой дорогой Балакирев, — говорит ему Унгерн, — должен сказать вам, что полковник Сомов произвел на меня самое приятное впечатление. Он солдат. Поначалу, не скрою, я отнесся к нему с известной долей скептицизма. — Унгерн оскалился и закончил: — Как, впрочем, и к вам. Вы едете сегодня со мной?
— К сожалению, барон, в посольстве мне сказали, что послезавтра придет шифровка из Парижа, я вынужден задержаться на два дня.
— Не опоздайте, генерал, на скрижали заносят тех, кто начинает, а не заканчивает.
Балакирев тонко улыбнулся:
— Из всякого правила бывают исключения, барон.
Отошел к столику, положил себе на тарелочку ветчины, сухого сыра.
В это время к Унгерну приблизился генерал хунхузов и сказал:
— Барон, у меня к вам личная просьба: в Кяхте, в лагере для интернированных наших войск, ваш эмиссар по фамилии Мунго похитил приятельницу моего сына.
Унгерн пожал плечами:
— Генерал, вы имеете в виду красных монголов или красных русских?
— Я имел в виду красных русских, только там есть наши интернированные части.
— Генерал, вы ошибаетесь. Я не посылал к красным русским своих эмиссаров. Мой эмиссар Мунго был только у красных монголов. Опять-таки тактика, тактика и еще раз тактика.
Лицо генерала стало непроницаемым, и он сказал:
— Барон, расследование, проведенное моими людьми, исключает ошибку.
— В таком случае я обещаю вам сразу по прибытии немедленно заняться этим вопросом. Для меня это такая же неожиданность, как и для вас.
Поздняя ночь. К Урге подъезжает Мунго. Крадется по улицам, минуя заставы.
