Впоследствии я совершенно случайно узнал, что отдельные кри-тики, не успевшие еще превратиться в ан-тиков, каким-то образом ухитрились попасть в Мандению, где неслыханно размножились, не имея естественных врагов, кроме, конечно, самих манденийцев, которые, говорят, воюют с ними по сей день.

Следующим пойманным тиком был роман-тик. Я изучил его и отпустил с миром — разновидность оказалась совершенно безвредной.

Так я и шел, от тика к тику. Были обезврежены: поли-тик, паразитирующий на людях с амбициями; луна-тик, заставляющий бродить по ночам; сектан-тик, весьма опасный для верующих, а главное — кран-тик, приводящий к смертельному исходу. И все они были такие разные! Встречались подчас любопытные и относительно безвредные разновидности: например, элас-тик или, скажем, зон-тик. Гимнас-тик оказался самым подвижным, но и акроба-тик мало чем от него отличался. Много хлопот мне, помнится, доставил склеро-тик, но труднейшим в этом смысле случаем был маразма-тик, хотя и с парали-тиком пришлось изрядно повозиться. Педан-тик меня откровенно утомил, а самым твердолобым мне представляется догма-тик. Из вин-тика мне удалось сделать бол-тик. Самой большой особью был гиган-тик, а самой интересной — фантас-тик. Некоторые подвиды поражали детей и подростков; назову из них лишь арифме-тик и грамма-тик. Кое от каких разновидностей была очевидная польза. Так, однажды мне встретился система-тик, помогший мне разложить по полочкам все эти данные — тик-в-тик.

Чем больше тиков делалось моей добычей, тем труднее становилось отлавливать новые. Больше месяца я гонялся по всему Ксанту за бан-тиком, и все лишь для того, чтобы убедиться в его полной безобидности. Я просеял тонны чердачной пыли, прежде чем узнал в отловленных экземплярах обезвреженные мною ан-тики. Они вообще, как правило, водятся на чердаках.

И вот наконец я покончил с последним подвидом и пустился в пляс от радости.

— Эй! — раздался вдруг тоненький голосок.

— Что?

— А меня-то забыл! А я, между прочим, в тебе сижу. Я — фана-тик.

И я с глубоким удовлетворением признал, что победа осталась за этим тиком.

Вернувшись к своим прежним обязанностям, я обнаружил, что пока шла война с тиками, минуло не много не мало — шестнадцать лет. Моему сыну Дафри исполнилось семнадцать и он служил помощником у Э.Т.Брама. Моя жена Тайвань сильно располнела; безделушками, которые она мастерила в свободное время, ныне завален весь Ксант. Волшебнику Шторму было уже двадцать два года и он находился в полном расцвете сил и таланта.

Пришла моя пора. Мне никогда не нравилось быть Королем, и теперь я охотно уступал власть тому, кто был ее действительно достоин.

Я встретился с Волшебником Штормом.

— На корону, — сказал я ему. — А я — все!

Он принял ее с отменной вежливостью. Потом была официальная церемония передачи власти. Шторм предпочел остаться в Северной Деревне, и я не возражал; сам я, будучи Королем, жил в Южной Деревне по единственной причине: вернись я в свою родную Деревню Провала — и меня бы тут же забыли, потому что... Нет, не помню, почему, но думаю, что причина была веская.

Я надеялся, что Тайвань согласится быть моей спутницей и дальше, но не тут-то было!

— Я никуда не хочу уезжать! — возразила она. — Здесь все мои друзья!

Брак наш был разорван, но не могу сказать, что и на этот раз мое сердце было разбито. Да, мы прожили вместе довольно долго, но общих интересов у нас не было, да и ребенок уже вырос.

Итак, я остался без короны и без спутников. Хотя, не совсем! Пегги, моя крылатая лошадь, по всей видимости решила, что кто-то же должен за мной приглядывать! Я искренне был благодарен ей за такое решение; вдвоем и дорога легка.