— Ублюдки! Неблагодарные твари! Предатели!

Найяр влетел в свой кабинет и хлопнул дверью с такой силой, что со стен посыпалась штукатурка. Он метался в четырех стенах, как загнанный зверь, не зная, что делать. Хотелось отомстить, уничтожить, растоптать тех, кто бросил его из-за одной ошибки.

— Господин, мы будем верны вам, — вспоминал он слова Свардена.

— Ложь! — стул взлетел в воздух, брошенный сильной рукой герцога, ударился о стену и разлетелся в щепы.

— Но наша служба закончится тогда, когда вы причините вред одному из нас…

— Он заслужил, заслужил! — Найяр смел со стола бумаги и помчался дальше. — Как смел этот пес пойти поперек моего желания? Против желания своего господина?! Я больше десяти лет кормил и поил их со своих рук! Я платил им столько, сколько даже советники не получают! Неблагодарные мерзавцы, — герцог развернулся на каблуках и уставился на чернильное пятно, расползавшееся по полу из опрокинутой чернильницы. — Нужно отобрать личную гвардию из таргарцев. Лично отберу. На стражу надеяться нечего, слабаки. Проклятье, — рыкнул он. — Даже послать следом некого, чтобы раздавили наемников. Эй, кто там!

В кабинет заглянул секретарь.

— Лирену сюда. Немедленно! — рявкнул герцог и упал в свое кресло. — К бесам, хоть так пар спустить.

Когда дверь приоткрылась, и в кабинет несмело заглянула его любовница, Найяр нервно отстукивал пальцами по столу. Он поднял взгляд на девушку и, молча, указал, чтобы она подошла. Лирена, заметив настроение своего господина, несмело приблизилась и присела в глубоком реверансе.

— Ты призвал меня, — произнесла она, бросив быстрый взгляд на герцога.

— Повернись, — велел он.

Девушка послушно повернулась спиной к любовнику и охнула, когда властная рука резко наклонила ее вперед, юбки взлетели на голову, и Лирена вскрикнула, когда мужчина вторгся в сухое лоно. Девушка закусила губу и закрыла глаза, стараясь не морщиться и не стонать от болезненных ощущений.

— Не молчи, — велел Найяр.

— Мне больно, Най, — пожаловалась любовница, и герцог усмехнулся, наращивая темп.

Но разрядка все не приходила, не смотря на то, что ствол, едва не трещал, от прилившей к нему крови.

— Проклятье, — выругался герцог и рывком покинул лоно любовницы, даря ей ощущение освобождения.

Он развернул ее к себе и впился в губы болезненным поцелуем, прикусывая губы, вырывая из груди девушки новые стоны, далекие от стонов наслаждения. Затем порвал шнуровку на платье, обнажая ее грудь. Целовал, оставляя засосы, вновь терзал губы, мял груди, сознательно причиняя боль каждым движением. Герцог пил боль своей фаворитки, пытался насытиться ею, словно упырь, пьющий кровь своей жертвы.

Усадив Лирену на стол, Найяр снова вошел в нее. Она хрипло вскрикнула. На глаза выступили слезы, и герцог зарычал, глядя на искаженное страданиями лицо, но ему все еще было мало, он все еще был голоден. Склонившись, Найяр прикусил нежную кожу на плече девушки. Она вскрикнула, и герцог неожиданно нежно поцеловал место, где остались следы от его зубов.

— Маленькая моя, девочка, — прошептал он.

— Най, — жалобно всхлипнула Лирена.

И он снова сжал зубы, прикусывая кожу, поцеловал и впился зубами.

— Най, не надо, пожалуйста, мне больно, — взвизгнула она.

— Хорошая моя, нежная, — простонал он, вонзаясь в ее лоно снова и снова.

И вновь укус и нежный поцелуй. Лирена попробовала оттолкнуть, отпрянуть, увернуться от жалящей страсти своего любовника. Он ухватил ее за руки завел их за спину и склонился к груди.

— Нет! — завизжала испуганная Лирена. — Не надо!

Но мужчина лишь, втянул в рот коричневатую тугую горошину соска, провел языком, лаская. Девушка замерла, не зная, что последует дальше.

— Боишься, маленькая, боишься, — усмехнулся Найяр и перевернул ее животом на стол.

Лирена немного расслабилась и перестала сопротивляться. Герцог огладил ее ягодицы, усмехнулся и шлепнул, звонко, с оттяжкой. Девушка вскрикнула, и он рассмеялся. Снова огладил, размахнулся и ударил, с удовольствие рассматривая красный след от своей ладони. Еще раз и еще. Лирена дернулась, но он придавил ее ладонью к столу, поймал руки, заламывая за спину, ухватил за запястья одной рукой, в очередной раз вонзаясь в ее лоно. Вгонял свое естество резко, не щадя и стремясь доставить удовольствие женщине. И опять звонко шлепнул.

— Ох, Най, — протяжно застонала Лирена, неожиданно возбуждаясь.

Найяр опять рассмеялся и снова шлепнул. Она дернулась, подвывая и постанывая. Мужчина шлепнул еще раз, и его пальцы скользнули между аппетитных ягодиц.

— Что? — она попробовала вывернуть голову, когда почувствовала, как герцог прикасается к постыдному. К тому, что не предназначено для прикосновений. — Не надо, пожалуйста, не надо!

Возбуждение схлынуло, оставляя страх. Найяр довольно заурчал, как сытый кот, слушая ее мольбы.

— Най, любимый, ты ведь не сделаешь этого? Ты ведь не унизишь меня?

Он усмехнулся, успокаивающе погладил по спине, девушка не успокоилась, она все так же беспокойно ерзала и выворачивалась.

— Ты сама себе враг, — усмехнулся Найяр и вошел выше. — О, да, — выдохнул он, когда его плоть сжало в тесные тиски. И не слушая криков любовницы, начал двигаться…

Когда он покинул кабинет, Лирена все еще лежала на столе, вздрагивая от рыданий. Герцог кивнул головой на кабинет своему секретарю и велел:

— Лаггера позови, пусть займется. Там есть для него работа.

В этот момент к своему кабинету подошел Эбер Военор. Он остановился, слушая женские рыдания и слова господина. Болезненно поморщившись, главный казначей поспешил скрыться за дверями своего кабинета.

— Что за непочтительность, кузен, — насмешливо произнес, заметивший его Найяр.

— Доброго дня, ваше сиятельство, — поклонился Эбер, стараясь спрятать неприязненный тон.

Герцог первым прошел в кабинет казначея и кивнул головой, показывая следовать за собой. Сейчас он был более спокоен, чем полчаса назад, и даже благодушен. Найяр проследил, как Военор прошел к своему столу, разложил бумаги и некоторое время перекладывал их, не глядя на своего господина.

— Неприятен я тебе, свояк? — поинтересовался герцог.

— О чем вы, ваше сиятельство? — спросил казначей, все так же тщательно, перекладывая и перелистывая бумаги.

Найяр некоторое время следил за ним, раздражение вновь подняло голову, и герцог вытянул руку, сметая со стола документы.

— На меня смотри, Военор, — велел он.

Казначей поднял хмурый взгляд, и герцог усмехнулся.

— Смеешь порицать меня? — спросил он.

— Как можно, — ответил Эбер, скользнув взглядом поверх головы герцога.

— Я сказал на меня смотреть, — рыкнул Найяр и встал, подходя вплотную к казначею. Он некоторое время изучал своего подданного, затем вздохнул и отошел. — Если бы она была рядом, все было бы иначе, — тихо сказал его сиятельство, падая на стул.

Эбер открыл было рот, но сдержался и промолчал. Найяр не обратил внимания, он вновь погрузился в свои переживания. Казначей, молча, собирал разбросанные герцогом бумаги. Ему был неприятен тот, кто все еще правил, кто продолжал сходить с ума и тянуть Таргар в пропасть своего безумия. Впрочем, мужчина чувствовал и свою вину.

Владыка принял живое участие в уничтожении того, кто возвел его на Небесный Престол, спеша освободиться от тяготящего бремени власти Таргарского Дракона. Это юродивые Владыки бродили по городам, клевеща на жителей герцогства. Он же и подсказал Найяру идею с выявлением заговорщиков и преступников с помощью тех, чьим языком вещают боги. Далекому от благочестия герцогу идея пришлась по душе. Он увидел в этом возможность закрутить гайки и напомнить погрязшим в вольнодумии и заговорах таргарцам, кто здесь главный. Заговорщики же подливали масла в огонь людского гнева и непонимания происходящего.

По замыслу Когена и Владыки, народ должен был быть подготовлен к смене не только властителя, но и династии на герцогском троне. И этот план помогал воплощать в жизнь сам властитель Таргара, доводящий народ до истерики своими указами и преследованиями. Переворот был назначен через месяц. К этому времени столицу должны были наводнить сторонники этого тайного союза. А они были. В первую очередь обозленная знать, чьи титулы и земли отобрал герцог, те, чьих родных жестоко пытали и казнили. Сюда же относились и простолюдины, попавшие в застенки по лживым доносам. Армию постепенно обрабатывали засланные Когеном люди. Даже флот начал роптать, когда герцог вдруг велел схватить одного из командующих таргарской армадой. Просто его сиятельство усмотрел измену в дружеской беседе тарга Ланнвена и гаэлдарского купца. У беседы были свидетели, готовые подтвердить, что обсуждались цены на Лоанский шелк и Маддарскую пеньку, но они не перевесили доноса о тайном сговоре. И почитаемый матросами и офицерами тарг Ланнвен отправился в застенки. Таргу Когену едва удалось оттянуть его допрос. Таргарский Дракон усердно пилил сук на котором сидел, и ему в этом ненавязчиво помогали. Впрочем, возражать было все равно, что самих себя обвинить в измене. С некоторых пор герцог не выносил возражений вовсе.