Ли Вэй-гун почтительно склонился и ответил: „Глубок закон Совершенного. Наступление есть механизм обороны, оборона есть тактика наступления. Они одинаково приводят к победе. Если, наступая, не уметь обороняться и, обороняясь, не уметь наступать, это значит не только считать наступление и оборону двумя разными вещами, но и видеть в них два различных действия. Такие люди языком могут сколько угодно твердить о Сунь-цзы и об У-цзы, но умом не понимают их глубины. Учение о единстве наступления и обороны… Кто может понять, что оно именно в этом и состоит?“» («Ли Вэй-гун вэньдуй», 54–56).
Таким образом, в «Диалогах» Ли Вэй-гуна раскрывается своеобразное диалектическое соотношение явлений наступления и обороны. В наступлении заложена оборона, в обороне — наступление. «Закон — один», как говорит Тай-цзун. Формула Ли Вэй-гуна даёт полную характеристику этого соотношения.
Общая формула, в которую Сунь-цзы вообще облекает свои мысли, особенно в этом месте, даёт возможность его комментаторам понимать оборону и наступление в самом широком смысле. Так и ставит Ли Вэйчун вопрос в упомянутых «Диалогах».
Тай-цзун сказал: «В (трактате. — И. К) „Сыма фа“ сказано:
„Пусть государство и будет большое, но если оно любит войну, оно обязательно погибнет. Пусть в Поднебесной и будет благополучие, если забывают о войне, обязательно наступит опасность“. Ведь это говорится также и о единстве наступления и обороны?».
Ли Вэй-гун ответил: «Поскольку есть государство и есть свой дом, как же им не думать о наступлении и обороне? Но наступление не ограничивается одними только осадами крепости противника, нападениями на его позиции; надо нападать и на его сердце. Оборона не ограничивается одним возведением стен и укреплением своих позиций; надо оборонять свой дух и выжидать момента. В широком смысле это есть Путь государя, в узком смысле это есть Закон полководца. Нападать на его сердце — это значит „знать его“; оборонять свой дух — это значит „знать себя“». («Ли Вэй-гун вэньдуй», 56).
Таким образом, для Ли Вэй-гуна понятия наступления и обороны охватывают не только материальную сторону войны, но и моральную. Нападение производится и на «сердце», т. е. на психику противника, оборонять же надлежит и свой «дух», т. е. своё морально-политическое состояние. И благодаря этому такая стратегия из инструмента войны превращается в инструмент политики, из сферы армии переходит в сферу государства, из рук полководца переходит в руки правителя. И эта стратегия зиждется на том, что Сунь-цзы называет «знанием его», т. е. своего противника, и «знанием себя».
«Тот, кто хорошо обороняется, прячется в глубины преисподней; тот, кто хорошо нападает, действует с высоты небес», — продолжает Сунь-цзы свою характеристику наступления и обороны, прибегая на этот раз к образам. Прятаться в преисподнюю — это значит скрывать от противника состояние своей обороны; действовать с высоты небес — это значит нападать на противника неожиданно и молниеносно. Когда все мероприятия по обороне скрыты от противника, оборона эффективна; когда на противника обрушиваются так же неожиданно и быстро, как ударяет молния с высоты небес, наступление даёт свой эффект.
По-видимому, эта идея была в ходу вообще среди древних китайских стратегов. Так, например, в трактате Вэй Ляо-цзы есть совершенно аналогичное место: «Тот, кто руководит армией, как будто прячется под землю, как будто взбирается на небо» (II, 3).
Нетрудно подметить связь этих слов Сунь-цзы с предыдущими. Что такое состояние обороны? Это состояние, при котором противник не может меня победить. Так разъяснил Сунь-цзы в самом начале этой главы. С чем связана для противника невозможность меня победить? С полной невозможностью что-либо знать обо мне, как если бы я находился в глубинах преисподней. Метафора «глубины преисподней» есть пояснение силы и полноты своей обороны, т. е. своей непобедимости. Что значит наступление? Это — то состояние, при котором я могу победить противника. Так разъяснил Сунь-цзы это положение. С чем связана возможность победы? С открывшимся изъяном у противника, который выжидают и подстерегают. А выждав появление этого изъяна, наносят удар неожиданно и неодолимо, как будто действуют с высоты небес. Эта метафора именно и есть пояснение неожиданности, быстроты и непреодолимости удара.
Заканчивается этот раздел словами, в которых соотношение наступления и обороны выражено уже в виде точной формулы: «умеют себя сохранить и в то же время одерживают полную победу». «Сохранение себя» — это результат именно эффективности обороны, т. е. обороны в точном смысле этого слова. «Полная победа» есть результат победоносного наступления, т. е. наступления в точном смысле этого слова. И Сунь-цзы заявляет: результат эффективной обороны тот же, что и победоносного наступления.
«Тот, кто видит победу не более, чем прочие люди, не лучший из лучших», — говорит Сунь-цзы. Эти его слова прежде всего говорят, конечно, о том, что полководец должен видеть победу лучше, чем все прочие люди, т. е. должен уметь видеть победу там, где другие её не видят. Только тогда он может быть назван «лучшим из лучших». Именно таким полководцем Сунь-цзы, вероятно, назвал бы Кутузова, заявлявшего, что Бородинский бой есть победа, в то время как это было не только не очевидно для прочих, но и как будто шло вразрез с фактами: вслед за боем пришлось снова отступать, не останавливаясь даже перед сдачей древней столицы страны. Кутузов же один настаивал, что это была победа, и оказался прав.
Однако это ещё не исчерпывает всего смысла данной фразы Сунь-цзы. Комментаторы, хорошо понимавшие дух трактата, пишут: «Что уже существует, что выявилось, это знают все; я вижу то, что ещё не имеет формы, ещё не зародилось», — пишет Чжан Юй. Цао-гун повторяет то же самое: «Надлежит видеть то, что ещё не зародилось».
В свете этих комментариев мысль Сунь-цзы принимает несколько другое содержание: полководец должен уметь видеть победу уже тогда, когда её на деле ещё не существует, когда она ещё не одержана. И в этом его отличие от «прочих людей», которые видят победу только тогда, когда она одержана.
Сунь-цзы развивает эту мысль так «Когда кто-либо, сражаясь, одержит победу и в Поднебесной скажут „хорошо“, это не будет лучший из лучших». Цао-гун, цитируя слова Тай-гун Вана, говорит: «Тот, кто оспаривает победу, обнажив оружие, ещё не является хорошим полководцем». А Чжан Юй дополняет эту мысль: «Когда кто-нибудь сразится и одержит победу, люди обычно говорят: „хорошо“. Это — слава ума, подвиг мужества. Поэтому это и не хорошо. Но когда видят невидимое, проникают в скрытое и одерживают победу над тем, что не имеет формы, вот это и будет действительно хорошо».
Итак, победа одерживается тогда, когда никто не думает, что она одерживается; действительная победа там, где её никто не видит; она — там, где её для всех прочих ещё нет; она рождается до своего рождения, она существует, ещё не существуя. Таким образом вскрывается новый смысл этих фраз Сунь-цзы, продолжающего держаться той нити, которую он протянул в предыдущих своих высказываниях: реализованное уже заложено в ещё не реализованном.
Но если так, то получается, что для полководца, сумевшего увидеть победу ещё тогда, когда её нет, одержать её в наглядной для всех форме, т. е. в сражении, — это значит, по сути дела, выявить то, что в скрытом виде уже существует. В этом смысле Сунь-цзы и говорит:
«Про кого в древности говорили, что он хорошо сражается, тот побеждал, когда было легко победить». Например, как была одержана победа над Сян Юем, могучим соперником ханьского Лю Бана в борьбе за власть? Действительно, Хань Синю удалось разбить его, но только после того, как Хань Синь, прославленный полководец, сделал эту победу лёгкой: он знал, что Сян Юй силён поддержкой, которую ему оказывают различные княжества; поэтому он сначала привёл к покорности «трёх циньских князей» — ставленников Сян Юя, разгромил княжества Вэй и Чжао, разбил Янь и Ци. После этого ему не представило никакого труда расправиться и с грозным Сян Юем в битве при Гайся (202 г. до н. э.).
