Точно так же я часто живо воображаю себе, как «уничтожаю людей», обольщая кого-то до такой степени, что этот человек становится моим со всеми потрохами. Все истории, которые я себе рассказываю, отличаются возвеличиванием моих действий. Я провожу много времени, прокручивая в голове происшедшие события, и представляю себя в них сильнее и умнее, чем в действительности (социопаты редко страдают депрессией – им помогает способность рассказывать себе чудесные сказки о собственной привлекательности, уме и хитрости и вера в эти сказки). Единственная ситуация, в которой я испытываю стыд или смущение, – это когда меня переиграли. Меня никогда не смущает, что кто-нибудь может плохо обо мне подумать, если я обыграла этого человека, в чем-то его превзошла.
Мне неведомы эмоции, испытываемые большинством нормальных людей. Для них, например, чувство вины служит удобным сигналом, сообщающим, что человек переступил некоторые дозволенные обществом рамки поведения. Но чувство вины совершенно не обязательно для того, чтобы вести социально приемлемый образ жизни. Чувство вины – отнюдь не единственное, что удерживает людей от убийств, воровства и обмана. Напротив, очень часто никакое чувство вины не удерживает от преступления и мошенничества. Следовательно, не отсутствие способности ощущать вину делает социопатов преступниками. У нас есть альтернативные способы сохранять приемлемое в обществе поведение. На самом деле, поскольку нашими действиями не управляет чувство вины, постольку мы лишены множества эмоциональных предрассудков и обладаем большей свободой в мышлении и поступках. У меня, например, не было ни малейшей потребности каким бы то ни было образом обходить моральные принципы, чтобы помочь старой леди оформить документы о мнимом пребывании в нацистском концлагере. Мне кажется, что я смогла наилучшим образом ей помочь только благодаря эмоциональной отчужденности. Недавние исследования показывают: в формировании моральных суждений главную роль играют эмоции и неосознанные реакции и только потом следует рациональное обоснование. Человеческий мозг – фабрика по производству мнений, и часть ее работы – рациональное обоснование нравственного чувства. Разумно принятое решение не гарантирует от ошибок, но чувство вины, раскаяние и сожаление тоже не дают таких гарантий. Ни социопаты, ни эмпаты не обладают исключительной монополией на плохое поведение.
Мне думается, некорректно требовать, чтобы люди притворялись, будто страдают от раскаяния или вины. Стоит ли удивляться, что социопатов считают отъявленными лжецами? Им не остается иного выхода: если признаешься в истинных чувствах (или в их отсутствии) или выразишь настоящие мысли, то попадешь на путь ужесточения судебного приговора, создашь себе же репутацию асоциального элемента или получишь иные негативные последствия. И все только потому, что твои чувства и мысли не соответствуют стереотипам большинства.
Жизнь в мире эмпатов заставляет меня остро чувствовать, как я от них отличаюсь. В романе Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» есть героина Кэти, типичный социопат:
Еще в детстве в ней проявилось что-то, заставлявшее людей приглядываться к ней, а потом отворачиваться, а затем снова приглядываться, ибо в этой девочке им чудилось нечто чуждое. Выражение ее глаз постоянно менялось и никогда не оставалось прежним. Двигалась она неторопливо, говорила мало, но, несмотря на это, стоило ей войти в комнату, как все взгляды устремлялись на нее.
Как и в Кэти, во мне тоже всегда было нечто чуждое остальным. Одна моя подруга, тоже социопат, определила это так: «Люди не в состоянии указать пальцем на эту черту, но, как бы глупы они ни были, тем не менее каким-то непостижимым образом знают, что я другая».
Иногда я кажусь себе героиней фильма «Вторжение похитителей тел»[2]. Любая случайность, любой намек на то, что я другая, может вызвать подозрение. Я имитирую способы, какими люди взаимодействуют между собой, не для того, чтобы обмануть их, а только чтобы не выделяться. Я прячусь, так как боюсь: если меня обнаружат, то станут считать существом низшего порядка. Я не хочу, чтобы меня уволили с работы, не хочу, чтобы меня поместили в лечебницу только из-за того, что большинство не в состоянии меня понять. Я прячусь и маскируюсь, потому что общество не оставило мне иного выхода.
Заслужила ли я враждебность?
Я не садист. Да, мне подчас случается причинять боль другим, но так поступают все, а не только социопаты. Наоборот, мне кажется, что величайший вред наносят поступки, как раз обусловленные пылкими страстями: разъяренный брошенный муж убивает бывшую жену, ибо ему невыносима сама мысль, что она может принадлежать другому; вооруженный фанатик идет убивать и умирать, ослепленный верой; отец испытывает к дочери чересчур нежную привязанность. От меня обществу не стоит ожидать взрывов столь пылких чувств.
Но при всем том я всегда стараюсь сгладить острые углы, возникающие в отношениях с самыми близкими людьми. Я сознательно и очень тщательно оберегаю их от понимания того, что всегда оцениваю степень их полезности для себя, так как знаю, что такое отношение причинит им боль. Она может иметь отрицательные последствия для меня: я могу потерять хорошее отношение и материальные выгоды, ведь терпение друзей и родственников все же имеет границы. И я приучила себя «понимать» чужие чувства, держать язык за зубами, не возражая против идей и мыслей, возникающих в куриных мозгах. Конечно, я беспощадна к врагам, но так поступают почти все.
Несколько лет назад у меня произошла целая серия неудач. То было время потерь и тщательной интроспекции, и именно тогда я поняла, что корень многих моих проблем – «социопатический» образ жизни и мышления. Одна моя подруга уже давно поставила мне диагноз «социопатии», но я успела забыть о нем до наступления полосы неудач. Но теперь я отнеслась к социопатии серьезно. Я начала искать ответы в интернете и научных журналах. Я пришла в ужас от пропитывавших все выступления предрассудков и предубеждений. Я читала блоги жертв мошенничества, но в интернете не нашла высказываний и анализа самих социопатов. Мне показалось, что я должна высказаться, познакомить людей со своими взглядами на жизнь, обусловленными моими интересами, чувствами и мыслями. Мне показалось: если существую я, то должны существовать и другие похожие на меня – такие же социопаты, отличившиеся не на криминальном поприще, а в бизнесе и достойных профессиях. Мне захотелось диалога, чтобы сформулировать и обнародовать свою точку зрения. Мне захотелось расширить дискуссию о социопатах, сделать ее не допросом арестованного в кабинете следователя. Во мне заговорил предприниматель: я стала бы первой, кто это сделал (причем сделал хорошо). Итак, в 2008 г. я завела блог SociopathWorld.com (Мир социопата). Я задумала его как площадку для дискуссий, в которых приняли бы участие и сами социопаты, и все остальные люди, любящие и ненавидящие их.
В настоящее время сайт посещают тысячи людей в день; с момента регистрации блога аудитория составила более миллиона пользователей со всего мира. Возникло активное онлайн-сообщество. В него входят агрессивные нарциссы, склонные к насилию социопаты и болезненно возмущенные эмпаты, ежедневно оставляющие свои комментарии – иногда вполне разумные, но преимущественно грубые и поверхностные, словно суждения первокурсника. К своему удивлению, я вскоре обнаружила: между комментаторами возникают споры и дискуссии, уводящие далеко в сторону от заявленной темы. Люди начинают ругаться и препираться, стараясь сохранить, так сказать, свою территорию, стыдят и дразнят друг друга, проявляя социальную активность, которую я не могла себе представить. Некоторые делятся фактами из своей жизни, словно исповедь принесет отпущение греха или поможет хотя бы отчасти принять себя такими, какие они есть. Поведение таких комментаторов мне понятно. Есть, однако, люди, находящие на сайте убежище. Возможно, они пытаются по крохам собрать хоть какие-то сведения, которые помогли бы им лучше управлять собственной жизнью, или приблизиться к группе отверженных, частью которых они, как им кажется, тоже являются.
