— Пароль! — раздался голос из динамика.

— Жизнь коротка…

— …хоть годы длинны…

— …пока не наступят тяжелые дни, — закончила Мэри.

— Иногда я в этом начинаю сомневаться. — Теперь голос звучал легко и непринужденно. — Отлично, Мэри. С проверкой покончено.

— Томми, ты?

— Нет, это Сесил Хендрик. Каналы для внешнего управления у тебя свободны?

— Да, бери управление.

Через семнадцать минут автомобиль всплыл под сводом искусственной пещеры, большую часть которой занимал бассейн. Едва он причалил к берегу, Мэри выбралась наружу, и, бросив охранникам «привет», прошла в просторный подземный зал, где уже собрались пять-шесть десятков мужчин и женщин. С некоторыми Мэри останавливалась поболтать, с другими обменивалась приветливыми словами. Когда пробило полночь, она поднялась на кафедру.

— Мне, — объявила она, — сто восемьдесят три года. Есть здесь кто-нибудь старше?

Таких не оказалось. Немного подождав, Мэри продолжила:

— Тогда, согласно нашим обычаям, я открываю собрание. Хотите выбрать председателя?

— Давай дальше, Мэри! — крикнули с места. Других предложений не поступило.

— Хорошо, — сказала Мэри. Внешне она была совершенно равнодушна к оказанному ей почету, да и царящая в зале атмосфера безмятежности и раскованности резко отличалась от напряженности обыденной жизни.

— Как всегда, — мягко начала Мэри, — мы собрались здесь для того, чтобы обсудить проблемы нашего собственного благополучия, а также благополучия наших братьев и сестер. Есть ли у кого-нибудь из представителей Семей заявления от имени своих кланов? Не хочет ли кто-либо выступить от своего имени?

Один из мужчин поднялся.

— Айра Уэзерэл, от имени Семьи Джонсон. Последнее собрание было всего два месяца назад. Вероятно, у организаторов сегодняшней встречи есть причины созывать нас опять? Хотелось бы послушать.

Кивнув, Мэри обратилась к невысокому, чопорному человеку, сидящему в первом ряду:

— Пожалуйста, Джастин.

Чопорный коротыш встал и церемонно поклонился. Из-под дурно скроенного килта виднелись его тонкие ножки: с виду и по повадкам — типичный старый буквоед, однако черные волосы и энергичный тон выказывали молодость их обладателя.

— Джастин Фут, — четко представился он. — От имени организаторов собрания. Одиннадцать лет прошло с тех пор, как Семьи решились на эксперимент, то есть обнародовали тот факт, что среди прочих людей есть такие, продолжительность жизни которых гораздо больше, чем у обычного человека. Подтверждалось это тем, что среди нас были люди, прожившие вдвое больше, чем предполагает средний срок человеческой жизни.

Говорил он без шпаргалки, однако речь его звучала так, будто он читал заранее подготовленный доклад. Сказанное им ни для кого не было новостью, но никто не торопил оратора: в отличие от обычных людей, его слушателям некуда было спешить. Докладчик продолжал:

— К мысли о том, чтобы отказаться от сохранения нашего существования в тайне, Семьи пришли по ряду причин. Позвольте напомнить вам, из каких соображений существование Семей скрывалось от широкой публики. Первые дети, родившиеся в результате браков, заключенных по рекомендации фонда Говарда, появились на свет в 1875 году. Они ничем не отличались от прочих младенцев, и рождение их никем отмечено не было. Фонд же являлся в то время открыто зарегистрированной некоммерческой организацией…

17 марта 1874 года студент-медик по имени Айра Джонсон сидел в приемной адвокатской конторы «Димс, Уингейт, Олден и Димс», выслушивая предложение совершенно фантастического толка. В конце концов он прервал главу фирмы:

— Минуточку! Если я вас правильно понял, вы предлагаете мне деньги за то, чтобы я женился на одной из этих женщин?!

— Как вы сказали? — Адвокат опешил. — Ну конечно же нет, мистер Джонсон!

— Во всяком случае, ваши слова звучали именно так!

— Нет, нет. Такая сделка считалась бы незаконной и противоречила бы общепринятым нормам морали. Мы, как представители фонда, просто информируем вас о том, что в случае вашего брака с одной из молодых особ, чьи имена здесь перечислены, на нас возлагается приятная обязанность открыть счет на имя каждого ребенка, родившегося от вашего брака. Вот здесь проставлена сумма. Однако мы вовсе не предполагаем заключать с вами какое-либо письменное соглашение, равно как и принуждать вас к женитьбе. Мы просто информируем вас об этом.

Нахмурившись, Айра Джонсон заерзал на стуле.

— Да что все это значит? И почему — именно мне?

— А это уже — дело фонда. Можно сказать: потому, что им нравятся ваши дедушка и бабушка.

— Небось вместе с ними мои косточки перемывали, — буркнул Джонсон. Он вовсе не был в восторге от своих стариков. Четверо неисправимых жмотов — хоть бы один умер в подобающем возрасте! Не пришлось бы тогда беспокоиться о деньгах на продолжение образования…

— Конечно, мы беседовали с ними. Но не о вас.

На этом месте адвокат вручил Джонсону список девушек и распрощался с ним. Имена в списке были сплошь незнакомые. Вначале Джонсон решил порвать и выбросить его, как только выйдет из приемной, но вместо этого всю ночь составлял письмо своей девушке, оставшейся в родном городке. Он счел удачным лишь седьмой вариант, в котором ему удалось объяснить ей, что между ними все кончено. Слава богу, ничего серьезного у них не было — иначе вышло бы действительно скверно.

Женившись на одной из девушек списка, он обнаружил любопытное, хоть и ничем особо не замечательное обстоятельство: жена его тоже имела полный комплект бабушек и дедушек — живых, здоровых, словом, еще хоть куда.

— …на благотворительных началах, — продолжал Фут. — Его официальной целью было объявлено способствование повышению уровня рождаемости среди здоровых, полноценных американских граждан — это было вполне в духе времени. Для сохранения в тайне истинных целей фонда еще не требовалось исключительных мер — достаточно было просто о них не болтать. Так продолжалось до тех пор, пока не наступили «смутные времена» — промежуток меж Мировыми войнами…

Некоторые газетные заголовки за апрель-июнь 1969-го:

— …Смутные времена. Тогдашние Поверенные сочли — и, как мы теперь можем видеть, вполне справедливо — что в этот период семантической дезориентации и массовой истерии ни одно меньшинство не застраховано от возможности стать объектом преследований, дискриминации и даже насилия. К тому же, ухудшение финансового положения в стране — например, принудительный обмен ценных бумаг фонда на государственные облигации — поставило благосостояние фонда под угрозу. По обоим пунктам были приняты меры.