— Откройте, Смитти!
На лице часового отразилось удивление.
— Я никого не могу выпустить на поверхность без разрешения полковника Тауэрса, сэр. Разве вы этого не знаете?
— О да! Дайте мне вашу приказную книгу, — Далквист взял книгу, сам выписал себе пропуск и подписал его: По приказу полковника Тауэрса — Позвоните начальнику и проверьте, — добавил он.
Часовой прочитал приказ и сунул книгу в карман.
— О нет, лейтенант. Вашего слова достаточно.
— Вам не хочется беспокоить начальника? Я вас понимаю.
Джонни вошел в камеру, запер внутренний люк и подождал, пока оттуда вытянет воздух.
Выйдя на поверхность Луны, он прищурился от яркого света и поспешил на станцию космических ракет: там его ждала машина. Он протиснулся в нее, спустил колпак и нажал пусковую кнопку. Ракетная машина взвилась к холмам, юркнула между ними и выбралась на равнину, усеянную управляемыми ракетами, как именинный пирог свечками. Затем она стремительно нырнула в туннель и помчалась сквозь холмы. Джонни вдруг ощутил щемящую боль в желудке от падения скорости — и машина остановилась у подземного склада атомных бомб.
Он вылез из машины и включил свой приемник-передатчик. Часовой, стоявший в скафандре у входа, взял оружие наизготовку.
— Доброе утро, Лопес, — сказал Далквист, прошел мимо часового к воздушной камере и отворил дверь.
— Эй, — окликнул его часовой, — никто не должен входить туда без приказа начальника. — Он опустил ствол, порылся в походной сумке и вытащил какую-то бумагу. — Читайте, лейтенант!
Далквист отстранил бумагу.
— Я сам составил этот приказ. Это вы читайте его, вы его неправильно поняли.
— Как же так, лейтенант?
Далквист взял у него из рук бумагу, взглянул на нее, затем указал на одну строчку:
— Видите? «За исключением лиц, особо назначенных начальником» — а это бомбардиры, майор Морган и я.
Часовой казался встревоженным.
— Посмотрите в вашем уставе, черт возьми, — продолжал Далквист. — Найдите «особо назначенные»- это в пункте «Помещение для бомб. Безопасность. Процедура…». Не говорите мне, что вы забыли устав в казарме!
— О нет, сэр! Устав при мне.
Часовой сунул руку в сумку. Далквист протянул ему приказ; часовой, после минутного колебания прислонив оружие к бедру, взял в левую руку бумагу, а правой стал искать в сумке устав.
Далквист схватил оружие и, ударив часового, сбил его с ног. Затем он отшвырнул оружие в сторону и проскользнул в воздушную камеру. Захлопывая дверь, он увидел, как часовой с трудом поднялся и потянулся за пистолетом. Наглухо запирая внешнюю дверь, Джонни почувствовал дрожь в пальцах: в дверь ударила пуля. Он бросился к внутренней двери, рывком повернул рычаг, впускающий в шлюз воздух, вернулся к внешней и всем своим телом налег на ее ручку. Он сразу почувствовал, что часовой поднимает ее кверху; лейтенант тянул ее вниз, но ручка медленно поднималась.
Воздух из бомбового погреба через клапан втягивался в камеРУ- Далквист ощутил, как скафандр на его теле стал оседать, когда давление в камере начало уравниваться с давлением в скафандре. Он перестал напрягаться и позволил часовому поднять ручку двери. Теперь это уже не имело никакого значения: тринадцать тонн воздушного давления держали дверь на прочном запоре.
Внутреннюю дверь, ведущую в бомбовый погреб, Джонни закрепил так, чтобы она не могла захлопнуться. До тех пор, пока дверь открыта, камера не будет функционировать — никто не сможет войти.
Перед ним в бомбовом погребе рядами лежали атомные бомбы, по одной для каждой управляемой ракеты, на достаточно большом расстоянии одна от другой, чтобы предупредить малейшую возможность внезапной цепной реакции. Это были самые смертоносные штуки во всей Вселенной, и все они были поручены его заботам. Джонни встал между ними и каждым, кто вздумал бы ими злоупотребить. И все же теперь, когда он уже здесь, у него еще нет никакого плана, никакого понятия о том, как он сможет использовать свое временное преимущество.
Вдруг из громкоговорителя раздался голос:
— Эй! Лейтенант! Что происходит? Вы сошли с ума?..
Далквист не отвечал. Пусть Лопес стоит там в полной растерянности — тем больше у него останется времени, чтобы принять какое-нибудь решение. У него, Джонни Далквиста, будет столько минут, сколько он сможет выиграть. Лопес продолжал шуметь. Наконец он замолчал.
Джонни преследовал одну цель: любыми средствами не допустить, чтобы бомбы — его бомбы! — были использованы для «маленького кровопускания». Но что делать дальше?
Что ж, во всяком случае, Тауэрс не сможет проникнуть через камеру. Джонни будет сидеть здесь хоть до второго пришествия!
Но не обольщайся, Джон Эзра! Тауэрс сможет попасть сюда. Немного взрывчатки под внешнюю дверь — воздух сразу вытянет, и наш мальчик Джонни потонет в крови своих разорвавшихся легких, а бомбы по-прежнему будут лежать невредимыми. Они изготовлены так, чтобы выдержать полет с Луны на Землю; вакуум не нанесет им никакого вреда.
Джонни решил оставаться в скафандре, взрывное снижение давления ему вовсе не улыбалось. Пожалуй, лучше все-таки умереть от старости. Или же они могут просверлить дыру, выпустить воздух и открыть дверь. Что еще? Тауэрс может также построить новую камеру, за стенами старой. Хотя вряд ли — ведь успех coup d'etat всегда зависит от быстроты действия. Тауэрс почти наверняка изберет самый быстрый путь — взрыв. И Лопес, вероятно, сейчас уже вызывает Базу. Тауэрсу понадобится пятнадцать минут, чтобы переодеться и прибыть сюда.
Здесь он, возможно, еще немного поторгуется, а затем — вжжж! И партия окончена.
Пятнадцать минут…
Через пятнадцать минут бомбы могут попасть в руки заговорщиков; за пятнадцать минут он должен их обезвредить. Атомная бомба — это всего лишь две или больше частей разъединенного вещества, например плутония; отдельно они не более взрывчаты, чем фунт масла; быстро соединенные, они взрываются. Все сложности в механизмах, электронных цепях и в заряде взрывчатки, используемых, чтобы соединить их в одно целое, — точно в нужное время и в нужном месте.
Электрические цепи — «мозг бомбы» — легко разрушить, но саму бомбу разрушить трудно как раз ввиду ее простоты. Джонни решил расколоть «мозг» и сделать это быстро! У него под рукой были лишь простые инструменты, применяемые при обращении с бомбами. Кроме бомб, в помещении были еще гейгеровский счетчик, громкоговоритель, приемник-передатчик, телевизионная установка для связи с Базой — и больше ничего. Бомбу, с которой работали, обычно брали в другое место не из-за опасности взрыва, а чтобы поменьше подвергать персонал радиации. Радиоактивный материал бомб скрыт в «набивке», в этих бомбах «набивкой» было золото. Оно задерживает альфа- и бета-лучи и в значительной мере смертельную гамма-радиацию, но не нейтроны.
Увертливые, отравляющие нейтроны, выделяемые плутонием, должны вырываться на свободу, в противном случае произойдет цепная реакция и — взрыв. Все помещение было затоплено незримым, почти неуловимым дождем нейтронов.
Помещение было нездоровое; в нем полагалось оставаться как можно меньше времени.
Гейгеровский счетчик небольшим потрескиванием отмечал фоновую радиацию, космические лучи, следы радиоактивности в коре Луны и вторичную радиоактивность, вызванную нейтронами.
Свободные нейтроны имеют опасное свойство заражать все, на что они попадают, возбуждая всюду радиоактивность, будь то бетонная стена или человеческое тело. Со временем это помещение пришлось бы оставить.
Далквист повернул ручку гейгеровского счетчика — аппарат перестал потрескивать. При помощи ограничительного контура он оставил влияние фоновой радиации на том уровне, который был сейчас в помещении. Это еще раз напомнило ему, как опасно здесь оставаться. Он вынул чувствительную пленку; когда он сюда вошел, она была чистой. Теперь конец пленки уже слегка потемнел. Посредине пленку пересекала красная линия. Теоретически, если носитель пленки в течение недели подвергается достаточно большой дозе радиации, способной затемнить пленку вплоть до этой линии, то он, как напомнил себе Джонни, «конченый человек».
