Это последнее несчастье, уничтожив все ожидания предков наших, привело в неописуемое уныние сердца их, они не знали уже, к кому обратиться со своей горестью, кого молить о помощи. Уже нельзя было искать ее на земле, только помощь небесная могла спасти их. И Бог послал ее тем, кто всегда твердо надеялся на него! Чудесна была эта помощь, любезные читатели, удивительны средства, какие употребил Господь для спасения России.
Из священного жилища Сергия, некогда усердного защитника России, – из монастыря Троицкого блеснул первый луч надежды для русских. Тамошние архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын первые начали великое дело спасения отечества. Они уговорили 200 стрельцов и 50 монастырских слуг идти на избавление Москвы. Этот небольшой отряд, конечно, ничего не значил в сравнении с силами поляков, но он был началом того великого ополчения, которое собралось впоследствии со всех концов России по призыву Дионисия и Авраамия. Они посылали грамоты во все города и просили всех жителей их идти против врагов отечества. Авраамий, увлеченный своим пламенным усердием, оставил тихую жизнь монастырскую и был неразлучен с воинами, ободрял их в опасностях, разбирал их споры, мирил поссорившихся и даже сам участвовал в сражениях.
Между тем как в Москве гордые поляки смеялись над слабыми усилиями монахов лавры Сергиевой, грамоты Дионисия и Авраамия произвели чудо в Нижнем Новгороде. Усердно сходился слушать их народ во всех городах и селениях русских, весело было людям грамотным читать их землякам своим, собиравшимся около них и боявшимся проронить даже слово из умных посланий. Все они готовы были лететь на смерть за милую родину, но, не зная, как сделать это, проводили время в напрасных толках и, ничего не придумав, печально расходились в разные стороны. Так дошла очередь и до Нижнего, но там случилось иначе: там жил избавитель России! И кто бы вы думали был этот избавитель, любезные читатели? Верно, вы скажете – какой-нибудь знаменитый и богатый боярин, известный всему государству. Нет, друзья мои, любовь к отечеству не принадлежит одной знатности и богатству: она равно разлита во всех добрых и благородных сердцах. Избавителем России в горестное время междуцарствия был простой мещанин Нижнего Новгорода Козьма Минич Сухорукий, которого мы обыкновенно зовем Мининым.
Какое-то особенное чувство пылало в душе Минина во время чтения грамот Сергиевой лавры. Без сомнения, оно зажглось в нем по воле Божией, потому что могла ли высокая мысль – спасти Россию, уже погибавшую, уже преданную во власть поляков и шведов, уже называвшую царями своими и Владислава и Филиппа, прийти сама собой простому человеку, не имевшему никаких средств сделать такое чудо? Сам Минин чувствовал, что она внушена ему Богом, по той надежде, какую имел он на успех. Не медля ни одной минуты, он тут же, на площади, где читали грамоты, сказал народу: «Вера и отечество наше погибают, но мы можем спасти их. Не пощадим жизни и имущества для избавления Москвы, продадим свои дома, заложим жен и детей своих и выкупим из беды отечество! Бог благословит наше предприятие».
Какие прекрасные слова, друзья мои! Как хорошо, что история сохранила их во всей точности! Если они и теперь восхищают нас, то подумайте, какое действие произвели они на собравшихся нижегородцев. Прибавьте к тому, что слезы текли по щекам Минина, когда он говорил их, что святой огонь любви к отечеству блистал в его взорах, и вы не удивитесь, что действие слов его было чудесным. Нижегородцы в один голос вскричали: «Умрем за Русь святую!» – и спасение отечества нашего было решено. В этом крике соединились все сердца, все души, все мысли, все желания русских. Он раздался во всех отдаленных местах России, он привел к одной цели всех верных детей ее, он воодушевил одинаковым усердием всех защитников ее. Это усердие было беспримерным, оно пылало не только в сердцах мужчин, но и женщин. Будучи не в состоянии проливать кровь свою за милое отечество, они приносили ему в жертву все, что имели: снимали алмазы и жемчуга со своих кокошников и повязок, лишали себя всех других драгоценных украшений и с радостью заменяли простым бисером изумруды и яхонты, так красиво блиставшие на шеях и руках их! Скажу вам еще более, милые читатели мои, – даже маленькие дети, глядя на родителей, делали то же: многие богатые мальчики не хотели носить золотых пуговок на" кафтанчиках, а девочки – дорогих сережек и запонок, все это они приносили своим маменькам и просили их отослать в ту же общественную казну народа, куда с таким чистым усердием сыпалось чистое золото русское. Эта казна хранилась у Минина: он продавал драгоценные пожертвования и на вырученные деньги содержал воинов, со всех сторон сходившихся на защиту родины. Благодаря такому усердию новое войско уже имело все нужное, недоставало только полководца, которому бы можно было поручить спасение царства.
Минин и в этом случае вывел из затруднения своих соотечественников. Служив некогда в полках царских, он, несмотря на лета свои, еще был храбр и любил слушать рассказы о делах знаменитых полководцев русских, знал почти всех их лично и безошибочно мог судить, кто из них был первым по достоинствам. Он отдавал это первенство князю Димитрию Пожарскому, уже известному своей любовью к отечеству, своим усердием, своей – в полной мере русской – неустрашимостью. Защищая бедных москвитян с небольшими отрядами своими против многочисленных поляков, князь Пожарский за год перед тем был опасно ранен и в это время, выздоравливая от ран, жил в деревне своей, за 120 верст от Нижнего Новгорода. Вот к нему-то отправился Минин, его-то умолял именем всех русских спасти Россию.
Тронутый таким доверием, готовый пожертвовать последней каплей крови за веру и отечество, Пожарский с восхищением принял предложение народа и, уже не думая о ранах своих, едва закрывшихся, отправился к войску, с нетерпением его ожидавшему. С этой минуты судьба России переменилась и торжество поляков над бедными предками нашими кончилось. Злые враги при первом известии о всеобщем ополчении русских почувствовали погибель свою, и первой жертвой их злобы сделался патриарх Гермоген: они замучили голодной смертью этого святого защитника церкви и престола, но он умер спокойно, потому что уже знал о приближении к Москве Пожарского, и праведная душа его, расставаясь с жизнью, благословляла воинов и молилась об успехах их.
Народное ополчение соединилось в конце августа 1612 года с войском, более года стоявшим около Москвы. Начальник его князь Трубецкой и Авраамий Палицын с радостью встретили новых товарищей. Теперь уже не страшны были для них замыслы Заруцкого – слава Пожарского, присутствие Минина, пламенное усердие народа ручались за победу. Вид московского стана совсем переменился: там уже не встречались более лица бледные и унылые, не слышны были тяжелые вздохи воинов, опечаленных беспрестанными неудачами, не лились слезы жен и детей их, приходивших из Москвы украдкой от злых поляков повидаться со своими милыми. Теперь там все были бодры и спокойны, и, несмотря на то что многочисленное войско польское под начальством гетмана Хоткевича шло на помощь полякам, владевшим Москвой, русские были уверены в победе.
22 августа первые отряды Хоткевича перешли Москву-реку и остановились близ Новодевичьего монастыря. Пожарский и Трубецкой встретили их и сражались три дня. Храбрость видна была с обеих сторон, но победу русских замедляли казаки, находившиеся в войске князя Трубецкого: эти расчетливые воины вздумали в ту минуту, когда решалась судьба отечества, спорить о жалованье своем и, говоря, что они еще не получили его, не хотели сражаться. В каком затруднительном положении были тогда начальники войска! Князь Пожарский и Минин не хотели верить, что это были русские! Да и наши нынешние добрые донцы не поверят, что это были люди, которые когда-нибудь назывались казаками. Но тут есть причина, которая несколько извиняет их, – эти казаки были товарищами злодея Заруцкого. Слава Богу, что в эту ужасную минуту, когда могли погибнуть все великие намерения спасителей России, нашелся человек, который был в состоянии поправить зло, причиненное изменниками чести русской. То был добрый неутомимый Авраамий Палицын. С чувством души высокой и благородной, с трогательными слезами человека, пламенно любившего отечество свое и боявшегося увидеть погибель его, показал он казакам всю низость поступка их, обещал им вместо денег, которых уже не было ни у него, ни в казне Сергиевой лавры, все богатые ризы и вещи церковные, умолял их именем Бога и Святого Сергия не отказываться от сражения.
