Описывает Андре Капеллан и обратный случай: «Некоторая дама, узами достойнейшей любви связанная, вступив впоследствии в почтенное супружество, стала уклоняться от солюбовника и отказывать ему в обычных утехах». Поведение это дамы автор называет «недостойным». Он ссылается в своем приговоре на мнение виконтессы Нарбоннской, которая сказала: «Не справедливо, будто последующее супружество исключает прежде бывшую любовь, разве если женщина вовсе от любви отрекается и впредь совсем не намерена любить». А вот любовь между разведенными супругами та же виконтесса признать отказалась: «Кто был связан любого рода супружеским союзом и затем любого рода разлучен разъединением, то любовь между ними мы решительно полагаем нечестивою».
Андре Капеллан, вслед за знатными дамами, осуждает женщину, изменившую своему любовнику во время его долгого отсутствия, когда «все уже отчаялись в его прибытии». Суд графини Шампанской был таков: «Неправо поступает любовница, отрекаясь от любви за долгим отсутствием любовника, если только он первым не отпал от любви или явно не нарушил любовную верность…» Осуждению подверглась и дама, любовник которой «потерял в бою свой глаз или иное телесное украшение». Дама эта отказала увечному «в обычных объятиях», за что и снискала приговор виконтессы Нарбоннской.
Еще одно дело о нарушении правил куртуазной любви было рассмотрено графиней Шампанской «в собрании шестидесяти дам». К женскому суду прибегнул рыцарь, чья возлюбленная изменила ему с его же наперсником, которого он просил быть посредником в любовных делах. Дамы вынесли преступникам суровый приговор: «…Да будут они отлучены от чьей бы то ни было любви, да не будет вхож ни тот, ни та в рыцарский сход или дамский свет, ибо он попрал верность, свойственную рыцарскому сословию, а она попрала женский стыд, позорно преклонясь к любви наперсника».
В конце своего трактата Андре Капеллан приводит список правил, которых должны придерживаться куртуазные любовники. Список этот содержит более тридцати пунктов, некоторые из них авторы настоящей книги предлагают вниманию читателей:
«Супружество не есть причина к отказу от любви».
«Что берет любовник против воли солюбовника, в том вкусу нет».
«Мужской пол к любви не вхож до полной зрелости».
«О скончавшемся любовнике пережившему любовнику памятовать двумя годами вдовства».
«Без довольных оснований никто лишен любви быть не должен».
«Не пристало любить тех, с кем зазорно домогаться брака».
«Всякий любовник перед взором, солюбовным ему, бледнеет».
«Кто терзается любовным помыслом, тот мало спит и мало ест».
«Любовь любви ни в чем не отказывает».
«Любовник от солюбовника никакими утехами не насыщается».
«Одну женщину любить двоим, а двум женщинам одного отнюдь ничто не препятствует».
О сексуальных традициях дохристианской Руси информация сохранилась достаточно скудная. Одним из первых упоминаний можно считать записки арабского писателя Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 годах. Автор сообщает о русах:
«Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атыле (Волге. — О. И.), — а это большая река, — и строят на ее берегу большие дома из дерева. И собирается их в одном таком доме десять и двадцать, — меньше или больше. У каждого из них скамья, на которой он сидит, и с ними сидят девушки-красавицы для купцов. И вот один из них сочетается со своей девушкой, а товарищи его смотрят на него. А иногда собирается целая группа из них в таком положении один против другого, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и наталкивается на него, сочетающегося с ней. Он же не оставляет ее, пока не удовлетворит своей потребности».
Рассказывает Фадлан и о царе русов, который круглые сутки проводит время в «очень высоком замке» в окружении четырехсот мужей «из числа богатырей, его сподвижников». Царь возлежит на ложе, инкрустированном драгоценными самоцветами. «И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он пользуется как наложницей одной из них в присутствии своих сподвижников… И этот поступок они не считают постыдным». При каждом из сподвижников тоже имеются две девушки: одна для услуг и вторая, которой «он пользуется как наложницей в присутствии царя».
Вообще говоря, сделать из этого текста уверенные выводы о вольных нравах, царивших среди славянских торговцев и при дворе русских князей (царей тогда, естественно, еще не было), достаточно трудно хотя бы потому, что не вполне понятно, кого путешественник имел в виду под «русами». Скорее всего, скандинавов. Впрочем, поскольку скандинавские купцы и дружины на Руси были не редкостью, то сообщение арабского путешественника, во всяком случае, имеет к русской истории достаточное отношение. Тем более что похожие сообщения о нравах русских князей имеются и в других источниках.
При жизни Владимира на Руси стал создаваться первый летописный свод, который позднее неоднократно перерабатывался и в начале двенадцатого века, в своей окончательной версии, стал называться «Повесть временных лет». Здесь о самом князе Владимире говорится:
«Был же Владимир побежден похотью. Были у него жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, где ныне находится сельцо Предславино, от нее имел он четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка, от чехини — Вышеслава, а еще от одной жены — Святослава и Мстислава, а от болгарыни — Бориса и Глеба, и наложниц было у него триста в Вышгороде, триста в Белгороде и двести в Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растлевая девиц. Был он такой же женолюбец, как и Соломон, ибо говорят, что у Соломона было семьсот жен и триста наложниц».
«Повесть временных лет» вкратце упоминает и сексуальные традиции некоторых славянских народов:
«Поляне имеют обычай отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют; имеют и брачный обычай: не идет зять за невестой, но приводит ее накануне, а на следующий день приносят за нее — что дают. А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели все нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены».
Упоминается в «Повести» и скифское племя «гилии». Правда, к тому времени никаких скифов на свете уже не было, но память о них, видимо, продолжала волновать умы: «Другой закон у гилий: жены у них пашут, и дома строят, и мужские дела совершают, но и любви предаются сколько хотят, не сдерживаемые вовсе своими мужьями и не стыдясь…»
Так или иначе, создается впечатление, что жители Древней Руси не стесняли себя слишком обременительными ограничениями в области секса. Традиции, идущие из глубины веков, достаточно долго не могло разрушить даже христианство. В начале шестнадцатого века игумен одного из псковских монастырей жаловался на празднества, устраиваемые в «день Рождества Иоанна Предтечи» (на Ивана Купала): «…И тогда во святую ту нощь мало не весь град взмятется и взбесится… стучат бубны и глас сопелей и гудят струны, женам же и девам плескание и плясание… всескверные песни, бесовские угодия свершаются, и хребтам их вихляние, и ногам их скакание и топтание, тут есть мужам и отрокам великое прельщение и падение, то есть на женское и девическое шатание блудное воззрение, такоже и женам замужним беззаконное осквернение и девам растление».
Церковь диктовала пастве свои сексуальные ограничения, подробно изложенные в «епитимийниках». Священники выпытывали у прихожан постельные подробности и налагали покаяния. Однако написанный в шестнадцатом веке «Чин свадебный», детальнейшим образом описывая правила проведения и свадьбы, и брачной ночи, в интимные дела не вмешивается, утверждая, что в постели «жених с невестой что хотят, то и делают».
