Когда корабль захватили пираты, для семейства Красса это было неприятным происшествием, но не катастрофой. Все они прекрасно знали, что их выкупят и они вернутся домой. Но вдруг обстоятельства поменялись – и эти перемены уже были действительно тревожными, потому что выяснилось, что отныне ни о каком возвращении домой речи быть не может.
Валерия Конкордия впервые в жизни испытывала беспокойство, доходящее почти до паники. Однако, ощущая ответственность за все семейство, она не показывала своей тревоги, храня прежнюю невозмутимость. Лишь в глубине ее ясных глаз таились темными тенями страх и неуверенность.
Им было известно только то, что волею Иисуса Вседержителя захваченный пиратами «Солнечный ветер» вышел из очередного прыжка в чужой для неоримлян пространственно-временной плоскости событий, где все не так, как у них дома. И никто не знает, как вернуться обратно и можно ли это сделать. Однако пираты просчитались, решив, что теперь все их злодеяния останутся безнаказанными. И в этом пространственно-временном слое имеется своя Империя, дальняя родственница неоримской, но только не пожилая, заплывшая жирком и погрязшая в удовольствиях стола и постели, а молодая, деятельная и очень злая в отношении всяческих негодяев. Пираты и ойкнуть не успели, когда суровая рука имперского закона взяла их за шиворот. Это Валерию Конкордию радовало, но печалило ее то, что это была совершенно другая империя, где было все не так, как у обычных людей, и она не знала, удастся ей привыкнуть к чужим и чуждым правилам существования или до конца жизни она будет тосковать по привычным ей обычаям и порядкам.
Когда ее дражайшего супруга вызвал к себе для разговора император этой неведомой империи, почтенная матрона места себе не находила. Она знала горячность своего мужа, и опасалась, как бы тот в своей гордыне не натворил непоправимого. Истинный сын своей империи, он едва ли так сразу согласится подчиняться новым правилам.
Но когда отец семейства вернулся в каюту, то вид у него был такой, словно он только что беседовал с самим всемогущим Иисусом. Глаза горят, на устах многозначительная улыбка, впрочем, видно, что он изрядно чем-то озадачен.
Валерия сразу поняла, что им нечего опасаться худшего, и ее тут же отпустило.
– Ну что, дорогой, рассказывай, – сказала она.
Конкордий Красс прошел на середину каюты и уселся на положенное его чину курульное кресло. Приложил руку ко лбу и несколько мгновений пребывал в задумчивости, в то время как домашние сгрудились вокруг, топчась не месте от нетерпения услышать то, что прояснит их судьбу.
Наконец проконсул вздохнул, положил руки на подлокотники, выпрямился, обвел взглядом жену и детей и промолвил:
– Вам не о чем волноваться. Все в порядке. Мы в безопасности. И мы здесь навсегда. Но отныне нам всем придется полностью изменить свой привычный образ мышления. Да! Чтобы вписаться в новую для себя реальность, мы должны стать другими. Это будет нелегко, но нам придется это сделать…
Он снова обвел свое семейство и принялся рассказывать, начав с краткого описания основных правил этого мира…
Перебивать отца было не принято, и все слушали его в молчаливом изумлении. Все то, что он говорил, звучало просто безумно. Нет господ и рабов? Да как же это может быть? Слуги теперь свободны и равны им, господам? Но это же невозможно себе даже представить…
Но это была всего лишь первая часть удивительного повествования. Когда отец семейства замолчал, чтобы перевести дух, сын воскликнул:
– А как же ты, отец?
– Что касается меня… – Конкордий Красс потер подбородок, и глаза его хитро блеснули, – то мне самим императором предложена должность…
Валерия всплеснула руками. Радость захлестнула ее сердце – пьянящая после всех треволнений последних дней. Вот какой замечательный ее муж – его оценили! А если так, то все складывается очень даже неплохо. И на этом фоне все остальное уже не столь и неважно.
– Император Сергий поведал мне много такого, что с трудом улеглось в моей голове, – продолжал между тем глава семейства. – Дело в том, что ныне он обустраивает мир, в котором прежде происходили ужасные, немыслимые вещи… – Он замолчал, глядя на дочерей, и решил не вдаваться в подробности. – Словом, мне предстоит заниматься администрированием определенной территории, со всем находящимся на ней контингентом. Это для начала…
Старшая дочь захлопала в ладоши, следом захлопали двое других детей.
Конкордий сдержанно улыбнулся.
– А теперь вы очень удивитесь… – сказал он. – И даже, пожалуй, будете шокированы. Дело в том, что мне в помощники выделены… злодейки. Да-да! Именно они.
Семейство загалдело, издавая изумленные возгласы.
– Как?! Не может быть! Это шутка?!
Конкордий поднял руку, призывая к тишине.
– Это не шутка. Здесь светлых и темных злодеек не считают эээ… злодейками. Напротив, тут они полноправные члены общества, служащие императору наряду с обычными людьми. Мне лично будут выделены советницы – экобиологи и социоинженеры из числа светлой разновидности этого народа.
Для супруги проконсула все это звучало просто немыслимо. Но, поскольку она была достаточно гибкой женщиной, то просто сказала себе, что так обстоят дела. Кроме того, ее глубокое убеждение (впрочем, присутствующее у всех неоримлян), говорило ей о том, что император всегда прав. А ведь у них снова есть император – да еще какой! Уж его империя явно могущественее неоримской, раз даже такие неуправляемые существа, как злодейки, подчиняются ему и состоят у него на службе. После всего сказанного матрона прониклась доверием к этой новой империи, которую им еще предстояло познавать и познавать, делая удивительные открытия. Валерия заранее сказала себе, что примет любое положение вещей в своей новой бытности. Раз уж империя Сергия достигла таких высот, то уж наверняка ее устройство держится на прочном фундаменте. То, что ее супругу сразу дали должность, тоже о многом говорило. Вот только детям придется нелегко привыкать ко всему новому. Здесь другие правила приличия, и как бы их аристократическая спесь не испортила их семейству репутацию… Нужно будет серьезно поговорить с ними… Так, а как же быть со слугами, если теперь они больше им не принадлежат? Неужели их теперь заберут у них? Но ведь эти люди больше ни на что не способны, кроме как выполнять свои обязанности, что закреплено кондиционированием!
Долго длился разговор Конкордия Красса с домочадцами. Много вопросов услышал он от них, но не на все из них мог ответить. Впрочем, кое о чем – о том, что поразило его больше всего – он сам умолчал.
Спать все расходились очень задумчивые, но при этом беспокойство оставило их – появилась хоть какая-то почва под ногами. Их ждал новый, неведомый мир… А все новое и неизведанное всегда бодрит разум, открывая порой такие свойства в человеке, о которых он прежде и не догадывался.
Сам же Конкордий Красс и его супруга еще долго беседовали вдвоем, обсуждая животрепещущие вопросы, связанные с положением дел в этой новой для них империи.
– Дорогой… – сказала Валерия, – меня беспокоит один момент… касательно слуг. Раз они теперь вправе сами решать свою судьбу, то мы можем лишиться их… А фамилия Крассов никак не может обходиться без их услуг, я себе даже этого не представляю! Я, конечно, уверена, что они сами не захотят уходить от нас, но ведь все может быть… И даже если они останутся, мы уже не можем относиться к ним так, как раньше… Как же быть, дорогой?
Конкордий потер переносицу, размышляя, и ответил:
– Ты права – если слуги захотят, то они имеют полное право покинуть нас. Но если они пожелают остаться, то тут, я полагаю, есть только два варианта… – Он вздохнул и внимательно посмотрел на супругу. – Первый – это стать полноправными членами семьи Крассов, вступив в брак с кем-то из них…
Глаза Валерии расширились, и ее супруг продолжил:
– Второй вариант – надо будет платить им зарплату, как любым вольнонаемным, и понимать, что в любое время, когда у них возникнет такое желание, они могут покинуть фамилию, и никто не будет иметь права их остановить… Окончательное решение нам надо будет принять в тот момент, кода мы наконец ступим на землю имперской метрополии, находящейся там, внизу. Но случится это не очень скоро, потому что процесс разгрузки не быстрый, а мы отправимся вниз одними из последних. Пожалуйста, думай, потому что, по имперским законам вопрос расширения семьи – это прерогатива старшей жены, а не мужчины.
