Соседний номер занимали мужчина и женщина. Хотя женщина, кажется, и не была женщиной в полном смысле этого слова. По высоте тона и тембру смеха можно было определить, что там веселился робот. Дирекция, очевидно, предлагала своим обитателям любовные утехи перед сном.

Комната на другой стороне была потише. Кто-то дважды кашлянул, кто-то шмыгнул носом. Там находились двое, мужчина и женщина, он и она — настоящие. Они говорили негромко и немногословно. Жэдивер не разбирал слов, но тон их был невесел.

Все смолкло. Потом в холле послышались другие голоса. Жэдивер лежал молча. Совещались полицейские. Испытательный срок оказался не так долог, как он рассчитывал.

— Что хорошего в этой штуке? — пробурчал кто-то в холле. — Мы поймали его в капкан и снова потеряли. Будь у меня свобода действий, я бы его уже схапал.

Положение явно ухудшалось — полиция оказалась рядом слишком быстро.

Одетый, он вскочил и бесшумно подкрался к двери. Таким вот собранным теперь следовало быть всегда, если он рассчитывал бороться с сигналами печатной радиосхемы.

Товарищ первого полисмена был настроен более жизнерадостно.

— Он никуда не денется. Потеряли мы его только-только. Но нам известно направление. Идемте, в конце концов, мы его найдем.

— Звучит хорошо, ну, а на деле?

— Мы его найдем.

Итак, допущена ошибка. Он ослабил сигнал, но не мог его уничтожить. Он все еще выдавал себя полицейскому прибору, им было известно направление.

Жэдивер щелкнул затвором автомата.

— Определим, где мы, — сказал первый полицейский.

— Ну что ж, — ответил второй.

Жэдивер не видел, но мог представить себе мысленно карманный приборчик, которым они пользовались.

— Говорит лейтенант Пардер. Как близко от него мы находимся?

Голос звучал еле слышно. И то, что он успел уловить, беспокоило. Голос звучал очень знакомо.

— Вы удалились от правильного направления на сто ярдов влево. Он — на милю дальше от вас… На милю… или на сто пятьдесят миль…

— Значит, он движется, — сказал лейтенант. — Но за сто пятьдесят миль отсюда находится болото.

— Я знаю об этом, — ответил мучительно знакомый голос. — Не могу уточнить — находится ли он внутри города или за его пределами. Если внутри, мне нужно, чтобы он двигался. Передвижение в зоне ста пятидесяти миль даст возможность узнать с помощью простой математики расстояние, на которое он сможет удалиться в джунглях.

Голос смолк.

— Нужно послать группу обыскать болото. Вы отправитесь на милю дальше. Мы хотим поймать его не позже сегодняшнего вечера. Если не удастся, возможно, подождем до завтрашней ночи.

— Я найду его, — сказал лейтенант. — Доложу, когда выполню свой долг.

До Жэдивера донесся шум удаляющихся шагов. Он вздохнул с облегчением. Импровизированный щит не являлся абсолютной преградой. Они знали только направление, но не расстояние от центрального локатора. Поглотитель влиял на силу сигнала, и они не были уверены в его точности.

Визит дал ему многое. Значит, существовал только один прибор. С двумя они могли применить метод триангуляции, не обращая внимания на силу сигнала. Но был только один — и это путало их карты.

Он мог представить — почему они хотят схватить его ночью. В течение дня радиопомехи атмосферного происхождения затрудняли прием сигналов. Значит, день для него безопасен.

Вернувшись к кровати, он снова лег. Сон не приходил. Этот знакомый голос… Чей он?

Мужчина и женщина-робот с левой стороны и спокойная пара с правой тоже проснулись от шума в холле.

Женщина шмыгнула носом.

— Мне все равно. Генри. Мы собираемся обратно на Землю.

Молодой голос, хотя, не видя ее, он не мог это утверждать определенно. Лет тридцать — не больше. Жэдивер ненавидел нескромность в подобных обстоятельствах. Он попытался заснуть, но не мог.

— Сейчас, родная, мы не можем, — шепнул ей в ответ Генри. — Ведь мы приобрели землю, и никто не собирается у нас ее купить обратно.

— Мы купили ее, когда нам сказали, что здесь растут розы, — произнесла женщина громко, в голосе ее слышалась горечь. — Большие, большие розы, такие огромные, что часть растения находится под землей, виден только цветок… Такой большой, что стебель не может его выдержать…

— Но, душенька…

— Не зови меня душенькой… Конечно, у нас есть розы, десять футов вокруг, по всему нашему участку, в точности так, как они говорили…

Голос ее поднялся выше.

— Грязные розы — вот что они такое. Вонючие грязные розы, гниющие в слизистых дырках почвы.

Она снова шмыгнула носом.

— Ты помнишь картины, которые они нам показывали? Люди держали в руках розы, но не смотрели на них. И ты знаешь, почему? Потому что нам не хотели показывать выражение их лиц. Вот почему…

— Не так уж плохи дела, — мягко сказал мужчина. — Может, мы что-нибудь и сумеем сделать.

— Что мы можем сделать? Розы отравляют скот, и собаки от их запаха бегут прочь. Но мы ведь люди.

— Я уже думал, — сказал мягко Генри. — Я уничтожу эти розы. Я заполню все дырки твердым веществом. Останутся только лунки.

Женщина спросила с сомнением:

— А ты сможешь?

— Думаю, что да. Конечно, я должен немножко поэкспериментировать, пока найду правильный состав отвердителя.

— Ну, а что мы станем делать с лунками?

В ней пробудилась надежда.

— Мы можем вычистить оттуда грязь, — сказал он. — Через некоторое время запах исчезнет. Мы можем даже использовать эту пакость на удобрение.

— Но лунки все же останутся.

— После нескольких дождей они заполнятся водой. Мы сможем выращивать там уток.

— Белых уток?

— Если тебе нравится…

Женщина затихла.

— Если ты думаешь, что мы сможем это сделать, тогда попытаемся, — сказала наконец она. — Мы вернемся на ферму и забудем о Земле.

Генри тоже помолчал.

— Все же в них есть что-то приятное, даже при их ужасном запахе, — сказал он после долгой паузы. — Может быть, накачать различные сорта жидкого цемента прямо в стволы. Он вольется в цветы вместе с соками земли.

— И превратить их в каменные розы, — с энтузиазмом сказала женщина.

— Грязные розы — в камень. Мне это нравится.

Больше она не шмыгала носом.

У них свои проблемы, подумал Жэдивер, и свои решения. Он походил на них, когда впервые прибыл на Венеру, в ожидании разных чудесных вещей. Но с ним получитесь иначе. Ведь он инженер, а не фермер, и никогда не хотел быть фермером. Ничего интересного ныне не существовало для него на этой планете.

Больше он не мог оставаться на Венере. Земля была недостижима. Марс? Пожалуй. Если он сможет избежать ареста в течение нескольких следующих месяцев, а затем попытается достать билет на межпланетный корабль. Не безнадежное предприятие, но шансы на успех явно невелики.

Странно — почему полиция охотилась на него так небрежно. Он ведь действительно — соучастник нескольких преступлений. Правда, они не могли считать его важной персоной, но все же они охотились на человека, а это всегда приятно.

Ему была ненавистна сама мысль о том, какое количество полисменов следит за ним. Но для их действий должна же существовать веская причина.

В запасе оставалось несколько дней, а может быть, и часов. За это время следовало либо покинуть планету, либо отделаться от печатной радиосхемы. Без решительного вмешательства хирургии, конечно, невозможно было избавиться от проклятого устройства.

Разве только…

Он получил послание от кого-то, кто считал себя его другом. И этот друг знаком со схемой и, возможно, в состоянии ему помочь.

Как слабое видение, сохранились в его душе серые глаза и строгое печальнее безразличное лицо. Оно стояло перед ним, когда он засыпал.

Проснулся Жэдивер позднее, чем рассчитывал. С тех пор, как он узнал, что дневное время для него наиболее безопасно, это было самой серьезной ошибкой. Но времени для сожалений и раскаяния не оставалось; он подошел к зеркалу. На него глянуло грязное потное лицо под гримом. Он обрызгал лицо особым составом, стараясь изменить его. Одежду также следовало переменить.