Но кабаков не было.

"Кстати, борделей тоже", – отметил про себя бывший советник. Казалось, что макиемы вообще не занимаются сексом. Трелиг не видел ни романтических парочек, ни ухаживания – в барах сидели дружеские компании, смешанные и однородные, и ничто не напоминало о сексе. Даже он, молодой, крепкий макием, не испытывал никакого возбуждения, оказываясь рядом с представительницей женского пола. Подобная фригидность общества наблюдалась в комм-мирах, где нормой было клонирование и секс-нейтральность, но здесь существовали два четко различимых пола. Ладно, этой загадкой он займется позднее.

В своих странствиях Трелиг не заметил, как пролетело время. Наступил вечер. Городские жители отдыхали в своих домах, либо прямо на улице, либо, спасаясь от шума, на крышах. Регулярно проходили патрули.

Он решил направиться в предместье, в ту сторону, откуда пришел. Может быть, что-нибудь произойдет само собой; в крайнем случае он всегда сможет найти ту поляну, на которой проснулся, а если она, к его несчастью, окажется чьей-нибудь собственностью, он сумеет использовать ее в качестве временной базы.

Макиемка была послана ему самим небом. Трелиг подумал, что это, наверное, состоятельная фермерша, явившаяся в город, чтобы провести приятный вечерок. Без татуировки. Молодая и очень маленькая.

Но главное – мертвецки пьяная.

Прыгать она уже не могла и едва передвигала ноги, то что-то бормоча себе под нос, то начиная орать песни таким дурным голосом, что это было слишком даже для Трелига. В конце концов, попытавшись прыгнуть, барышня не удержала равновесие и скатилась в канаву. В чудесную, темную дренажную канаву.

– Ах, дерьмо! – радостно вскрикнула она. И через нескольких секунд из канавы раздался оглушительный храп.

Трелиг прыгнул за ней. Ночью он видел не хуже, чем прежде, и, несмотря на темень и грязь, ситуация казалась ему вовсе не безнадежной.

Загулявшая фермерша лежала на спине, широко раскинув длинные задние ноги. Быстро оглядев ее, Трелиг понял, как и откуда макиемки отправляют малую и большую нужду, но надо было иметь буйное воображение, чтобы причислить эти органы к половым. "Прелестная маленькая загадка, – подумал он иронически. – Похоже, я так ничего и не узнаю об их половой жизни". Он перешел к другим, более насущным проблемам и осторожно потрогал то место, где у нее внутри находилась сумка для продуктов и прочих вещей. Там, несомненно, что-то лежало, не исключено, что мешочек с деньгами. Секунду Трелиг колебался, а затем ударил пьянчужку ногой. Она никак не отреагировала. Он ударил сильнее. По-прежнему ничего.

Довольный тем, что эта тварь полностью отключилась, он наклонился и попытался открыть ей рот.

И еще раз. И снова.

Рот словно заварили.

Трелиг уже собрался уходить, но в это время она мощно всхрапнула и, перевернувшись на бок, приоткрыла рот. Обрадовавшись, он осторожно всунул туда руку и нащупал костную пластинку, которая точно соответствовала внутренней полости рта и была такой гладкой, что он никак не мог за нее ухватиться. Он старался изо всех сил и уже зажал ее между пальцами, когда макиемка неожиданно закрыла рот. Она не проснулась, рот просто захлопнулся и зажал его руку. Трелиг попытался освободиться, однако из этого ничего не вышло – челюсти спящей напоминали стальные тиски. Он провел почти полчаса в тщетных попытках вытащить руку, но макиемка только ворочалась и едва не опрокинула его себе на голову.

Трелига охватила паника, особенно когда ее липкий язык начал исследовать незнакомый объект. В передней части рта макиемов зубов не было, но три их ряда находились чуть подальше. Если язык затянет его руку хоть немного глубже!.. К счастью, язык ослабил хватку, и рот фермерши немного приоткрылся. Она издала мерзкое шипение и еще раз повернулась. Трелиг едва не свалился в канаву и, тихо ругаясь, принялся нянчить свою несчастную руку, на которой медленно проступали черные синяки. Сомнений не было – ограбление, если только не вооруженное ограбление, здесь практически невозможно.

Он обдумал создавшееся положение. Жизнь нищего или бродяги его не устраивала. Насилие исключалось: он не знал, как драться по-макиемски, и соперники наверняка изобьют его. Короче говоря, без поддержки в приличное макиемское общество войти нельзя.

Ему оставалось только одно – пойти и сдаться.

Стражники у ворот напоминали каменные изваяния. Они стояли абсолютно неподвижно, но были готовы к молниеносному броску, как это водится у рептилий. Их глаза неотрывно следили за приближающимся Трелигом, а руки сжали арбалеты, поставленные на боевой взвод.

Трелиг подошел к одному из них.

– Простите, сударь, это королевский дворец? – вежливо осведомился он, не желая связываться с полицией или бюрократами низшего ранга.

Стражник окинул незнакомца быстрым внимательным взглядом. Когда он заговорил, его рот остался неподвижным; это лишний раз доказывало, что звуковой аппарат макиемов расположен где-то в другом месте.

– Проваливай, деревенщина. Посетителей пускают только в дни отпущения грехов.

– И все же это дворец? – настаивал Трелиг.

– Нет, штаб-квартира союза производителей лимбушей, – с издевкой ответил стражник. – А теперь проваливай, пока цел.

Трелиг решил зайти с другой стороны. Глубоко вздохнув, он осторожно спросил:

– Вы все еще разыскиваете Пришельцев, как о том говорилось в циркуляре?

В глазах стражника мелькнул интерес.

– Тебе известно о Пришельце в Макиеме?

– Да, – сказал Трелиг. – С кем я могу об этом поговорить?

– Со мной, – ответил стражник. – Если то, что ты расскажешь, мне понравится, я сообщу наверх.

"Как бы не так, приятель! – подумал Трелиг. – Судя по роже, ты делаешь только то, что тебе выгодно".

– Тогда все в порядке, – спокойно сказал он, как бы сдаваясь. – Если вам неинтересно… И повернулся, словно собираясь уходить.

– А ну стой! – раздался голос второго стражника. Тон был командный, и Трелиг, помиравший в душе от хохота, послушно замер на месте.

– Если об этом узнает кто-то другой и речь действительно идет о Пришельце, с нас спустят шкуру, – заметил второй стражник. – Лучше отведи его к старику.

– Вот еще глупости! – проворчал первый. – Таскаться вверх-вниз из-за этого молокососа!

– Если все будет нормально, нас не забудут, – ответил второй. – Иди.

– Эй ты, давай за мной, – подчиняясь приказу, велел первый стражник и лениво запрыгал по выложенной кирпичом дорожке. Трелиг поспешил следом, чувствуя себя намного лучше. Если, как сказал Ортега, все расы Вселенной и Мира Колодца, включая человечество, происходят из одного источника, то все они наверняка имеют нечто общее, заимствованное у своих создателей. А способность безошибочно распознавать и использовать слабые стороны человеческой натуры была жизнью и профессией Антора Трелига, для него не имело значения, в какой внешней форме этот человек пребывает.

Они вошли во дворец через боковую дверь и оказались в комнате весьма необычного вида.

На ее стенах были расположены десятки незнакомых устройств, верхняя часть которых напоминала гигантские наушники. Рядом с наушниками висела резиновая присоска с отверстием посредине, соединенная с длинной трубкой, свернутой в кольцо. Над каждым устройством поблескивал металлический диск с непонятной надписью.

Стражник надел наушники – крошечные ушные отверстия располагались сразу за суставом, соединяющим нижнюю челюсть с костями черепа, и прикрепил присоску в центре вытатуированной на груди эмблемы. После этого он расправил плечи и втянул живот, что позволило ему говорить невероятно громко.

Теперь Трелиг все понял. Устройство передавало звук в различные помещения дворца – в пустотелых трубках циркулировал воздух. Это был примитивный, нетехнологический телефон.

"Какой, к черту, нетехнологический!" – поправил он себя. Эти существа продвинулись в технике необычайно далеко. Они с огромной изобретательностью создали все, что может у них работать.