Выглядело это, пожалуй, еще более жутко, чем одноног, опутанный нитями из самого себя.
Там, где стояли человеческие фигуры, теперь клубился бесконечный черный дым. Он метался, как живой, пытаясь вновь собраться в фигуры и раз за разом терпя поражение. Остался один-единственный кто-то, и в него Лещинский вперил взгляд прозрачных глаз…
Нет, уже не прозрачных. В них зажглись зловещие багровые угольки. Точно как тогда у Богдана Сергеевича, в тот вечер, когда Кристина оказалась на импровизированном допросе. Или даже страшнее. Может, потому, что с Богданом Сергеевичем она была почти не знакома, а вот видеть темную сторону человека, которого знаешь как спокойного, рассудительного и доброго — это впечатляет сильнее. Да и был ли Лещинский добрым вообще? Или такая иллюзия создавалась из-за его вежливости?
— Кто тебя послал? — не повышая голоса, спросил он у кого-то.
Тот раскрыл рот — и закрыл. Снова раскрыл, попытался что-то сказать, но из горла вырывалось только мычание. А может, все было наоборот, и кто-то пытался не говорить, а заставить себя молчать… Кристина вспомнила, как действовал взгляд Богдана Сергеевича. Выпивал мысли, лишал воли, заставлял помимо собственного желания говорить правду. Кто-то пытался сказать правду, но некие чары, наложенные на него и не менее мощные, чем инквизиторские, схлестнулись с воздействием Лещинского. Полем боя стал несчастный кто-то. Его лицо побагровело, он зажимал себе руками рот, но не мог отвести взгляд или даже моргнуть, чтобы вырваться из-под внушения.
— Великая Пустота… — наконец то ли выговорил, то ли простонал он.
Великая Пустота? Кажется, это было что-то из верований кого-то. Как существа, наделенные разумом, они имели свои верования. Великая Пустота считалась божеством, создавшим кого-то. Интересно. Марианна Бойко сумела и ее подчинить? Да бред, никакой Великой Пустоты не существовало, магические создания зарождались из магических флуктуаций. Или нет?
Хотя все могло быть проще — Марианна притворилась Великой Пустотой. Много ли нужно, чтобы создать иллюзию?
— Где она? — продолжил допрос Лещинский.
Кто-то снова ударился в пантомиму. Но на этот раз ограничительная магия оказывалась сильнее. Существо так ничего и не сказало. Хрип перемежался со сдавленными стонами, руки сжимали рот, глаза выкатывались из орбит, точно кто-то собирался вот-вот лопнуть.
«Да прекратите! — хотелось крикнуть Кристине. — Вот уж точно — издевательство над слабыми!»
Но кто-то был не просто каким-нибудь созданием, над которым Лещинский решил поглумиться от нечего делать. Он был источником информации. И Кристина прикусила язык.
— Можешь не отвечать, — медленно произнес инквизитор, не отводя взгляд. Видимо, понял, что ничего не добьется. Кто-то слегка расслабился, ужасающая гримаса муки разгладилась.
— Зачем ты ломаешь машины? — спросил Лещинский, отвлекая кого-то. Решил временно отступить, дать существу поверить, что его самая главная тайна в безопасности, а потом ударить? Похоже на то.
— Чтобы задержать ЕГО, — неожиданно внятно ответил кто-то.
Наверное, на эту информацию у него не было табу. Забыли наложить или не посчитали нужным. Кристину пробрала дрожь от замогильного тона и лица, исполненного уверенности в правоте.
— Кого именно? — отрывисто уточнил Лещинский.
— Техно… гена, — медленно ответил кто-то. — Техногена… он придет, и машины будут править нами, и машины станут магией, и маги исчезнут…
Голос стал монотонным и абсолютно бессмысленным, будто существо уже превратилось в машину и озвучивало печатный текст голосовым ботом.
Кристина вздрогнула. Восприятие мгновенно обострилось до предела, ее будто ударили под дых. «Он придет»! Неужели речь о том чудовище, пришествия которого боялись сектанты? Ни о ком другом кто-то говорить просто не мог. Он придет… Машины станут править, а маги исчезнут…
Техноген…
Перед глазами пронеслись апокалиптические картины — то ли «Восстание машин», то ли еще какие-то кадры из старого киберпанка. Машины строились в колонны и маршировали в неведомые дали, роботы надевали на людей наручники и бросали в тюрьмы, а сами занимали их место, и варили себе по утрам кофе в турках, а потом выливали его за окно, и нюхали цветы, не чувствуя запаха, и сажали на огородах помидоры, которые осенью так и оставались гнить на кустах… Бр-р. Кристина потрясла головой, обуздывая разгулявшуюся фантазию. Тем более что кто-то, кажется, совсем другое имел в виду. Но что?
Об этом спрашивать нужно было уже не его, а Марианну Бойко или ее сообщников, будь они неладны.
Глаза Лещинского полыхнули ярче. Кто-то замер истуканом, потеряв контроль даже над мелкой моторикой и мышцами лица.
— Иди к Великой Пустоте, — тихо и вкрадчиво сказал ему Лещинский. — Нас здесь нет. Ты никого не видел и ни с кем не разговаривал. Иди туда, где Великая Пустота говорила с тобой.
Кто-то послушно развернулся — и потерял всякий интерес к собеседникам. Забыл, что его только что допрашивали и пытались выведать, где находится Великая Пустота, забыл, что эту тайну нужно было оберегать всеми силами. Он начал быстро пробираться по стройплощадке, перепрыгивая через траншеи от гусениц кранов и обходя горы земли и песка.
Но когда зрительный контакт с инквизитором разорвался, кто-то снова обрел способность соображать. Поэтому, преодолев пару десятков метров и подойдя к забору, он остановился.
— К Пустоте не нужно идти, — произнес он, обращаясь к самому себе. — Чтобы попасть в Пустоту, нужно слиться с ней…
И его фигура поплыла, оборачиваясь клубами дыма. Несколько секунд — и кто-то рассеялся, как прежде его собратья.
— Черт, — сказал Лещинский абсолютно нормальным тоном. — Номер не прошел. Ладно, попробуем с одноногом.
Зловещий огонек в глазах исчез, инквизитор выглядел как обычно. Он перехватил у Яржинова невидимые нити контроля, и бесчувственный одноног завис в воздухе примерно в полуметре от земли.
— Они все погибли! — со смесью удивления и возмущения проговорила Катарина. — Жалко-то как…
Кристина сказала бы это немного иначе, но в целом была согласна. Да и вся недавняя сцена оставила неприятное послевкусие.
— Магические существа не погибают, это нежить, — чуть раздраженно ответил Лещинский. — Или вам бы хотелось, чтобы я отпустил их, и они бросились прямиком к преступникам — предупредить?
Ему не ответили, да он и не ждал. Вскинул руки, заставляя однонога светиться ярче, и стал одними губами произносить заклинания. Вскоре из клубка, в который превратилось создание, показался кончик нити. Лещинский схватил его. Сухо затрещало электричество. Одноног отлетел на несколько метров — и быстро-быстро покатился по воздуху.
— А теперь — за ним, — скомандовал Лещинский. — Аль, невидимость держи.
Он что, успел наложить невидимость? Наверное. Иначе люди шарахались бы от странной картины, а движение бы замерло из-за сотен желающих заснять причудливое зрелище на смартфон.
Светящийся электрический клубок катился вперед, держась в воздухе чуть выше колен человека. Он стремительно покинул стройку, обогнул площадку и понесся вдоль забора. Потом свернул в проулок и миновал его со скоростью курьерского поезда. Свернул на более широкую улицу, оттуда — в подворотню, пролетел насквозь пару дворов и понесся по широкому проспекту.
Все четверо преследователей едва успевали за ним. Лещинский большими петлями наматывал на руку электрическую нить, которая все удлинялась. Лабиринт Минотавра в городских джунглях… Сначала Кристина удивлялась, почему было не поехать на машине, но скоро все стало ясно. Клубок несся, не разбирая дороги. Пару раз он нырял в щели между секциями заборов в каких-то глухих углах, окруженных складами. Тогда приходилось поспешно штурмовать преграду и догонять клубок, который катился без остановки.
Времени о чем-то задуматься не оставалось. Кристина могла думать только о том, как бы не споткнуться и не упасть на полной скорости, а еще — как не потерять из виду клубок. Но на краю сознания тенью маячило недоверчивое ожидание. Они что, сейчас найдут материнский генератор? Вот так просто? А оттуда рукой подать до сектантов или хотя бы до одного-единственного сектанта, который контролировал появление одноногов. Но и один может стать источником информации. Никуда не денется, станет! И что, они уже вот-вот доберутся наконец до секты и разгромят ее?
