Франц.

298

Отец декабриста, Иван Борисович Пестель, сибирский генерал-губернатор, безвыездно жил в Петербурге, управляя отсюда сибирским краем. Это обстоятельство служило постоянным поводом для насмешек современников. Однажды Александр I, стоя у окна Зимнего дворца с Пестелем и Ростопчиным, спросил:

— Что это там на церкви, на кресте, черное?

— Я не могу разглядеть, Ваше Величество, — ответил Ростопчин. — Это надобно спросить у Ивана Борисовича, у него чудесные глаза: он видит отсюда, что делается в Сибири.

Рус.

299

Журналист спросил поэта Лоуэлла[78] почему он изменил позицию по поводу последнего заявления американского президента?

На что последовал ответ:

— Только покойники никогда не меняют своего мнения.

Амер.

300

Случилось, что в одном обществе какой-то помещик, слывший большим хозяином, рассказывал об огромном доходе, получаемом им от пчеловодства, так что доход этот превышал оброк, платимый ему всеми крестьянами, коих было сто с лишком в той деревне.

— Очень вам верю, — возразил Цицианов, — но смею вас уверить, что такого пчеловодства, как у нас в Грузии, нет нигде в мире.

— Почему так, Ваше Сиятельство?

— А вот почему, — отвечал Цицианов, — да и быть не может иначе: у нас цветы, заключающие в себе медовые соки, растут, как здесь крапива; да к тому же пчелы у нас величиною почти с воробья; замечательно, что когда они летают по воздуху, то не жужжат, а поют, как птицы.

— Какие же у вас ульи, Ваше Сиятельство? — спросил удивленный пчеловод.

— Ульи? Да ульи, — отвечал Цицианов, — такие же, как везде.

— Как же могут столь огромные пчелы влетать в обыкновенные ульи?

Тут Цицианов догадался, что, басенку свою пересоля, он приготовил себе сам ловушку, из которой выпутаться ему трудно. Однако же он нимало не задумался.

— Здесь об нашем крае, — продолжал Цицианов, — не имеют никакого понятия… Вы думаете, что везде так, как в России? Нет, батюшка! У нас в Грузии отговорок нет: хоть тресни, да полезай!

Рус.

301

А. С. Грибоедов[79] был отличным пианистом и большим знатоком музыки. Моцарт, Бетховен, Гайдн и Вебер были его любимые композиторы. Однажды сказали ему: «Ах, Александр Сергеевич, сколько Бог дал вам талантов: вы поэт, музыкант, лихой кавалерист и, наконец, отличный лингвист!» (он, кроме пяти европейских языков, основательно знал персидский и арабский). Дипломат улыбнулся, взглянул своими умными глазами из-под очков и отвечал: «Поверь мне, Петруша, у кого много талантов, у того нет ни одного настоящего».

Рус.

302

Даниэль Вебстер, американский государственный деятель и адвокат, как-то будучи в добром юморе, написал письмо за своего неграмотного слугу. Когда письмо было закончено и прочитано, Вебстер спросил:

— Не хотел ли бы ты еще что-нибудь добавить, Майкл? Слуга почесал затылок и наконец решился:

— Да, если вам удобно, добавьте, чтобы мне простили убогое изложение и отсутствие логики.

Амер.

303

Когда воздвигали колонну в честь императора Александра, Цицианов сказал: «Какую глупую статую поставили — ангела с крыльями; надобно представить Александра в полной форме и держит Наполеошку за волосы, а он только ножками дрыгает». Громкий смех последовал за этой тирадой.

Рус.

304

На храмовый праздник в Андреевской церкви[80] в Киеве должен был служить митрополит, а местный протоиерей — произнести проповедь. Он взошел на кафедру, митрополит сел перед иконостасом в свое кресло.

— Иду рыбу ловить, — начал проповедник. Старички-богомольцы, стоявшие возле кафедры, предполагая, что батюшка собирается на Днепр, и, почитая долгом напутствовать его добрым пожеланием, с низким поклоном сказали:

— Помогай Боже, батюшка!

Священник до того растерялся, что не мог произнести ни слова. Видя замешательство проповедника, митрополит дал знак певчим, и служба закончилась без проповеди.

Укр., рус.

305

На улице на встречу императору Николаю[81] попадается пьяный моряк, изрядно пошатывающийся. Государь останавливается и спрашивает его:

— Моряк, что это ты делаешь?

— Лавирую, Ваше Величество.

— Откуда держишь курс?

— Из-под Невского, Ваше Величество.

— Где гавань?

— В адмиралтействе.

— Велика ли качка?

— Надеюсь судно доставить благополучно, Ваше Величество.

— Ступай, да смотри, чтобы не бросило тебя на мель.

— Никак нет, Ваше Величество: первый большой вал миновал, а второго надеюсь не встретить.

Рус.

306

Один человек бил своего осла. Приятель, который в это время проходил поблизости, спросил:

— За что ты его лупишь?

— Как же мне его не бить? Ведь его братья стали кто владельцем ресторана, кто адвокатом, кто судьей, кто священнослужителем, кто министром, а он и поныне осел!

Исп.

307

Авраам Линкольн любил приговаривать: «Иногда удается дурачить народ, но только на некоторое время; дольше — часть народа, но нельзя все время дурачить весь народ».

Амер.

308

Пришел пан с Иваном к озеру. Вот пан и говорит:

— Иван, залазь на это вот дерево и следи, чтобы разбойники не напали, а я обмою свое грешное тело.

Едва только Иван залез на дерево, а пан в воду, как появились разбойники. Вытащили пана из воды, избили, бросили в воду и ускакали.

Вылез пан из воды и зовет Ивана, который прикорнул на дереве:

— А ну-ка слазь, Иван, и иди купайся, а я понаблюдаю. Залез пан на дерево, а Иван в воду. Разбойники снова здесь как здесь. Постояли, подумали и решили:

— Того, который в воде, мы уже били, а вон того, что на дереве, еще нет.

И ну метелить.

Укр.

309

Император Николай I проезжал мимо одного трактира и увидел выходящего оттуда офицера, который довольно заметно пошатывался. Государь велел остановиться и подозвал рукою офицера, который, хотя не твердо, но быстро подбежал и приложил руку к козырьку.

— Что бы ты сделал на моем месте, если бы встретил офицера в таком виде?

— Я…я… Я бы, Ваше Императорское Величество, с подобной свиньей совсем не разговаривал.

— Возьми поскорее извозчика, поезжай домой и проспись, — сказал государь, улыбаясь.

Рус.

310

— Истина с его губ падала с легкостью дождевых капель, — говорили про Линкольна коллеги-адвокаты.

Когда ему представили Гарриет Бичер-Стоу (автора «Хижины дяди Тома»), он воскликнул:

— Так это вы та маленькая женщина, которая вызвала эту большую войну!

Само собой, он имел в виду гражданскую войну между Севером и Югом, которая закончилась победой Севера и отменой в Америке рабовладения.

Амер.

311

Норвежский король решил наградить всемирно известного композитора Эдварда Грига. Композитор же терпеть не мог любых представителей власти.

Когда Грига пригласили в королевский дворец, он одел фрак и направился на прием.

Когда один из великих князей по поручению короля вручил Григу орден, тот сказал:

— Прошу передать его величеству благодарность за внимание к моей скромной персоне, — и спрятал орден в карман.

Придворные чувствовали себя более чем неуютно, такого они еще в жизни не видели: ведь карман на фраках расположен сзади.

Норв.

312

Опытный шахматист учит новичка играть в шахматы:

— Так ходить нельзя! Иначе я возьму у вас короля.

— Ну и что? Я объявлю республику и буду играть дальше.

Венг.

313

По случаю февральской революции во Франции несколько французских дельцов, работавших в Петербурге, собрались весело отобедать в ресторане. Провозглашались тосты за новую республику, звучала Марсельеза[82] и т. п. В тот же вечер их вызвали в III Отделение, посадили на уже готовые тройки и в сопровождении жандармов выдворили из империи. Находясь за границей, наши французы попросили жандармов передать их искреннюю благодарность своему шефу за высылку из Петербурга, потому что у них там было столько долгов, что им не миновать бы долговой тюрьмы.