— Какое это сейчас имеет значение? — холодно ответил ван Оффен. — Все это в прошлом, с этим покончено.

— Пожалуйста, объясните, — настаивал Николсон, понимая жизненную необходимость потянуть время. — Мне на самом деле хочется об этом узнать.

— Хорошо. Я вам отвечу. — Ван Оффен с любопытством взглянул на него. — И то и другое было у Фарнхолма. Почти все время. Это для вас должно быть очевидно из того факта, что сейчас все находилось у мисс Плендерлейт. Откуда он получил эти планы, повторю вам, не знаю.

— Ему должны были очень доверять, — сухо сказал Николсон.

— Ему верили и имели для этого все основания. Фарнхолм был в высшей степени надежен. Он был бесконечно умным и изобретательным человеком и знал Восток. Особенно острова. Знал так хорошо, как не знает никто, даже всю жизнь проживший на островах. Мы точно знаем, что он говорил не меньше чем на четырнадцати азиатских языках.

— Вы, вероятно, хорошо его изучили.

— Да, в этом заключается наша работа. В наших интересах знать как можно больше. Фарнхолм был одним из наших суперврагов. Да будет вам известно, что он более тридцати лет был сотрудником вашей секретной службы.

Раздались удивленные возгласы и перешептывание. Даже Ямата сел и наклонился вперед.

— Секретная служба! — Николсон издал глубокий вздох удивления и потер ладонью лоб, изображая недоверие. Он догадался обо всем уже пять минут назад. Под прикрытием руки его глаза вновь метнулись в сторону открытой двери. Потом он опять уставился на ван Оффена. — Но... но мисс Плендерлейт говорила, что он несколько лет командовал полком в Малайе.

— Это верно. Командовал, — улыбнулся ван Оффен. — По крайней мере, так всем казалось.

— Продолжайте, продолжайте, — попросил капитан Файндхорн.

— Продолжать особо нечего. Японцы, и я сам, узнали об исчезнувших планах через несколько часов после их кражи. Я должен был вернуть их и получил для этого официальную японскую поддержку. Мы не рассчитывали забрать у Фарнхолма еще и алмазы. Это был гениальный трюк со стороны Фарнхолма. Он имел двойную цель. Если бы кто-то разоблачил его как сбежавшего алкоголика, то всегда удалось бы откупиться и выпутаться из беды. Начни его подозревать и обнаружь алмазы, все решили бы, что именно этим и объясняется его маскировка и странное поведение. Тогда от него просто бы отстали. Он также надеялся, что если японцы узнают, на каком корабле он находится, то дважды подумают, прежде чем топить корабль с таким ценным грузом. Скорее они поищут другие способы завладеть документами, чтобы, как говорится, убить двух птиц одним камнем. Я же объясняю вам, что Фарнхолм был великолепен. Ему просто дьявольски не повезло.

— Это не сработало так, как он планировал, — подтвердил Файндхорн. — Зачем они потопили «Кэрри Дансер»?

— В то время японцы не знали, что он находится на борту, — объяснил ван Оффен. — Но Сиран знал об алмазах. Он знал о них все время. Я подозреваю, что он хотел ими завладеть, потому что какой-то предатель из голландских чиновников обманул своих и дал Сирану информацию в обмен на обещание поделиться прибылью, когда тот завладеет камнями. Тот бы, конечно, не увидел ни камешка. Да и японцы бы их не увидели.

— Умная попытка меня дискредитировать, — впервые заговорил Сиран, спокойно и сдержанно. — Камни должны были достаться нашим добрым друзьям и союзникам. Так мы хотели поступить. Двое моих друзей, которые находятся здесь, это подтвердят.

— Доказать обратное было бы трудно, — равнодушно сказал ван Оффен. — Ваше предательство в эту ночь чего-то стоит. Несомненно, ваши хозяева бросят шакалу кость. — Он помолчал и продолжил: — Фарнхолм и не подозревал, кто я на самом деле. По крайней мере, до того момента как мы провели вместе несколько дней в шлюпке. Но я знал о нем все, поддерживал дружеские отношения, пил с ним. Сиран, находящийся здесь, несколько раз видел нас вместе и, должно быть, думал, что Фарнхолм и я больше чем друзья. Такую ошибку сделал бы любой. Это, думаю, и стало причиной того, что Сиран спас меня. Или, вернее, не сбросил с борта, когда «Кэрри Дансер» стала тонуть. Он думал, что я знаю, где находятся алмазы, или же узнаю об этом у Фарнхолма.

— Еще одна ошибка, — холодно признал Сиран. — Мне нужно было вас утопить.

— Нужно было... Тогда бы вы могли присвоить все два миллиона себе. — Ван Оффен помолчал, что-то припоминая, и посмотрел на японского офицера: — Скажите мне, капитан Ямата, была ли в последнее время замечена в этом районе какая-либо необычная деятельность британского военно-морского флота?

Капитан Ямата удивленно зыркнул на него:

— Откуда вам это известно?

— Может быть, эсминцы, подходящие на близкое расстояние ночью к берегу?.. — Ван Оффен не удосужился ответить японскому капитану.

— Точно. — Ямата был поражен. — Они подходили очень близко каждую ночь. Не более восьмидесяти миль отсюда. И уходили до рассвета, до того как к ним могли подлететь наши самолеты. Но как...

— Это легко объяснимо. На рассвете того дня, когда потопили «Кэрри Дансер», Фарнхолм провел больше часа в радиорубке. Наверняка он сообщил кому надо о своих надеждах на спасение в районе южнее Яванского моря. Ни один корабль союзников не осмеливается войти в воды к северу от Индонезии. Это было бы равносильно самоубийству. Поэтому они патрулируют юг. А близко на севере подходят только по ночам. Я предполагаю, что еще одно судно они направили патрулировать в районе острова Бали. Вы не предпринимали попыток уничтожить проникающее в контролируемые вами воды судно, капитан Ямата?

— Вряд ли, — сухо ответил Ямата. — Единственное судно, находящееся здесь, — это катер нашего командира, полковника Кисеки. Он имеет довольно высокую скорость, но сам невелик. Просто катер. Скорее передвижная радиостанция. В этом районе очень трудно со связью.

— Понимаю, — Ван Оффен посмотрел на Николсона. — Остальное очевидно. Фарнхолм пришел к заключению, что для него стало небезопасным носить алмазы с собой. А также и планы. Думаю, планы он передал мисс Плендерлейт на борту «Виромы», а алмазы — на острове. Он освободил от них свою сумку и набил ее гранатами... Я никогда не встречал более смелого человека. — Ван Оффен помолчал и продолжил: — Бедный мусульманский проповедник таковым и являлся, не более того. Рассказ Фарнхолма, который он поведал под влиянием момента, совершенно не соответствует действительности, но весьма характерен для него — обвинить кого-то другого в том, чем сам занимаешься. И в заключение еще одно. Мои извинения находящемуся здесь Уолтерсу. — Ван Оффен слегка улыбнулся. — Фарнхолм был не единственным, кто посещал чужие каюты в ту ночь. Я провел больше часа в радиорубке мистера Уолтерса. Тот крепко спал. Я ношу с собой препараты, обеспечивающие людям хороший сон.

Уолтерс недоуменно уставился на него, потом посмотрел на Николсона, вспоминая свое самочувствие на следующее утро, а Николсон вспомнил, каким бледным, напряженным и вялым был тогда радист. Ван Оффен увидел медленный кивок понявшего все Уолтерса.

— Приношу свои извинения, мистер Уолтерс. Но я должен был так поступить, чтобы передать радиограмму. Я сам профессиональный радист, однако передача потребовала длительного времени. Каждый раз, когда я слышал шаги на палубе, я замирал в тревоге, но все же передал свою радиограмму.

— Курс, скорость и координаты, да? — мрачно сказал Николсон. — Плюс требование не бомбить резервуары с нефтью? Вы хотели, чтобы корабль просто оставили в покое, не так ли?

— Приблизительно так, — признался ван Оффен. — Я не ожидал, что они приложат такие старания, чтобы остановить танкер. С другой стороны, не забывайте, если бы я им не сообщил, что на борту находятся алмазы, то они разбомбили бы корабль так, что он обязательно бы взлетел на воздух.

— Таким образом, мы обязаны вам нашими жизнями, — огорченно сказал Николсон. — Большое вам спасибо.

Он пристально посмотрел на ван Оффена потухшими глазами, затем отвел пустой взгляд, настолько пустой, что никому и в голову бы не пришло проследить, куда он смотрит. Однако на самом деле взгляд его вовсе не был отрешенным. Не оставалось сомнений: Маккиннон сдвинулся с места сантиметров на пятнадцать, а может, даже и на двадцать, и все за последние несколько минут. Разумеется, это были не конвульсивные движения лежащего без сознания человека, а отлично скоординированные, совершаемые тайком движения, сделанные вполне сознательно. Движения целеустремленного человека, желающего преодолеть еще несколько сантиметров по земле. Преодолеть бесшумно, незаметно, тихо. Только человек с напряженными, как у Николсона, нервами, мог это заметить. Николсон знал, что он не ошибается. Голова, плечи и руки раньше находились в полосе света, падающего из двери, а теперь был освещен лишь затылок и часть загорелого плеча. Медленно, равнодушным взглядом Николсон позволил себе снова оглядеть всю собравшуюся компанию.