Сбор олив сродни перебиранию чёток — это такой же успокаивающий, нежный и чувственный процесс. Восточные мужчины носят на запястьях «месбаха» — чётки из дерева или камня. Вызывая в памяти молитву, они успокаивают издёрганные нервы, но оливы ещё лучше — они живые. Они как деревенские девушки: нежные, но не хрупкие. Собирая их, ощущаешь прилив бодрости: всё так хорошо получается! Они отделяются от ветки без страха и сожаления, легко скатываются в ладонь и падают на мягкие подстилки, заботливо разложенные на земле.

Пришла пора собирать урожай, и ни одно деревце на террасированном склоне холма не останется без внимания. Люди отправляются на сбор олив целыми семьями. Толпясь под деревьями, забираясь на стремянки, они образуют картину, достойную пера Питера Брейгеля Старшего. Мы собираем оливы вместе с семьёй Хафеза. Впятером или вшестером мы стоим под густыми ветвями раскидистого, узловатого старого дерева и перебираем живые чётки нашей госпожи — благословенной Палестины. Дочка сильного и ловкого Хафеза, семилетняя Роан, с волосами цвета спелой пшеницы, небесно-голубыми глазами, непривычными для иностранца, но весьма распространёнными в этих краях, и усмешкой на губах, забралась на самую верхушку дерева. Оливы, которые она срывает, зелёным дождём сыплются нам в руки, на плечи и на головы. Перед тем, как перейти к новому дереву, мы поднимаем подстилку за края, и в руках у нас оказывается целый мешок олив. Рядом щиплет траву светло-серый ослёнок. Он набирается сил, ведь всю обратную дорогу ему придётся тащить эти мешки на себе.

Мы собираем оливы в Ясуфе, блаженной в своём уединении горной деревне. Её высокие и просторные дома, построенные из мягкого светлого камня — свидетели её былого процветания, достигнутого неустанным трудом. Широкие лестницы поднимаются к плоским крышам, на которых жители деревни отдыхают тёплыми летними вечерами, наслаждаясь прохладным бризом с далёкого Средиземного моря. Вокруг множество гранатовых деревьев. В описании Палестины, сделанном тысячу лет назад современником Вильгельма Завоевателя, деревня Ясуф упоминается в связи с обилием гранатов и мудростью её уроженца, просвещённого шейха Аль-Ясуфи, который прославился в далёком Дамаске.

Если это не рай, то место, очень на него похожее. В эту деревню, построенную на гребне холма между двумя долинами, мы прибыли вчера. Прямо над ней, на вершине холма, стоит древнее святилище, «бема», где предкам Хафеза и Роан доводилось наблюдать чудесное единение небесных и земных сил. Жители деревни часто приходят сюда в поисках душевного успокоения, как когда-то делали их предки, жители небольшого израильского княжества: мы на Святой земле, и для её обитателей ежедневное приобщение к божественному так же привычно, как и ежедневная порция тяжёлого труда. Библейские цари пытались запретить местные бемы и монополизировать веру в централизованном храме, более удобном для контроля и налогообложения, но простой народ предпочитал для ежедневного богослужения местные святилища. Крестьяне сохранили двухуровневую религиозную систему, в которой соединяются локальная и универсальная веры. Она чем-то схожа с синтезом синтоизма и буддизма в Японии. Эти люди религиозны, но не фанатичны. Они не носят строгих мусульманских одеяний, а женщины не закрывают свои хорошенькие лица. Эти два аспекта религии — локальный и универсальный — существуют тысячелетиями и успели тесно переплестись между собой. Храм превратился в великолепную омейядскую мечеть Аль-Аксы, а в беме Ясуфа люди и по сей день молятся своему Богу.

Старые деревья, освящённые веками… За свою долгую жизнь они слышали много клятв и видели много тайн. Родничок с чудодейственной водой, не высыхающий даже в июльскую жару и отдыхающий дождливой зимой, священная могила, которая меняла своё название вероятно много раз с незапамятных времён, а сейчас называется «Шейх Абу-Зарад». Руины, сохранившиеся с первых дней существования Ясуфа: деревня появилась более четырёх тысяч лет назад, и с тех пор всегда была населена. В библейские времена она принадлежала колену Иосифа — сильнейшему из колен Израилевых.

Когда Иерусалим попал под власть иудеев, народ, населявший эти земли, сохранил свою отдельную идентичность жителей Израильского царства и со временем принял Христа. Увенчанная куполом рака на вершине холма по-прежнему призывает к молитве. В феврале вершина белеет от цветущего миндаля; сейчас она покрыта зеленью и являет собой превосходный вид холмистой Самарии.

Но мы приехали слишком поздно, чтобы любоваться видом на вершину холма: осенью солнце садится рано. В сумерках мы спустились к роднику — пульсирующему сердцу деревни. Вода неслышно била из разлома в камне, стекала в закрытый жёлоб и выливалась наружу, чтобы напоить сады. Мы расположились под фиговыми деревьями, и они распростёрли над нами свои широкие листья, как танцоры японского театра Но раскрывают свои веера, одним грациозным движением. В лунном свете из крон деревьев выпорхнули словно гигантские черные бабочки — летучие мыши, обитатели ближайших пещер, выбрались на воздух, чтобы выпить воды и полакомиться плодами под покровом ночи.

Обычно беседа у родника течёт так же свободно и радостно, как и его вода. Нет лучшего места, чтобы посидеть и поболтать с деревенскими жителями об урожае, старых добрых временах, детях и последнем очерке Эдуарда Сайда, опубликованном в местной газете. Здешние крестьяне вовсе не невежды: одни из них объехали весь мир, от Басры до Сан-Франциско, другие учились в местном отделении университета. Своё политическое образование они завершили в израильской тюрьме — это практически неизбежный этап воспитания молодых мужчин в этих краях. Там, а может, на строительных работах в Израиле, они научились бегло и красноречиво говорить на иврите, и с удовольствием практикуют этот навык в разговоре с доброжелательным израильтянином.

Но в тот день наши хозяева выглядели угрюмыми, в их печальных глазах было беспокойство. Даже за ужином, угощая нас рисом с орехами и йогуртом, они казались задумчивыми. Причину мы уже знали: новый страх поселился на вершине холма и распростёр над деревней свои перепончатые крылья. Сперва армия конфисковала земли Ясуфа на военные нужды, а затем отдала их поселенцам. Для них построили из бетонных блоков уродливое сооружение со сторожевыми вышками, обнесли его колючей проволокой и дали поселению имя близлежащего Яблоневого родника. Земли, украденной у жителей Ясуфа десятилетие назад, поселенцам явно не хватало — они захватывали всё новые и новые участки, разоряя виноградники и оливковые рощи.

Крестьяне боялись выходить в собственные поля: поселенцы — суровые люди с пистолетами, и было ясно, что шутки с ними плохи. Они стреляли в деревенских жителей, часто похищали и пытали их, поджигали поля. Их задача была в том, чтобы не пускать крестьян в поля пять лет — после этого срока, согласно Оттоманскому праву (о котором они узнали из старинных книг), заброшенные пашни возвращаются государству. Еврейскому государству. Государство же, в свою очередь, передало бы эти земли еврейским поселенцам. Пока же поселенцы пытались уморить крестьян голодом.

Деревня была отрезана от мира траншеями и земляными насыпями в шесть футов вышиной. Армия перекрыла даже узкие просёлочные дороги, практически непригодные для четырёхколёсного транспорта. Деревня превратилась в остров. Как выразился недавно британский посол в Тель-Авиве, Израиль сделал из Палестины один огромный концлагерь. Однако он ошибается: это не один лагерь, а скорее новый, палестинский, архипелаг ГУЛАГ. Автор «Архипелага ГУЛАГ», лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын утверждал, что подлинный, русский ГУЛАГ создали евреи, и они же им руководили. Это утверждение ставилось под вопрос и опровергалось еврейскими организациями. А вот на вопрос, кто создал палестинский ГУЛАГ, ответ очевиден. Через границы «лагеря Ясуф» не пропускают автомобили, и его посетителям приходится пересекать границы пешком, оставляя свои машины снаружи. Ближайший город, Наблус (в прежние времена — Неаполь), находится в восьми милях, то есть в четырёх часах езды, отсюда, но чтобы добраться до него, нужно миновать много блокпостов, прохождение через которые — унизительная процедура. Казалось, целую вечность мы добирались до Ясуфа, останавливаясь у многочисленных блокпостов и дорожных КПП. Потом, уткнувшись в осадную насыпь, были вынуждены оставить машину в полумиле от деревни.