Но полная профанация Человека физически невозможна. Так же как невозможность нормальной половой жизни в тюрьмах порождает извращения, так же возникает и извращение духовной жизни христианского мира. Африканские рабы в Америке создали новый культ, в котором синкретически соединились их старые верования и вера их господ. Подобные рабские культы возникают сейчас и в Европе, среди них — культ Холокоста.

Теологически, культ Холокоста — это адаптация духовного господства иудеев для христианских умов, так как он заменяет Христа — Иысраилем, Голгофу — Освенцимом, и Воскресение — созданием еврейского государства. Не признающие догму Холокоста получают по полной программе, как еретики в старину. Их предают анафеме, исключают из общества, а то и заключают в тюрьму.

Два нашумевших случая из последних лет до сих пор остаются на слуху. Эрнст Зундель родился в Германии, в молодости уехал в Канаду, где и стал отчаянным еретиком. После нескольких покушений на его жизнь он перебрался в США, женился на американке и продолжил свою борьбу с культом Холокоста. Он был похищен федеральными агентами, вывезен в Канаду, брошен в одиночную камеру в тюрьме повышенной безопасности для особо опасных преступников, через два года депортирован в Германию, где и предстал перед судом. Дэвид Ирвинг — известный британский историк, автор множества книг по истории Второй мировой войны, был арестован австрийскими властями во время однодневного визига в Австрию. Ему вменили в вину то, что он выразил сомнение в догме Холокоста 20 лет тому назад. Его покаяние не помогло — он был приговорён к трём годам тюрьмы. Галилео Галилею было проще: церковь разрешила ему выразить раскаяние и не обратила внимание на то, что он прошептал: «А все-таки она вертится». Но иудейская церковь не считает милосердие к гою достоинством. Она не прощает не только ересь, но и недостаток любви к иудею.

Культ Холокоста не похож на защиту обиженного народа: так, отчаянный враг Дэвида Ирвинга Дебора Липштадт отрицала на страницах еврейской газеты[168] трагедию Дрездена, когда англо-американские бомбардировщики сожгли заживо сто тысяч беззащитных беженцев[169], и с ней ничего не случилось. Другой еврейский профессор из Америки, Гюптер Леви. отрицал геноцид американских индейцев[170] на страницах еврейского журнала и также не пострадал. Я не случайно подчёркиваю еврейство Липштадт, Леви и их издателей — они написали и опубликовали свои статьи, чтобы читатель не забыл о разнице между евреем и гоем. Убийство гоя можно оправдать или отрицать, убийство еврея — никогда. Можно издеваться над христианской верой или над исламом, но не над иудаизмом. Можно отмахнуться от страданий гоя, но не еврея.

Армяне завидовали особому статусу иудеев и, задействовав своё лобби во Франции, пробили для трагедии 1915 года такую же судебную защиту, что и для еврейского Холокоста. Но результат был трагикомическим: армяне подали в суд на крупного еврейского историка (и поджигателя войны с исламом) Бернарда Льюиса, и он был осуждён парижским судом за «отрицание катастрофы», как Дэвид Ирвинг. Но Ирвинг получил три года тюрьмы, а Бернард Льюис — оштрафован на один франк[171]. Имя Ирвинга появляется в газетах с титулом «дискредитированный историк»[172], но Льюис остался почтенным и уважаемым историком, и его имя украшает многие петиции, обычно требующие раздавить гадину ислама. Дискредитировали себя армяне, пытавшиеся сравняться с евреями.

Историческая победа культа Холокоста, его превращение в официальную церковь Запада, доказывает наше основное утверждение: светское общество невозможно, как холодный огонь и горячий лёд. Общество неизбежно построено на церкви. Общество лишь кажется светским в процессе перехода от одной церкви к другой. Иллюзия «светского общества» использовалась для борьбы с христианством, а сейчас — с исламом, но за иллюзией уже видны очертания подлинного победителя — нео-иудейской церкви Мамоны, пришедшей занять место старого и усталого престола св. Петра в умах и душах европейцев.

Мы можем походя обратиться и к термину «тоталитарное общество». Немецкая еврейка Ханна Арендт, создавшая его (или заимствовавшая, как говорят, у американского еврея Макса Истмена) имела в виду религиозное, но немамонское и неиудейское общество, существовавшее в Советском Союзе и в Германии (до 1945 года). Такое общество противно еврею и мамонцу — недаром Ханна Арендт требовала предать Москву участи Хиросимы. Христианское общество, к воссозданию которого призывал Т. С. Элиот, не существовало в её дни, но нет сомнений, что она бы охотно бросила бомбу и на Божий Град. Интересно и то, что Хана Арендт не была сионисткой, и на её имя охотно ссылаются антисионисты-гуманисты. Бомбёжка Москвы, конечно, не мешает гуманистам, потому что Москва, православная или коммунистическая, никогда не склоняла главы Кремлёвских соборов перед Мамоной.

На подсознательном уровне американцы, и даже европейцы, уже признали своё поражение. Клод Ланцман, еврейский кинорежиссёр из Франции, создавший бесконечно скучный девятичасовой фильм «Шоа» (Холокост, на иврите) и его продолжение, ура-патриотический, джингоистский «Цахал» (Израильская армия, на иврите), бросил Америке и Европе вызов: «Если вы верите в Холокост, то забудьте Христа. Если Холокост — правда, то Христос — ложь, и он никого не спасёт. Освенцим — это опровержение Христа»[173]. Никто не ответил на этот вызов. Новый Роланд не поднял перчатки бахвалящегося врага. Ланцман не был подвергнут остракизму, его фильмы по-прежнему показывают в кинотеатрах Парижа, а французские теологи охотно рассуждают в компании с Эммануэлем Левинасом о «Христианстве после Освенцима». (Я, правда, ответил ему: «Если мне предлагают выбор между Христом и Холокостом, то я верую в Христа», но за это мою книгу сожгли по решению парижского суда).

Впрочем, ещё до него, в 1971 году, эту же мысль выразил Эли Визель, верховный жрец культа Холокоста: «В Освенциме погиб не еврейский народ, но христианство», и это не помешало ему снискать успех у католиков. Франсуа Мориак отредактировал его единственный известный роман, а кардинал О'Коннор извинился перед ним за всех католиков, причинявших страдания евреям, и согласился с тем, что страдания евреев в годы Второй мировой войны сродни страданиям Христа. Запад капитулировал духовно, когда согласился убрать церковь и крест из Освенцима. Эта капитуляция была подтверждена, когда Папа коленопреклонённо просил прощения у евреев.

Это было ошибкой. Церковь ни в чем не виновата. Нельзя винить ни в чем не повинных людей. Не случайна вскоре после неудачного покаянного визита Иоанна-Павла в еврейскую Каноссу Ариэль Шарон ворвался в мечеть эль Аксы и начал Третью мировую войну. Евреи — не христиане, и они считают просьбу о прощении не благородным жестом, а сдачей на милость победителя. Европейцы теперь позволяют отрицать Распятие и Воскресение, но не Холокост и Еврейское государство. Наш друг Пол Айзен писал: «Христианскому миру и всем не-евреям евреи говорят: «Кайтесь за еврейские страдания, кайтесь снова и снова. А когда покаетесь, начните каяться сначала. А когда покаетесь в достаточной степени, мы вас простим — при условии, что вы позволите нам делать все, что мы хотим в Палестине».

Айзен — большой оптимист. Конечная цель евреев — не Палестина, но весь мир. Палестина — лишь место для размещения генерального штаба нового мирового порядка. Её волшебное имя гипнотизирует европейцев, как фары автомобиля — пугливого зайца. Если бы еврейское государство было основано в Аргентине, как того хотел барон Гирш, или в Уганде, как предлагал Герцль, или на Мадагаскаре, как рассчитывал Гитлер, или в Биробиджане, чего пытался добиться Сталин, оно не смогло бы пленить европейское подсознание. Имя «Израиль», которое провозглашают в церквах каждодневно из века в век, тоже имеет магическое влияние. Не думаю, что еврейское влияние на умы европейцев и американцев достигло бы нынешнего уровня, если бы еврейское государство называлось «Биробиджан» и располагалось в верхних истоках Амура.