На общем собрании Фриц представляет клиентам тренеров, даёт каждому характеристику, называет их лучшие восхождения. По набору вершин у меня полный порядок. Семитысячники, по тем временам, высоко котировались.
Мне в отделение попались два здоровенных парня, на полголовы выше меня, где-то под метр девяносто, и одна девушка. Мы познакомились. Я сказал, что не очень разбираю по-немецки, плохо соображаю по-английски, но хорошо говорю по-русски и еще лучше по-украински. Ребята были французами. Сильные легкоатлеты, девушка из Израиля. Распорядок дня такой: 6:00 — подъём, играет лёгкая приятная музыка. 15 минут на туалет и завтрак, которого практически нет: «мюсли» (это овсянка с орешками), чай или кофе и несколько бутербродов с собой. В 6:30 уже выход на занятия, на скалы. Языковой барьер погашался за счёт жестов и показа. Всё было понятно! и без слов.
С Володей Угловым мы сначала старались быть поближе друг к другу, ведь он немного все-таки знал немецкий. Но в первый же день оба не поняли, когда у нас обед. Задержались на час. Я думал, у нас будут неприятности, но участники нас благодарили за то, что мы с ними лишний час позанимались.
— Ты, по старой привычке, называешь их участниками. Дурацкое это было название. Можно быть участником восхождения, но участником лагеря... Не по-русски. Но мы привыкли и не замечали этого.
— Нашими взаимоотношениями там и не пахло. И кормёжка не наша. Приходишь с занятий, тебе дают супчик, вроде нашего пакетного. Все маленькими порциями.
Такой же лёгкий ужин. Я думал, умру через три дня. Мы привыкли есть по-другому. И мы с Володей стали потихоньку добавлять в свой рацион то, что привезли для угощения, чёрную икру, чёрный хлеб, консервы. Гори всё огнём! Не помирать же с голоду. Мы привыкли, если хлеб, то полбуханки, если мясо, то в две руки. Но, ты знаешь, когда закончились наши продукты и мы вынуждены были питаться тем, что дают, мы стали привыкать к их количеству пищи. После этой поездки я стал есть гораздо меньше хлеба и вообще меньшими порциями.
Закончив занятия, все расходились по своим кельям и всё — тишина. Я стал сажать своих французов и девушку за стол, брал привезённую водку, икру. Мы чуть-чуть выпивали, знакомились. Одну бутылку пили семь дней на четверых. К нам потянулись люди. Я с бумагой и карандашом объяснял им, что я по профессии инструктор альпинизма, что у меня семья, сын, что наши горы — это Памир, Тянь-Шань, Кавказ. Наши вечерние посиделки заинтересовали многих. Фриц заметил это и, когда после первой смены приехали другие клиенты, закатил хвалебную речь в наш адрес. Я думаю, специально под одну клиентку, которую мне и передал. Эрна Траунэ, миллионерша из Вены. В прошлом известная манекенщица, а сейчас талантливый модельер и предпринимательница. Её модели женского и детского платья имели большой спрос. Попала в моё отделение.
— Опять «отделение», Володя!
— Ну привык, что делать?!
— Фриц несколько раз извинялся за то, что у меня в отделении три человека вместо двух. Эрна Траунэ по-нашему разрядница. В школе дают много скал, льда, техники безопасности, спасработы по самостоятельному выходу из трещины, что у нас тогда не преподавали. За семь дней учёбы — два восхождения. Закончили со вторым курсом, начался новый заезд участников, уже альпинистов «мастер-класса». Это последняя ступень по подготовке в школе. Им дают высшую технику по скалолазанию с примением искусственных точек опоры, дают лёд, два восхождения 5—6-й категории трудности. Одно ледовое, одно скальное. Я уже освоился полностью, никаких проблем с преподаванием.
В соседнем отделении был тренером немец. Мы из спортивного интереса наблюдали друг за другом. И вот в одно из воскресений он предлагает мне устроить соревнования. Он и я. Прекрасно понимаю, что мы в неравных условиях. У меня большой соревновательный опыт. То, что мы проводили по скалолазанию у нас в стране, нигде больше не бывало. Аналогов просто нет. Я согласился.
Наши соревнования предали гласности,и собралось в этот день много туристов. Стартовали по секундомеру. Протяжённость скал всего 50 метров. По жребию он стартовал первым. Готовлю себя к старту, завод сильный, будто защищаю честь Родины. Он прошёл маршрут, объявляют его время. Подхожу к старту. Я же взрывной, стартанул так, будто решается судьба. И просто вылетел наверх. Обогнал его на 30 секунд. Он не поверил. Сменили секундомеры и стартовали по второму разу. Разрыв по времени оказался ещё больше. Он подошёл ко мне, обнял меня и подарил крючья. Мы стали друзьями. Потом я тоже одарил его титановыми крючьями. Его радости не было границ.
С разрешения Фрица сделали личное восхождение на «Грос-Глокнер — по Ловичине» с Володей Угловым. Нормально прошли маршрут, но он не понравился, сыпучий какой-то. Потом в гордом одиночестве залепил ледовый маршрут. Фриц меня засёк, но никакой крамолы, там одиночные восхождения не запрещены.
Кстати, не помню, говорил я тебе или нет: когда Фриц рассказывал о снаряжении, он показывал образец итальянских крючьев, французских — любых. Говорит он прекрасно, показывает снаряжение артистично. Берёт ботинок, что-то объясняет, а потом выбрасывает его в окно. Это «швайн». В нём ходить нельзя. Получается очень эффектно. И вот он показывает наш старый, ржавый скальный крюк и нашу ледовую «морковку». «Это советские крючья». Мне неудобно и стыдно за это. После лекции подхожу к Фрицу и говорю: «Фриц, ты, что не знаешь, что у нас сейчас есть хорошее титановое снаряжение, которого еще нет в мире?» «Знаю, — говорит, — но у меня ничего вашего нет». Конечно, я подарил ему полный набор. Всё, что у меня было по одному экземпляру. Он хотел заплатить, но я отказался, сказал, что это подарок. Надо было видеть на следующий день, с каким восторгом он говорил об этих крючьях, как восхищался ими. А мне было приятно, что весь мир узнает наконец-то, что и мы не лыком шиты.
Почему я вспомнил этот эпизод. Когда Фриц меня рассчитывал, он вычел из моей зарплаты 1,5 дня за восждение на Гросс Глокнер. Вычел даже за сувениры, которые мне дал. Я считал их подарком. Потом я получил еще один подобный урок. Пригласил меня один тренер в ресторан. Выпили по кружке пива, подходит официант. Пригласивший меня платит только за себя. Я сижу и не пойму, мне неудобно. Деньги у меня есть, но сам факт?! Он меня пригласил, а я сам должен рассчитываться. У нас так не принято.
Миллионерша, что была у меня в отделении, хорошо закончила курс. Красивая, симпатичная, молодая женщина. Мы подружились. Она говорит: «Владимир, ты обязательно будешь гостем у меня в Вене. Я тебя встречу».
Когда закончился мой контракт в школе, Фриц предложил мне остаться на второй срок и обещал платить вдвое больше. Я крутился и так и этак, не понимает он, что срок у меня вышел. Не знаю, как ему объяснить, что виза у меня закончилась, и никто мне её не продлит. Потом говорю ему, давай я съезжу в Вену, зайду в посольство, может быть, и решу что-то. С этим и поехал.
В Вене зашёл в посольство. Меня спрашивают: «На какое число у тебя билет?» Отвечаю. «Так вот, чтоб после этого числа духу твоего здесь не было». Я пытался объяснить, что платят деньги, и они идут в пользу государства. Ничего не хотят слушать.
У них безвалютный обмен: австрийцы были в Узбекистане, а теперь сюда приехали 15 человек. Сегодня последний день. Он приглашает меня на прощальный вечер. Зашёл к ним, сидим, разговариваем и вдруг открывается дверь и бежит ко мне Эрна Траунэ: «Владимир!»
Роскошная женщина, прекрасно одета — блеск! Мы обнялись. Вадим — большой любитель и знаток женщин, у него аж челюсть отвисла. Глаз стеклянный, как у циклопа. Эрна говорит: «Всё, ты мой гость, поехали ко мне домой!» А там был Петя, сын Густава Деберля, австрийского альпиниста. Я прошу Петю объяснить, что у нас не принято ходить в гости за границей на несколько дней, тем более к женщине. Он говорит: «Не бойся, она член общества дружбы СССР — Австрия». 65-й год. Представляешь, что это значит? Сразу станешь не выездным. Я говорю, один не пойду, только с Угловым. Пошли вдвоём. Она несколько раз извинялась, что у неё ремонт, и она не сможет принять нас в апартаментах. Шикарная квартира в центре Вены со всеми невиданными удобствами. Холодильник забит яствами.
