Когда-то меня называли «сыном Ходжи-ака[1]». И я уверена: вы представляете меня этаким-послушным и очень прилежным пай-мальчиком. Ошибаетесь. Я вовсе не мальчик, — девочка. Спросите: а при чем «сын Ходжи-ака»? Правильно спросите. Но Давайте-ка я лучше расскажу все по порядку. С самого начала.

Вообще-то меня зовут Угилой.[2] По обычаю, этим именем родители называют дочь, когда надеются, что следующим обязательно будет мальчик… Если честно, имя мое мне нисколечко не нравится. Звучит совсем не современно. В конце концов, не называют же самого младшего в семьях, где одни мальчики, «Девчонкой»!

Ну, а в нашей семье, после того, как я появилась на свет и меня назвали Угилой, родились еще две девочки.

И лишь девятым по счету родился мальчик. Родители назвали его почему-то Умидом. Видели бы вы, как они с ним носятся… Это бы все ничего, ведь он такой славный, хорошенький. Только едва мой братик начал ходить, отец что ни день привесит ему все новые и новые подарки — игрушки, наряды…

Ну, а случай, о котором я хочу рассказать, произошел несколько лет назад, во время летних каникул.

Маме, видно, надоело каждое утро заплетать нам косички, и она повела, меня и сестренку в парикмахерскую. Там остригли нас наголо. От такой обиды — я же большая девочка, в четвертый класс пойду, а меня оставили без волос! — сдавило в горле. Я тогда долго плакала.

— Не плачь, не плачь, доченька, — успокаивала мама. — Косы еще отрастут, а так в жару тебе будет легче…

Куда там легче! Я потом каждую ночь во сне заплетала свои длинные, чуть не до пояса, косы, а утром, если случайно прикасалась к гладкой, как мяч, голове, во мне снова просыпалась обида.

Как-то я заглянула в бабушкину комнату и перед старинным зеркалом попробовала улыбнуться.

«Ну, впрямь, как настоящий мальчишка», — усмехнулась грустно я. И в этот самый миг меня вдруг охватило какое-то озорство. Я надела трусики и майку, купленные для Умиджана[3] навырост, и сразу стала — ни дать-ни взять — мальчишкой!..

И тут, как назло, меня окликнула мама:

— Угилой! Ты что там потеряла? Возьми лучше мелочь на столе и сбегай за хлебом!

— Иду! — отозвалась я и, взяв деньги, в новой одежде вышла на улицу. Смотрю, а на другой стороне улицы — отец.

— Ассалому-алейкум! — поздоровалась я, изменив голос.

— Ваалейкум ассалом, хвала отцу твоему, жеребенок! — услышала в ответ.

Не оглядываясь, я побежала дальше. Наконец, запыхавшись, добежала до хлебного магазина. Поздоровавшись с продавцом, я протянула ему деньги, но и он не узнал меня.

— Чей это ты такой бойкий молодец? — улыбнулся он мне, подавая хлеб.

— Ходжи-ака! — сказала я. — Разве вы меня не знаете?

— Почему же, — лукаво сощурился продавец. — Знаю, что у Турсунходжи-ака[4] девятым ребенком был сын. Ой-бо, как время летит! Да и глаза у тебя точь-в-точь как у Ходжи-ака. Значит, уже помощником отцу стал… Молодец! Передавай ему привет.

Придя домой, я рассказала маме все как было, и она смеялась до слез, а папа почему-то нахмурился.

С этого дня сестры в шутку стали называть меня «сын Ходжи-ака», а мать — «жеребенком». Только она редко меня так называла. Наверное, у нее не было времени часто возиться со мной… Вскоре и папа привык к моему новому прозвищу. Под хорошее настроение он даже мог сказать: «Помоги-ка мне, сын Ходжиака».

А когда все называют тебя «сын Ходжи-ака», честное слово, так и хочется превратиться в мальчишку!

Однажды папа купил Умиджану новый костюм.

Мама, оглядев костюм со всех сторон, вздохнула:

— Размер большой. Когда он его еще наденет…

— Да ты в своем ли уме?! — возмутился папа. — Это ведь импортный! Два часа в очереди выстоял. Пусть великоват, но лет через семь будет как раз! Тогда ты мне еще «спасибо» скажешь…

Я взяла костюм и юркнула в соседнюю комнату.

Волосы к этому времени у меня отросли, и в костюме я стала похожа на юношу.

— Когда подрастет Умиджан, он станет точно таким парнем! — улыбнулась мама. А папа взял на руки пухленького братца и чмокнул в щеку. Почувствовав хорошее настроение родителей, я наконец-то решила высказать им свою сокровенную мечту.

— Пап, а, пап, — сказала я. — Вы знаете, сейчас стали выпускать совсем никудышные велосипеды. На днях отец купил Акбару новенький велик. А у него, это… колеса не крутятся. Акбар прямо замучился. Он говорит: чтобы колеса хорошо крутились, надо больше ездить. Бедняга взмок весь, обкатывая велосипед. Эх, если бы вы купили Умиджану велосипед, я бы заранее, обкатала его, пока братец подрастет…

Наверное, я перестаралась, потому что мама раньше отца накинулась на меня:

— Ну, это уже ни в какие рамки! Думаешь, если тебя называем сыном Ходжи-ака, значит — все тебе дозволено? Бог весть что о себе возомнила: то с мальчишками мяч на улице гоняешь, то велосипед просишь… Может, хватит? Посмотри, твои ровесницы спокойненько вышивают, помогают старшим ло дому, а ты?..

Я знаю, это бабушка Бахадыра тетушка Зебо науськала маму. Всякий раз, завидев меня на улице, она ворчит:

— Вай, несчастье ты мое! Чем бегать с мальчишками, помогла бы лучше матери. Хорошо, хоть мой Бахадыр примерный такой, во всем мне помогает.

Ох, не люблю я, эту тетушку Зебо. Лучше мамы, знает, когда у нашего папы зарплата. И в этот день непременно появляется у нас в доме, садится у двери и заводит длинную-предлинную молитву. Затем зевает и громко икает. После этого, окинув взглядом Умиджана, начинает жаловаться папе:

— О боже! С утра будто какая тяжесть давит на меня. Взгляните, Турсунходжа, ваш малыш какой-то бледный. Уж не сглазили ли его?.. — И, оборачиваясь, маме — Сколько раз я говорила вам, невестушка, не наряжайте его так… Умиджан такой приметный!

— Но ведь сегодня он не был на улице, — возражает мама. — Как же могли его сглазить?

— Ах, сестричка! — продолжает ахать тетушка. — Никогда не знаешь, откуда ждать беды. Может, вы сами его сглазили… Бедненький мой малыш. Надо помочь ему. Эй, сынок Ходжи-ака, принеси-ка мне лук, хлеб, соль и золу.

— Тетушка Зебо, а где взять золу? — недовольно говорю я. — Ведь у нас газ…

— Нет так, нет, — морщится тетушка. — Тогда неси все остальное…

Непоседливый Умиджан, оказавшись рядом с тетушкой Зебо, сразу же скучнеет, когда та начинает свои заклинания:

— Ха, выйди-выйди-выйди! Выйди-выйди сглаз отца, выйди-выйди сглаз матери, выйди-выйди сглаз этой нахмурившейся сестрицы…

За каких-то полчаса своих «выйди-выйди» тетушка Зебо «вытягивает» у папы три рубля. Мне становится обидно. Если бы каждый раз эти три рубля откладывать на велосипед, давно бы набралось сколько надо.

Велосипед так бы подошел к моим новеньким брюкам!

Эх, да что я все болтаю!.. Просто хочется многое вам рассказать, а с чего начать — не знаю. Расскажука лучше о моем приятеле Акбаре, как мы изобрели фотосинтезатор, как потом помогли поймать воров — в общем, все по порядку.

Вам, конечно, не терпится узнать, что такое фотосинтезатор. Что ж, и это я понимаю… Только все же придется запастись терпением, а я постараюсь не испытывать его долго…

Акбар — мой одноклассник. К тому же сосед. Он очень воспитанный мальчик. Старается всегда быть со мною, чтобы меня ненароком кто-нибудь не обидел.

Когда мы идем по улице, меня никто пальцем не смеет тронуть. Акбар единственный ребенок в семье, поэтому дома любое его желание — закон. Я даже завидую ему немного. А когда была жива его бабушка, он вообще ходил разодетый как принц. С тех пор, как старушки не стало, отец его, чтобы Акбар не скучал, поселил в комнате бабушки своего племянника-студента. Высокого кудрявого парня с большими карими глазами. Тогда Халил — так зовут племянника — учился на третьем курсе. Они с Акбаром быстро нашли общий язык. Свободное время Халил проводил с нами: водил нас в парк, в зоосад или еще куда-нибудь, покупал мороженое.