— Хён, это лучшее напутствие, — Сонджэ похлопал его по плечу и постарался разглядеть зал в узкий зазор между ширмой. Сейчас даже ему сложно было скрыть свое волнение.

— Серьезно, Сонджэ. Если тебе это стыдно сказать перед королевой Англии, то лучше молчи, — Джунхо был в том настроении, когда шуточки младшего вызывали в нем панику как предвестие беды.

— Но, хён, она не понимает корейский, я могу говорить что угодно, и мне не будет…

— Аа, пожалуйста, помолчи!

Джунхо это нервировало, зато Боми и Йеджи, наблюдая за парнями, на несколько минут забыли о напряжении. Йеджи обернулась посмотреть на Инсу, который не торчал около выхода вместе с ними. Он остался сидеть на месте после того, как над ними поработали стилисты. Наверное, все также залипает в телефон и спокойно дожидается, когда их пригласят. Затем, не торопясь, присоединиться к ним и невозмутимо выйдет на сцену. Чтобы игнорировать все вопросы журналистов. Или отвечать односложно и наблюдать, как журналисты впадают в ступор.

Но она ошиблась.

Йеджи никогда не увлекалась большим теннисом, но сейчас она заметила, что получала успоение, считая отбитые подачи. Всю нагрузку взял на себя Джунхо. И как ни странно — Инсу. Который сам вызывался отвечать на вопросы. И имеено в те моменты, когда Йеджи была уверена, что журналисты перенаправят вопрос ей. Были, конечно, вопросы, которые журналисты сразу адресовали конкрентному участнику. Естественно, больше всего личных вопросов хотели задать ей.

Повезло, что все они оказались предсказуемыми и отрепетированными с менеджером Чхве. Голос ее нельзя было назвать уверенным, но свои слова она произнесла без ошибок. В запасе осталось еще восемь ответов на возможные вопросы, но отведенное время конференции заканчивалось. Она поджимала пальцы, готовая вскочить и унестись со сцены, как только объявят о завершении.

На последних минутах, которые в голове у Йеджи уже громко отсчитывались «тит-так-тик-так», один из журналистов, который не задавал еще вопросов, спросил с задних рядов.

— Что вы думаете о том, что ваш фонд «Почва» многие называют показательным выступлением?

Йеджи не сразу смогла его рассмотреть. Только тогда, когда даже удивленные журналисты обернулись к нему. Мужчина за тридцать, закинув ногу на ногу, что-то строчил в телефоне и не сразу поднял взгляд на сцену, будто не он только что задал вопрос.

— Думаю, что чем больше будет такого мнения о добрых делах, тем меньше будет желания их делать, — эта фраза была не по плану. Но даже Джунхо завелся от такого неуважительного отношения, хоть и терпел всю конференцию. — Хотя, знаете, да. У нас была своя корысть, когда мы создавали этот фонд.

Зал затих. Мемберы повернулись к лидеру, журналисты притихли, чтобы записать сенсационное признание. И Йеджи то ли услышала, что вряд ли возможно, а значит, представила, как за сценой выругался менеджер Чхве.

— Этот фонд в первую очередь помог нам справиться с чувством вины. Перед ребятами, которых втянули во все эти скандалы. Все началось с нас, и мы чувствовали себя виноватами перед ними. Скажу больше, мы чувствовали себя беспомощными. Мы музыканты, можем писать только музыку и слова. И в тот момент они казались бессмысленными и пустыми. Поэтому мы предпочли действие. И если наш поступок все равно кажется показательным выступлением, то мы будем стараться еще больше. Какое-то время нам было страшно поднимать эту тему, чтобы не раздувать еще больше негатив. Но потом мы пришли к мысли, что молчать — это нечестно. В первую очередь перед ними. Знаете… Дети с заболеванием сердца — не особенные, просто им сложнее; дети слепые и глухие — не особенные, просто им сложнее; дети без родителей — не особенные, просто им сложнее. Всегда, когда чего-то нет — это сложнее. Так всегда. Дети без родителей просто не имеют один ориентир, одно чувство, которое помогает двигаться в мире. Мы бы хотели помочь.

Йеджи не поднимала глаз. Ей не хотелось, чтобы журналисты поймали в кадр ее лицо со слезами на глазах. Но и прогнать непрошенные слезы не получалось. Менеджер объявил о окончании пресс-конференции. Почти ничего не видя перед собой, она вместе с остальными поднялась с места. Журналисты не прекращали выкрикивать вопросы, будто надеясь, что кто-то из них все же ответит или как-то среагирует. Но в таком шуме все голоса смешались в какофонию. И единственная ее реакция была только на слова Джунхо.

Их быстро вывели за сцену. В ушах у Йеджи звенело, и эхом разносились отголоски толпы репортеров. Камеры все еще были повсюду, Чхве Мин-ён со стаффом быстро взяли их в кольцо и направили к машинам. На парковке тоже была сумятица. Йеджи отстала от остальных мемберов, и менеджер увлек ее в другую машину. Стоило только закрыться двери, как машина с визгом шин стартовала, откидывая девушку на спинку сиденья. Мужчина плюхнулся рядом с ней и созвонился с первой машиной, чтобы проверить, все ли хорошо.

Они ехали какое-то время в тишине. Йеджи все еще прокручивала в голове слова лидера. Но когда машина увязла в медленном движении пробки, Чхве Мин-ён не выдержал.

— Я вами горжусь, — Йеджи едва сдержалась, чтобы не закатить глаза, — Честно. Я такой трус. У меня из-за вас, конечно, напряженный график, но в остальном абсолютно стабильная и размеренная жизнь. Все мои родные здоровы, у меня хорошая зарплата, разные маленькие прелести жизни. Я никогда сильно не болел, со мной не случалось ничего плохого. И когда что-то такое случается с моими друзьями или знакомыми — я трушу. Это эгоистично, да? Думать о себе в такой момент? Помнишь, тогда, когда мы нашли твою бабушку… — он замолчал на секунду, оценивая реакцию девушки на щекотливую тему. Она дернулась, но так и не развернулась к нему, продолжая смотреть в окно, — Это было так несправедливо, так поздно. Я растерялся, но ты держалась. И я думал, почему на кого-то не прекращают падать напасти? В то время, как у меня все хорошо, кому-то приходиться сталкиваться с таким… И я испугался, что вдруг, все распределено поровну, и моя доля несчастий еще впереди. Но я точно не такой стойкий… Поэтому да, я вами горжусь.

Йеджи все же развернулась к неловко замолчавшему мужчине. Мягко улыбнулась и кивнула, принимая его слова.

— Теперь все будет хорошо?

Этот вопрос удивил их обоих. До этого Йеджи не позволяла себе принимать утешения со стороны менеджера Чхве. Казалось, что он еще больше растрогался.

— Теперь будет лучше, — дважды кивнул Чхве Мин-ён и отвернулся к окну. А Йеджи могла поклясться, что не только ей не удалось сегодня сдержать слезы.

Дышать стало легче. Чужие слова поддержки не несли в себе правдивости и вероятности, но с ними было спокойнее. Может, стоило давно научиться их принимать? Может, еще тогда, когда она только познакомилась с их менеджером. Йеджи вспомнила их стажировку, когда она не могла и подумать, что мужчина, не пользующийся авторитетом, кажется, у всего персонала агентства, станет их любимым менеджером.

Но у него оказались свои приемы.

Чхве Мин-ён не нашел места для беседы, кроме как коридора с запасной лестницей. Эхо раздавалось на этажи по всему стояку. Но и было прекрасно слышно, если кто-нибудь выходил в пролет через пожарную дверь.

Он прислонился к пыльному подоконнику, сложив руки на груди. И внимательно прошелся взглядом по Йеджи. Девушка так и не сошла с последней ступеньки, то ли собираясь сбежать, то ли не зная, куда себя деть.

— Так надоело стажироваться?

— Нет, — глухо ответила провинившаяся, не поднимая головы.

— Но решила рискнуть стажировкой, нарушая комендантский час.

— Я должна была успеть.

— Естественно. И откуда же?

Не то, чтобы он надеялся, что это девушка тут же сознается. Точно не она. Весь этот поток… Чертовы ежи. А эта особенно злой ёж.

— Молчишь? Не очень умно, а ты раньше не показывала себя такой глупой. Хмм… Ты не похожа на тех, кто сбежал бы гулять с друзьями… Ты вообще не похожа на тех, у кого они есть…

Девушка резко подняла взгляд, тут же наталкиваясь на ухмылку куратора.