Инсу пил только соджу, игнорируя или уступая еду. Джунхо сканировал молчаливого парня взглядом, пытаясь разгадать, что побудило его, привержника здорового образа жизни, пить без повода. И как начинающий продюссер и опытный слушатель миллиона песен разного жанра, делал выводы, что виной всему всегда женщины.

— Ну что, теперь мы можем выпустить «Девочку в голубом берете»? Я хотел бы показать ее продюсеру и уверен…

— Почему теперь? — перебил его Инсу.

— Теперь, когда Йеджи все знает и вы, кажется, разобрались в своих отношениях, — в конце фразы голос его затих и стал неуверенным. Джунхо смутился, когда поймал себя на обсуждении отношений друга.

— Что она знает? — Инсу уцепился за начало фраза и пристально посмотрел на друга.

— Знает «Девочку в голубом берете», — каждое слово давалось медленно и неуверенно. И с каждым словом Джунхо понимал, что совершил большую ошибку.

— Знает?

— Я дал ей послушать трек, когда ты лежал в больнице, — на выдохе признался Джунхо.

Он уже понял, что сказал лишнее. Инсу не знал. Чтобы не свело их вместе — это была не песня.

Выражение лица Инсу, как всегда, не поддавалось чтению. Он откинулся на спинку дивана, все еще с прищуром глядя на друга.

— Я знаю, что не имел права ее показывать, но в той ситуации мне показалось это правильным. Это ведь песня о ней?

Инсу не ответил, но и не отрицал.

— У вас же все хорошо? — засомневался Джунхо. После инциндента с Сонджэ все были очень напряжены, и Йеджи опять закрылась в своей раковине, как она это делала при любой проблеме.

Инсу пожал плечами, потянулся и покачал головой. Но будто не в ответ на вопрос друга, а своим мыслям. Хмыкнул и усмехнулся.

— Значит, теперь мы можем выпустить сингл? — с надеждой спросил Джунхо.

— Теперь точно нет, — он опрокинул последнюю стопку и поднялся с диванчика.

— У меня просто сердце кровью обливается, что эта песня будет похоронена.

— Поверь мне, она отлично запечатлена, — у дверей он остановился и побарабанил пальцами по косяку. — Хён, ты лучше посвяти себя своему творчеству.

Они вырвали время на подготовку к камбэку, и в череде записей и выступлений, это можно было назвать самой сплаченной их работой. Камеры меньше их преследовали, они находились среди меньшего количества людей, устраивали мозгововые штурмы — продуктивные и не очень, практиковались и практиковались. Это было время их объединения. Которое не сравнить с игрой на камеру, вынужденным фантанированием хорошего поведения и настроения.

Но были в этот период и особые моменты, когда они не были вместе. Индивидульные тренировки или запись. И если удавалось, то Йеджи подгадывала график так, чтобы во время работы Боми, у нее было свободное время или хотя бы перерыв. Тогда она оставалась одна. Ей до сих пор дышалось легче и свободней в такие моменты.

Сегодня был такой вечер. Боми осталась оттачивать хореографию, а Йеджи сбежала в общежитие. Она закрыла дверь квартиры и прислушалась к тишине.

Замешательство.

Она не испытывала прежнее чувство блаженства и восторг от предвкушения, что можно принимать душ, сколько хочешь, включать свою странную музыку прямо через динамик и просто наслаждаться одиночеством. Нет, сегодня она не знала, куда двинуться.

Бросила сумку на кровать и сама плюхнулась рядом. Нет привычного покоя или радости. Чувство тревожности и тоски расползалось внутри, распускало ветки и цеплялось за живое.

Инсу больше не писал, не подходил и не нарушал выстроенную ей дистанцию. В одну секунду это дарило облегчение, когда они сталкивались, в другую — сожаление, стоило ему молча отойти в сторону.

Что решили между собой Инсу и менеджер Чхве оставалось для нее тайной, но он не вынес их отношения на общее обозрение. От них по-прежнему ждали фансервиса, ставили в дуэт на фотосессиях и отдавали общие сцепки в хореографии. Но ему и бояться было нечего, они ничем не выдавали близость их отношений. И все из-за нее.

Стоило ей зацепиться за эту мысль, как она снова стала разматывать клубок событий. А что бы было? Если об их отношениях узнает агентсво? Если об их отношениях узнают ревностные Тилландс? Она пыталась прийти к оптимистичному концу, но спотыкалась, нет, сталкивалась с огромным фактом, что нет ни одной группы, где айдолы состоят в отношениях. Зато бесчисленное количество примеров, как айдолы заканчивали свою карьеру после обнародования информации о нарушении договора.

И когда нет прямого выхода, то ты оказываешься перед выбором. Еще полгода назад, спроси ее — карьера или отношения — она бы не раздумывая, в душе высмеивая того, кто спрашивает, выбрала бы первое. Но Инсу…

Ее размышления прервал стук в дверь.

Она не могла быть уверенной, кто там. Но этот ровный стук повторился у нее внутри, как эхо, вытесняя весь воздух. Йеджи робко шагнула к двери и открыла ее.

В коридоре стоял Инсу. Он не смотрел на дверь, будто не ожидал, что ее скоро откроют. Он стоял, опустив голову, рассматривал то ли свои черные кросовки, то ли трещины на плитке, руки спрятаны в карманах брюк, а на плече сумка для тренировок.

Буря внутри Йеджи закрутилась вновь. Так сложно. Только посмотри на меня, Инсу. Будто услышав ее молчаливую просьбу, он поднял голову.

Никаких слов, словно ждал ответ на давно заданный вопрос. Уверенного спокойного взгляда черных глаз хватило, чтобы буря улеглась. Йеджи распахнула дверь шире и мягко улыбнулась.

Инсу подавил короткий выдох и поспешно спрятал облегчение во взгляде, на ходу стянул сумку с плеча и вошел внутрь.

Они не выставляли на показ свои отношения: Инсу это было не свойственно, а Йеджи осторожничала. По крайней мере пыталась. Но среди мемберов, которые понимающе улыбались и смущенно отводили взгляд, даже когда Инжиры просто стояли рядом, она чувствовала себя свободней. Ей словно требовалось почувствовать их одобрение. Как маленькая репетиция. Только ведь с другими так не будет.

И все же менеджер Чхве как-то узнал. Он всегда все знал. Мыслимыми и немыслимыми способами ему становлись известно все, что происходило в их жизни. Не было вызова на ковер или воспитательных бесед, просто он принес им в студию новость, что они переезжают в другое общежитие. Ближе к агентству и с отдельными комнатами для каждого. Казалось бы, несвязанные события, если бы не финальные слова, в которых чувствовалась очередная издевка:

— Вы ведь у нас выросли.

Может быть, поэтому им дали личное пространство. Может быть, агентство признало, что они достигли того уровня, когда можно им в благодарность позволить не ютиться, как трейни. А, может быть, рано или поздно все кей-поп группы приходят к этому — к разделению.

Тяжелее всех переезд принял Джунхо. Он с воодушевлением превратил свою комнату в близнеца студии Санты только в версию с кроватью, но как только из гостиной квартиры парней ушел Сонджэ к себе, а Боми оставила парочку Инжиров вдвоем на диване и двинулась в сторону выхода, почти испытал приступ паники. Он застыл посредине комнаты, крутил головой от одной закрытой двери в сторону другой, что скоро закроется за Боми.

— Не расходимся, ужинаем здесь! — он подошел к двери Сонджэ и постучал в нее кулаком. — Сонджэ, выходи и заказывай еду! — затем, не дожидаясь ответа младшего, догнал Боми, развернул за плечи и отшвартовал обратно к креслу, где она сидела до этого.

— Хён, я не хочу сейчас есть, — ворчал Сонджэ, но послушно выполз обратно из комнаты и открыл приложение на телефоне, — И почему это должен делать я?

Йеджи понимающе переглянулась с Инсу. И с улыбкой, пристоившись у плеча своего парня, наблюдала, как их лидер пытался не дать расползтись их маленькой семье без корней.

@нана:

«То чувство, когда ты по привычке переживаешь, но на самом деле включаешь премию, чтобы увидеть, как твоя любимая группа просто приходит и забирает свои награды. Rootless — красавцы!»