Многие родители сегодня живут слишком напряженной жизнью, и у них уже просто не остается сил для нормального общения с ребенком. Я отдаю себе отчет в том, как много требуется от родителей, чтобы хорошо справляться со всеми своими многочисленными обязанностями: сюда входят и семья, и карьера, и многое другое. Особенно это трудно, когда работают и мать, и отец. У многих родителей нет уже энергии, терпения и желания, чтобы делать все, что требуется. Поэтому, когда что-то упускается, то этим “чем-то” почти всегда оказывается жизнь семьи. Ее качество снижается.

Теперь я хочу сказать слово о семьях, где только один родитель. Некоторые люди убеждены, что только мать или только отец просто не в состоянии правильно воспитать ребенка. Так вот, мне приходилось иметь дело с большим количеством случаев, когда дети в неполной семье получали любовь и воспитание, где в полной мере сочетались и нежность, и строгость.

Залог успеха семейной жизни не в том, есть ли в семье оба родителя или только один из них. Главное — верное направление в воспитании. Одинокая мать или одинокий отец могут хорошо воспитать ребенка, провести его через “ужасный подростковый возраст” и помочь войти во взрослую жизнь зрелым человеком, христианином, ответственным за свои поступки. Одинокие родители могут сделать это ничуть не хуже, чем семейные пары.

ЧТО ВАЖНЕЕ: КАЧЕСТВО ВРЕМЕНИ ИЛИ САМО ВРЕМЯ?

Мы часто слышим о качестве времени. На самом деле важно само ВРЕМЯ. Важно проводить время с семьей, узнавать своих детей, говорить им, что вы любите их, всеми способами показывать им, что они для вас много значат.

Взаимная преданность в христианской семье основывается на представлении о том, что мы любим друг друга и заботимся об эмоциональных, физических, психологических и духовных потребностях всех членов семьи.

Если мы любим друг друга, то захотим общаться все больше и больше. Нам захочется наслаждаться обществом друг друга. В сущности, неважно, чем мы при этом занимаемся. Главное, чтобы время, проведенное вместе, было наполнено счастливыми моментами взаимной любви. Мы, родители, хотим, чтобы дети поняли, что они для нас важнее всего на свете, важнее всех других интересов, которые могут помешать нашим взаимоотношениям.

Когда родители и дети проводят вместе время, которое наполнено взаимной любовью, то это укрепляет и членов семьи, и саму семью. У нас появляются общие воспоминания, когда мы проводим вместе досуг: когда мы играем, отдыхаем, путешествуем, читаем или занимаемся любым другим делом, которое нам нравится.

Задумайтесь о своих счастливых детских воспоминаниях. Что вы больше помните — подарки и привилегии или любовь и время? Что больше согревает ваше сердце, подарки, которые вы получали или чувство близости с родителями?

По мере того как я продолжал консультировать Джонсонов и Перкинсов, они поняли, что вполне могут выкроить время для своей семьи. Об этом говорил тот факт, что они сумели найти его для консультационных сессий. Они нашли время, чтобы общаться с детьми и наслаждаться обществом друг друга. Это избавило родителей от многих проблем в будущем.

Требуется время, чтобы изменить установившийся уклад и создать новые образцы поведения. Но обе эти семьи полны решимости улучшить свою жизнь.

СЕМЕЙНОЕ ОБЩЕНИЕ

Вы, конечно, хотите, чтобы ваше общение с детьми носило личный характер. Общение в семье не должно напоминать собой отношения в какой-либо из организаций, членами которых вы состоите. Как родители, мы должны всегда протягивать руку любви своим детям, стремясь достигнуть доверительного общения.

Недавно проводился опрос среди 1055 подростков. Аарон, один из детей, так ответил на заданный ему вопрос: “Даже когда мои родители рядом, это все равно что их нет, потому что у них никогда нет времени”. Хотя Аарон обедает вместе с родителями, он рассказывает: “Мы никогда ни о чем не говорим. Может быть, о школе. По отношению к моим друзьям они часто ведут себя, как параноики. Они вечно лезут в мой портфель, когда я возвращаюсь домой”[7].

Есть тип семейного общения, которому в последнее время уделялось много внимания. Он особенно распространен в определенных религиозных кругах и носит название “командная цепочка”. Если вам приходилось иметь дело с армией или если вы сталкивались с деловыми организациями или с семьями, где этому подходу строго следуют, то вы представляете, насколько он обезличивает. По некоторым причинам многие религиозные руководители выступают за такой командный подход в семейной жизни. В реальности он означает, что отец — главное ответственное лицо во всей семье. Все остальные, находящиеся “ниже по цепочке”, обязаны делать только то, что им сказано. И это относится также к жене и матери!

Я отдаю себе отчет в том, что не каждый доводит это до такой крайней степени. Но я также знаю, какие опустошения произвел подобный подход во многих семьях, где такая философия была принята как “руководство к действию”.

Я думаю, что командный подход начал набирать силу в шестидесятых годах. Тогда людей тревожила нарастающая тенденция к вседозволенности и демонстрации против войны во Вьетнаме, которые напоминали бунты. В то время некоторые “эксперты” специализировались на методе модификации поведения. В своих выводах они основывались на экспериментах с крысами. Эти “эксперты” были не в состоянии разобраться в нормальном подростковом поведении и психологических мотивах тенденций, направленных против устоявшихся и загнивающих устоев общества. Поэтому они стали считать излишнюю “мягкость” родителей причиной всех национальных проблем. И тогда начало происходить тонкое, но глубокое изменение в воспитании и взаимоотношениях “родители — ребенок”.

Иерархическая “командная цепочка”, основанная на дисциплине, заняла место взаимной любви, поддержки и сотрудничества. При взаимоотношениях первого типа за поведение ребенка отвечали как родители, так и он сам. При втором типе взаимоотношений родители отвечали больше, а ответственность ребенка уменьшалась.

Сейчас мы имеем дело с поколением детей, которые отказываются брать на себя ответственность за собственное поведение и не желают этому учиться.

Такое неправильное общение приводит к недоверию, обидам, в семьях нет нежности и близости. Возникает порочный круг: чем больше у молодых людей проблем, тем больший упор делается на “дисциплину”. Чем строже “дисциплина”, которая сопровождается отсутствием любви и поддержки, тем сильнее гнев, который испытывает ребенок. Растущий гнев вызывает все новые и новые проблемы, в результате ухудшается отношение ребенка к авторитетам. Гнев ребенка распространяется на все авторитеты. Он направлен против родителей, морали, других людей, церкви, закона и так далее. Сейчас мы имеем не одно поколение таких людей.

Некоторые педагоги рекомендовали использовать методы, которые способствуют повышению самооценки ребенка для удовлетворения его глубоких личностных потребностей. Предполагалось, что тогда ребенок будет “чувствовать себя хорошо”. Если ребенок вел себя хорошо и активно участвовал в жизни семьи, то получал за это особую похвалу или награду. Однако такое поведение должно быть естественным. Никакие особые вознаграждения тут неуместны.

В 1993 году мы были буквально парализованы от ужаса, когда стали свидетелями немыслимого проявления юношеского бунта. Я имею в виду суд над братьями Менендез, которые убили своих родителей. В своей статье в “Нэйшнл Ревью” Стюарт Голдмэн утверждает, что убийцы Менендез и суд над ними — это яркий пример искажения описанной выше философии самооценки:

Согласно философии движения “Помоги себе сам” все человеческие неудачи заключаются в нашей неспособности любить самих себя. Самое плохое, чем может обладать человек, — это низкий уровень самоуважения… В мире, где моральные нормы устанавливаются не Богом, а психотерапевтами, где зло сбрасывается со счетов как миф, где хорошее ощущение становится целью и вершиной всего, они могут утешаться мыслью, что убить родителей, которые “плохо с тобой обращаются”, не только разрешено — это полезно для здоровья[8].

вернуться

7

“Трудные подростки испытывают отчуждение по отношению к взрослым” — “Чаттануга Тайме”, 14 июля — “Burdened Teens Feel Estranged from Adults”, The Chattanooga Times, 14 July 1994.

вернуться

8

Стюарт Голдман, “Убийство в качестве психотерапии”, “Нэйшнл Ревью”, 45, 29 ноябрь 1993, 44-46 — Stuart Goldman, “Murder Therapy”, National Review, 45, 29 November 1993, 44-46.