— Иваныч, чего молчишь?

— А чего говорить-то, Валерий Кузьмич? — поморщился полковник. — Поздно моим мнением интересоваться, надо было это утром делать.

— Это да, признаю… — вздохнул генерал. — Не прокатило, как обычно бывало. Лихая атака на позиции противника закончилась полным и законченным… провалом. Ты запись отправил?

— Отправил.

— И?..

— Пока тишина.

— Да и хер с ним! — Ушаков вяло махнул рукой. — Но гнев-то какой был, Иваныч! Похоже, слухи не врали. И характеристика тоже.

Удовиченко аж передернуло от еще свежих воспоминаний с плаца, да так, что он расплескал коньяк…

— Вот же, шельмец малолетний! — император с досадой ударил рукой по подлокотнику кресла и указал жене с братом на экран плазмы. — Без гнева явно не обошлось! А этот полудурок старый зачем парад устроил? Совсем он у себя в училище умишком тронулся!

— Да, погано вышло, — покивал головой Владимир. — Слишком легко у Лешки соскочить получилось, а главное, быстро.

— Вова, ни с чего внук не соскочил! — Николай поднялся из кресла. — Как находился на казарменном положении, так и будет находиться. Главное другое! Как думаешь, Вова, зачем Алексей всему училищу свои беды озвучил?

— Вона ты о чем… — заулыбался великий князь, а императрица, понявшая все еще во время просмотра записи, фыркнула. — Да Алексей сейчас в глазах света будет иметь индульгенцию на все случаи жизни, а образ несправедливо обиженного добавит ему нимб над головой. Твори что хочешь! — Владимир хмыкнул. — И мы в выигрыше — ты, Коля, как и положено, жестокий царственный сатрап, а остальные твои родичи сатрапы тоже, но так, калибром и размахом помельче. Сколько ты еще Лешку в училище держать собираешься?

— Как он и просил, до начала сессии в университете, — усмехнулся император. — Внук ни в коем случае не должен проиграть в этой… ситуации, а то мы его, как правильно отметил Сашка, и так сильно эксплуатируем. Вот пусть пар в училище выпустит, покуражится по малолетству.

— Мудро, — кивнул Владимир. — Что с Ушаковым делать собираешься? Мне кажется, что менять старика пока не стоит, он на своем месте сидит, за училище душой болеет.

— А его менять пока никто и не собирался, — отмахнулся Николай. — Генерал хоть и покрылся мхом, но службу тащит справно. За исключением отдельных моментов. — Он снова указал на плазму. — Вот мы сейчас его и взбодрим чутулю…

Император подошел к столу и нажал кнопку интеркома. Через минуту его уже соединили с начальником училища.

— Доброе утро, Валерий Кузьмич, — нормальным голосом начал разговор Николай. — Как твои дела, дорогой?.. Как в роду?.. Понял, Валерий Кузьмич, рад, что у вас все хорошо. Ты догадался, по какому поводу я тебе звоню?.. Да, именно по этому. Ты куда полез, старый? — внезапно заорал Николай. — В дела моего рода? Ты что себе позволяешь? Погоны жмут?

Ор продлился минуты три, после чего император начал выдыхаться и даже позволил генералу что-то сказать в свое оправдание.

— Какой рапорт, Ушаков? — опять заорал он. — Хрен тебе по всей морде, а не пенсия! Дезертировать вздумал? Малодушничаешь? А еще в гвардии служил! Ты у меня так легко не отделаешься, а училище свое только вперед ногами покинешь! А теперь слушай меня внимательно, старый! Можешь даже записывать! Курсант Романов, это который Алексей Александрович, остается у тебя учиться, и ты лично следишь за тем, чтобы он соблюдал Устав и правила внутреннего распорядка. В случае залетов смело отправляй отрока на губу, но занятия и всякую там специальную подготовку курсант посещать должен. И сегодня его в увольнительную не отпускай… Да, именно что не отпускай! Хотя он все равно от вас сбежит. — Император окончательно успокоился. — Короче, Кузьмич, задачи понятны?.. Выполняй, дорогой. Детям привет. Конец связи.

Николай положил трубку и посмотрел на жену и брата:

— И как?

— Мягковато ты с Ушаковым обошелся, — улыбнулась Мария Федоровна. — Монарший праведный гнев должен быть страшнее. Надо было его сюда вызвать, да еще в приемной часов пять-шесть промариновать.

— Согласен, — поддержал ее Владимир. — И где твои трехэтажные матерные конструкции, Коля? Тебя же Кузьмич как облупленного знает и без них сразу понял, что ты на него не особо-то и гневаешься, вот про рапортину и начал гнать.

— Действительно, на ровном месте прокололся… — вздохнул Николай. — Старею, похоже…

У себя в комнате я появился только около пяти часов, полный новых впечатлений: остальная часть дня после построения на плацу была тоже весьма и весьма насыщена!

А продолжилось мое «веселье» в столовой, где ко мне подошли братья:

— Леха, ну ты и дал в очередной раз! Недостоин он! Да уже пол-училища обсуждает, как ты больше двух километров на себе какую-то пигалицу тащил, а другие отставшие за тобой не поспевали!..

— Что еще говорят? — перебил я их. — Ну, вы поняли.

— Нормально все, можешь смело воплощать свой план в жизнь, — отмахнулся Александр, а Николай кивнул. — Леха, ты даже не представляешь, сколько здесь учится молодых людей и девушек, которые поступили в училище, исполняя волю своих родов! Уж они-то тебя очень хорошо понимают! А остальные услышали твою принципиальную позицию и всяко для себя решили, что внутренние разборки рода Романовых их не касаются. Но есть и обиженные. — Александр многозначительно замолчал.

— Кто? — не понял я.

— Некая княжна Демидова, — Саша с Колей ухмылялись. — Ты что ей вчера по пьянке на ушко шептал? Мол, перевелся в училище, чтоб быть ближе к ней, а сегодня другое прилюдно заявляешь. Девушка верила тебе, подлецу конченному, а ты…

— Вот уж мнение княжны… — Я осекся. — Действительно, некрасиво получилось.

— Ага, — не унимался Александр. — Как в той присказке: поматросил и бросил — обидно, а не поматросил и бросил — оскорбительно!

— Спасибо, что предупредили, — поблагодарил я братьев. — И за информацию, и за мой косяк с Демидовой.

— Обращайтесь, ваше императорское высочество!

Позавтракать толком за всеми этими разговорами я так и не успел, выпил только стакан чая и на занятия пошел голодным. Первой была лекция по высшей математике, которую я в прихваченную для вида тетрадь, естественно, не стал даже записывать, а чудно провел все это время за игрульками на телефоне и перепиской с братьями. Естественно, что это все не укрылась от других курсантов и вызвало у них понятную зависть, но не у всех — несколько осуждающих взглядов я все же поймал.

Второй лекцией, как раз перед долгожданным обедом, была какая-то там история мировых войн и межродовых конфликтов. Вот тут мне стало гораздо интереснее, я с удовольствием убрал телефон и решил понаблюдать за красочными слайдами на большом экране, которые наглядно демонстрировали протекание этих самых конфликтов именно с точки зрения военного дела. Препод не подвел тоже и бодренько прокомментировал все эти слайды, давая расширенные пояснения.

На большой перемене мы строем заявились в столовую, я быстро поел и пошел к столам второго курса, чем вызвал среди курсантов легкий приступ благоговения. Уже привычно раздаривая улыбки и кивки направо и налево, добрался до ждущих меня братьев и отошел с ними к одной из стен. Вскоре к нам присоединились заранее предупрежденные Демидова с Хачатурян.

— Евгения, — начал я, глядя на надувшую губки княжну, — если ты действительно поверила в то, что я перевелся сюда, чтобы оказаться поближе к тебе, я в тебе очень сильно разочаруюсь.

— Я хотела в это верить, вот и поверила! — обижено бросила девушка, но особой злости в ее голосе не было. — Ты подлец, Романов, такая сказка красивая получалась!

Тут в разговор вмешалась улыбающаяся Хачатурян:

— Женька, прекращай комедию ломать, видишь же, на Романовых это все не действует!

— Тома, я в образе! — зашипела та на подружку. — Настрой не сбивай! О чем это я? Ах да… — Демидова подошла ко мне ближе, сделала спесивое лицо и заявила: — Курсант Романов, это залет! Наказание придумаю позже.