Башня Сокола была высокой и массивной, почти как крепость. Но не надежная крепость, при взгляде на которую чувствуешь себя увереннее. Нет, как показалось Муравьишке, крепость больше походила на чудовище, только и мечтающее тебя сожрать. Мальчик задрожал от страха, и Турмалин, смотритель двора, должно быть, почувствовал это.

— Все в порядке, парень, — сказал он тихо. — Хранители тебя не съедят. — Турмалин положил огрубевшую от работы руку на плечо мальчику; Муравьишка не мог бы с точностью сказать зачем — чтобы успокоить его или чтобы не дать ему сбежать.

Но куда ему было бежать? Нигде, кроме этой башни, его не ждали. Так что мальчик с трудом полез вверх по ступенькам, слишком высоким для его маленьких ног. Он старался не глядеть на гигантского каменного сокола, охранявшего вход в башню. Но его все равно не оставляло чувство, что незрячие глаза птицы следят за ним.

— Ну, давай же, иди, — поторопил его Турмалин. — Главный Хранитель Башни сам примет тебя, а мы ведь не хотим заставлять его ждать, а?

Нет, Муравьишка совсем этого не хотел. Напротив, он мечтал, чтобы его прихода вообще не заметили. Если он и боялся кого-то больше самих Хранителей, так это их главу.

— Так. Значит, ты тот мальчик, которого послала Алебастр Халцедон. Как тебя зовут?

У Муравьишки перехватило горло, но ему все-таки удалось выдавить полушепотом:

— Муравьишка.

Турмалин пихнул его локтем.

— Муравьишка, почтенный Главный Хранитель, — повторил мальчик громче.

— Хмм… Необычное имя.

— Он подкидыш, почтенный господин, — пояснил Турмалин. — У него нет семьи, которая дала бы ему настоящее имя. К тому же он был таким маленьким, вот его и назвали Муравьишкой. А прозвище так к нему и пристало.

— Что ж, это имя не хуже любого другого. А насчет семьи… Здесь мы все одна семья.

При этих словах Муравьишка вскинул голову. Неужели Главный Хранитель говорит правду?

Мальчик поймал взгляд Хранителя, и в нем не было неприязни. Возможно, некоторая отстраненность, но ни следа злобы или презрения.

Может… может быть, если Муравьишка будет вести себя хорошо, если он не будет забывать о делах и грезить наяву во время работы… если он как следует постарается быть полезным, старательным и умным… тогда, может быть, он станет этому человеку не совсем чужим. Не сыном, конечно… Но хоть кем-то. Есть ли такая вероятность? Теперь мальчик задрожал уже не от страха, а от страстной надежды.

Муравьишка нес корзину чрезвычайно осторожно. В ней были только морковь, лук и маленькая бутыль с козьим молоком, так что испортить что-либо было довольно трудно. Его неловкие руки столько раз роняли всякие горшки и плошки в доме Халцедонов, а здесь он не хотел допускать ни малейшей оплошности… Не то чтобы он был таким уж увальнем и растяпой, просто он часто засматривался по сторонам или уносился в мечты, не замечая того, что у него под носом. Его порой посещали видения, они были такими приятными, яркими и теплыми, мальчик почти растворялся в них…

Бутыль тихонько звякнула о стенку корзины, и Муравьишка в ужасе замер — как близко он был от того, чтобы провалить первую же порученную ему здесь работу!

Муравьишка быстро заглянул в корзину. Нет, к счастью, молоко не пролилось. Он снова прикрыл корзину и зашагал дальше. Если он не будет доставлять проблем, если он станет выполнять любое дело умело и с прилежанием… Ох, ему так хотелось, чтобы Главный Хранитель был им доволен. Возможно, тогда старик улыбнется и скажет ему, что он хороший парень. «Муравьишка, ты хороший парень, — сказал воображаемый Главный Хранитель. — Я благословляю тот день, когда ты появился здесь. Вместе с тобой пришли покой и радость, и ты стал очень дорог мне. Если бы у меня был сын, я бы и то не мог любить его больше». Мальчик почувствовал, как теплая волна счастья захлестывает его. «Если бы у меня был сын…»

— Ага, вон он!

Муравьишка опомнился, чуть не споткнувшись от неожиданности.

— У меня тут молоко… — начал он, но трое Хранителей надвигались, не обращая внимания на его слова.

— Стой где стоишь, ты, крысеныш! — воскликнул один из них. — Сделаешь хоть полшага — пожалеешь! Муравьишка был слишком перепуган, чтобы двигаться. Что происходит? Его накажут за то, что он задержался?

— Я спешил, я в самом деле… — запинаясь произнес он, хоть прекрасно понимал, что это не совсем правда. Он замешкался, снова погрузившись в мечты. Но Хранители выглядели такими разъяренными! Грубые руки схватили его, корзина выскользнула из его пальцев, бутыль выпала…

— Нет!

Муравьишка попытался поймать ее, но ничего не вышло. Один из Хранителей держал его за руку, к тому же от изумления мальчик среагировал недостаточно быстро. Глиняная бутыль разбилась вдребезги, на полу образовалась белая лужа. Уже через секунду молоко просочилось в стыки плит, оставив за собой лишь влажные разводы, поблескивающие под полуденным солнцем.

У мальчика не было времени осознать, что произошло. Хранители схватили его за второй локоть и рывком подняли так, что ноги едва касались земли. Один из обидчиков перевернул корзину вверх тормашками, и на осколки бутыли посыпались луковицы и морковка. Другой грубиян расстегнул на мальчике рубашку, ощупал его карманы.

— Ничего, — сказал он, закончив обыск. — У него ничего нет.

— Может, с собой и нет, — возразил второй Хранитель. — Но это не значит, что он ничего не брал. Говорю тебе, Олово видел крысеныша.

— Отведем его к Главному Хранителю, — предложил третий.

«О нет, — подумал Муравьишка. — Только не это».

Если раньше в глазах старика и была симпатия, то теперь она исчезла.

— Кто поручил тебе это сделать? — спросил он, и голос его был холоднее, чем у тетки Алебастр, когда та злилась. Муравьишка не понял, что он имеет в виду.

— Меня послал повар, — прошептал он. — Я только…

— Повар? — недоверчиво переспросил Главный Хранитель. — Тебя послал повар?

Муравьишке хотелось исчезнуть, просочиться в тоненькую трещинку, словно молоко из разбитой бутыли. — Да, за морковью. И молоком. Только оно пролилось, но я тут не виноват…

— Парень, ты что, думаешь меня одурачить? Ничего не выйдет. Мы говорим кое о чем поважнее, чем пролитое молоко, и ты это отлично знаешь.

Важнее? Важнее молока?

— Бутыль тоже разбилась, — дрожа, признался мальчик.

— Осколок, — сказал Главный Хранитель почти мягко. — Что ты сделал с Осколком?

Сначала мальчик подумал, что речь идет об осколках бутыли. Он начал объяснять, что они все остались там, что Хранители не дали ему подобрать их… И тут он вдруг сообразил, о чем спрашивал старик. Не о тех жалких черепках.

Об Осколке. Точнее, о Фрагменте Сокола, который Хранители Башни стерегли веками.

Во рту у Муравьишки пересохло, а желудок сжался в маленький твердый комок.

— Осколок? Господин, я ничего… ничего не делал с ним.

Старик медленно поднялся, тяжело опершись на стол. Он выглядел утомленным, однако вовсе не слабым.

— А ты неплохой актер, — промолвил он. — Как легко было бы поверить тебе. Такой безобидный мальчонка, кто бы мог заподозрить его в воровстве? Вот только тебя видели, парень. Есть свидетели.

— Н-но…

— Это Алебастр велела тебе сделать это? Или кто-то еще? Давай, выкладывай, парень, я же знаю, что ты не сам это затеял. Куда ты его отнес? Кому? Сколько тебе заплатили?

Муравьишка стоял, будто примерзнув к месту. Как кролик, загипнотизированный удавом и не способный убежать. Он не мог сообразить, что сказать. Он не понимал, почему это произошло. Он вообще больше ничего не понимал. Есть свидетели? Свидетели чего? Он ведь ничего плохого не делал.

Главному Хранителю, видимо, надоело ждать ответа.

— Уведите его, — приказал он. — Может быть, ночь в темнице заставит его сказать правду.