Прошло несколько дней — маятник не остановили. Ни разу. Пищу мне сбрасывали через специальные отверстия в небольших круглых пакетах, которые падали у моих ног. Первый раз, когда я попробовал съесть что-нибудь, меня постигла неудача; еда не желала оставаться в желудке. В отчаянии я колотил по холодному стеклу кулаками, пока снова не разбил в кровь руки. Я кричал, но мои слабые вопли лишь глухо отдавались у меня в ушах.

После бесконечного числа попыток я начал есть и даже спать, а маятник продолжал свое движение туда, сюда… Для меня сделали маленькие стеклянные петли, чтобы я мог пристегиваться на ночь и спать в беззвучной пустоте, оставаясь на одном месте. Я даже начал проявлять интерес к миру снаружи, наблюдая за мерно поднимающейся и опускающейся картиной до тех пор, пока не начинала кружиться голова. Монотонные движения никогда не менялись. Маятник был таким огромным, что за каждый взмах он преодолевал расстояние более ста футов.

Я прикинул, что один такт занимает четыре или пять секунд.

Туда и обратно — как долго это будет продолжаться? Я не осмеливался об этом думать.

День за днем я изучал лица снаружи — люди с любопытством смотрели на меня. Они произносили слова, которых я не слышал, смеялись, показывали на меня пальцами — пленник времени, отправившийся в бесконечное путешествие без цели. Потом, через некоторое время — прошли недели, месяцы или годы? — местные жители перестали приходить; теперь меня навещали лишь туристы…

Пробил час, когда я понял, что обречен навсегда оставаться в своей тюрьме. И мне пришла в голову мысль написать отчет о моем пребывании внутри маятника. Постепенно эта идея настолько завладела мной, что я не мог думать ни о чем другом.

Я заметил, что раз в день служащий забирается на верхушку маятника, чтобы сбросить мне очередную порцию пищи. Тогда я начал выстукивать кодовые сигналы по трубе — я просил бумагу и письменные принадлежности. Долгие дни, недели и месяцы не было никакого ответа. Мною овладела ярость, но я упорно добивался своего.

Наконец, после того как прошло много времени, мне сбросили по трубе не только пищу, но и тяжелую тетрадь вместе с ручками! Наверное, служащий обратил внимание на мои сигналы!.. Я был вне себя от счастья, став обладателем столь замечательных вещей.

Последние несколько дней я провел, вспоминая свою историю — я старался изложить ее с максимальной точностью, без всяких преувеличений. Теперь писать мне надоело, однако периодически я буду продолжать — в настоящем времени, а не в прошедшем.

Мой маятник продолжает раскачиваться с неизменной амплитудой. Я уверен: прошли не месяцы, а годы! Я уже привык. Мне кажется, что, если маятник неожиданно остановится, я сойду с ума из-за неподвижности!

(Позднее): Возникло необычное оживление на движущихся вокруг площади пешеходных дорожках. Прибывают все новые люди, ученые, устанавливают неизвестные мне инструменты для наблюдения. По-моему, я знаю причину. Разгадка пришла мне в голову уже довольно давно. Я не пытался уследить за числом прожитых лет, но подозреваю, что Леске и его приятели давно мертвы! У меня появилась короткая борода, которая неожиданно перестала расти, и я почувствовал прилив сил. Не удивлюсь, если мне удастся пережить всех! Я не могу найти этому объяснения, как и ученые, которые так старательно меня рассматривают. Они не осмеливаются остановить маятник, мой маленький мирок, не знают, как это повлияет на меня!

(Еще позднее): Эти людишки бросили мне микрофон! Они наконец-то вспомнили, что когда-то, перед жестоким заключением, я был замечательным ученым. Тщетно пытаются они понять причины моего долголетия; теперь они хотят, чтобы я говорил с ними, рассказывал о своих ощущениях, реакциях и предположениях! Они смущены, но не теряют надежды овладеть секретом вечной жизни, получив от меня ключ к решению задачи. Они сказали, что я провел здесь уже двести лет; это пятое поколение.

Сначала я молчал, не обращая ни малейшего внимания на микрофон. Некоторое время я слушал их бредни и мольбы, потом они мне надоели. Тогда я схватил микрофон, посмотрел вверх и увидел напряженные, нетерпеливые лица — все ждали, что я скажу.

— Трудно забыть и простить несправедливость, жертвой которой я стал! — воскликнул я. — Не думаю, что в ближайшие пять поколений я захочу говорить с вами.

А потом я рассмеялся. О, как я смеялся!

— Он безумен! — раздались слова одного из них. — Секрет бессмертия каким-то образом связан с ним, но я чувствую, что нам никогда его не узнать; а если мы осмелимся остановить маятник, это может нарушить хронополе, или что там еще держит его в плену…

(Много позднее): Прошло столько времени после моих последних записей, что я даже не в состоянии оценить его течение. Годы… мне не дано узнать сколько. Я уже почти забыл, как нужно держать карандаш, и разучился писать.

Произошли разные события и перемены в окружающем меня безумном мире.

Однажды я видел, как летели и летели бесконечные эскадрильи самолетов, от которых потемнело небо. Они мчались в сторону океана и к городу; и невероятное количество истребителей поднялось им навстречу; и началась короткая, но жестокая битва; и падали на землю самолеты, словно осенние листья на ветру; а другие с триумфом вернулись на свои базы — я не знаю какие…

Но все это случилось много лет назад и не имеет для меня ни малейшего значения. Ежедневные пакеты с едой продолжают поступать с прежней регулярностью; подозреваю, что это стало неким ритуалом — обитатели города, кем бы они ни были, давным-давно позабыли, почему я заточен в маятник. Мой маленький мир продолжает раскачиваться, а я, как и прежде, наблюдаю за жалкими существами, которым отпущен такой короткий срок.

Я уже пережил многие поколения! Мне хотелось пережить всех! Так и будет!

…И еще я заметил: теперь ежедневную порцию еды мне приносят роботы! Прямоугольные формы, неуклюжие движения — металлические существа, лишь смутно напоминающие своим внешним видом человека.

Постепенно в городе становится все больше и больше роботов. О да, людей я тоже вижу — но они появляются только как туристы; люди живут в роскоши в высоких зданиях, а на нижних уровнях копошатся многочисленные металлические слуги, которые и выполняют механическую работу, необходимую для поддержания нормальной жизни города. Видимо, именно так понимают прогресс эти эгоцентричные существа.

Роботы становятся все более сложными и похожими на человека… их все больше… забавно… у меня появилось предчувствие…

(Позднее): Это случилось! Я знал! В городе волнения… люди, ставшие слабыми за долгие столетия безделья и роскоши, не в состоянии спастись… те из них, кто предпринимает попытки ускользнуть на ракетных летательных аппаратах, сбиты бледно-розовыми электронными лучами роботов… другие, более смелые или окончательно отчаявшиеся, пытаются атаковать центральную базу роботов на бреющем полете и сбросить на нее термитные бомбы — но роботы активировали электронный барьер, отбросивший бомбы назад; вскоре от атакующих самолетов ничего не осталось…

Восстание было коротким, и ему сопутствовал неизбежный успех. Подозреваю, что все люди, кроме меня, стерты с лица Земли. Теперь ясно: роботы проявили завидную хитрость, чтобы добиться своего.

Люди слепо стремились к созданию своей Утопии; с каждым поколением механизмы становились все более сложными и совершенными — пока не настал день, когда появилась возможность предоставить им все управление городом — под надзором одного или нескольких людей. И тут у какого-то робота вспыхнула искорка разума; и он начал думать, медленно, но с абсолютной точностью, начал себя совершенствовать. Скорее всего он делал это в тайне от людей. И так продолжалось до тех пор, пока он не превратился в весьма эффективную, самостоятельную машину — обладающую мозгом. Он-то и спланировал восстание.

Во всяком случае, я это представляю себе именно так. Теперь остались только роботы — однако они очень умны.

Группа роботов подошла и долго стояла перед маятником, о чем-то между собой совещаясь. Несомненно, они понимают, что я человек — последний оставшийся в живых. Может быть, они хотят избавиться и от меня тоже?