Тот факт, что эти аргументы, направленные против так называемой капиталистической этики, несостоятельны, конечно же, не доказывает приемлемости капиталистической этики. Мне труд но выступать как за ее принятие, так и за отказ от нее, точно так же, как и поддерживать любой альтернативный принцип. Я все более склоняюсь к убеждению, что ее нельзя рассматривать саму по себе как этический принцип и что на нее нужно смотреть как на подсобное средство или производное от некоего другого принципа, например принципа свободы.
Эту фундаментальную сложность можно проиллюстрировать на нескольких гипотетических примерах. Вообразим четырех Робинзонов Крузо, выброшенных независимо друг от друга на четыре необитаемых острова, расположенных поблизости один от другого. Одному Робинзону повезло, и он очутился на большом плодородном острове, где может жить припеваючи. Остальных прибило к маленьким голым островкам, где они еле-еле обеспечивают себе пропитание. В один прекрасный день они узнают о существовании друг друга. Разумеется, в том случае, если Робинзон Крузо с большого острова пригласит остальных своих однофамильцев присоединиться к нему и поделится с ними своим богатством, это будет благородным жестом. Представим, однако, что он этого не сделает. Будет ли это достаточным основанием для того, чтобы остальные трое объединились и принудили его поделиться с ними своим богатством? У многих читателей будет искушение дать положительный ответ. Но прежде чем поддаться этому искушению, взгляните на ту же самую ситуацию, но в несколько ином варианте. Предположим, что вы с тремя друзьями идете по улице и неожиданно заме чаете на тротуаре двадцатидолларовую купюру. Разумеется, если вы поделитесь со своими приятелями или на худой конец пригласите их выпить, это будет благородным жестом. Представим, однако, что вы этого не сделаете. Будет ли это достаточным основанием для то-го, чтобы остальные трое объединились и принудили вас разделить эти 20 долларов на равные части? Подозреваю, что у большинства читателей будет искушение ответить: «Нет». А поразмыслив еще немного, они, возможно, придут к выводу, что «джентельменство» в данном случае явно не самая лучшая линия поведения. Так готовы ли мы убедить себя или наших ближних в том, что мы имеем право потребовать от любого человека, богатство которого превосходит средний достаток всех жителей земли, немедленно избавиться от излишков, поровну распределив их между всеми остальными обитателями земного шара? Мы можем восторгаться и восхищаться подобными действиями, когда их совершают одиночки. Но всемирный «потлач» несовместим с существованием цивилизованного мира.
Во всяком случае, из двух неправедных поступков никак не получится одно благое дело. Нежелание богатого Робинзона Крузо или же счастливчика, нашедшего 20 долларов, поделиться своим богатством не может служить оправданием для применения силы. Можем ли мы признать самих себя судьями в нашем собственном деле и самолично решать, в каких случаях мы имеем право прибегнуть к силе, чтобы отнять у других то, что мы считаем принадлежащим нам? Или то, что, по нашему мнению, не принадлежит им?
Большинство различий в статусе, положении или богатстве могут считаться продуктами случая на достаточно внушительном удалении от первопричины. Трудолюбивого и экономного человека признано считать «достойным», хотя этими качествами он может быть во многом обязан генам, которые он, к счастью или к несчастью, унаследовал.
Вопреки всем дифирамбам, которые мы адресуем «заслугам» в противовес «случаю», мы, как правило, с большей готовностью смиряемся с неравноправием, проистекающим от «случая», нежели с неравноправием, явно определяемым заслугами. Профессор колледжа, коллега которого сорвал крупный куш в лотерее, позавидует ему, но вряд ли будет иметь на него зуб или чувствовать себя обойденным. Но стоит только тому же коллеге получить пустяковую прибавку к жалованью и начать получать жалованье больше того, какое получает профессор, тот наверняка почувствует себя обиженным. В конце концов и богиня случая, и богиня правосудия слепы. Прибавка к жалованью была результатом определенного мнения об относительных заслугах.
Инструментальная роль распределения в соответствии с произведенным продуктом
Рабочая функция оплаты в соответствии с произведенным продуктом в обществе с рыночной экономикой является главным образом аллокативной (разместительной), а не дистрибутивной (распределительной). Как было отмечено в главе 1, основным принципом рыночной экономики является кооперация посредством добровольного обмена. Одни люди кооперируются с другими, поскольку таким образом они могут более эффективно удовлетворить собственные потребности. Однако, до тех пор пока человек не получит в полной мере всего, что он вложил в продукт, он будет вступать в обмены, основанные на том, что он может получить, а не на том, что он может произвести. Не было бы взаимополезного обмена, если бы каждая из сторон получала то, что она привнесла в совокупный продукт. По этой причине и необходима оплата по произведенному продукту, с тем чтобы ресурсы использовались наиболее эффективным образом, во всяком случае, в рамках системы, по строенной на добровольной кооперации. При наличии достаточно го знания может произойти и так, что принуждение будет замене но стимулом вознаграждения, хотя я в этом сомневаюсь. Можно манипулировать одушевленными предметами; можно принудить живых людей находиться в определенное время на определенном месте; но вряд ли возможно заставить живых людей выкладываться из последних сил. Иными словами, замена принуждения кооперацией изменяет количество доступных ресурсов.
Хотя существенной функцией оплаты в соответствии с про изведенным продуктом в обществе с рыночной экономикой является эффективное размещение ресурсов без принуждения, маловероятно, что с ней будут мириться, если не признают и того, что она обеспечивает справедливое распределение. Ни одно общество не может быть стабильным, если в нем отсутствуют стержневые оценочные суждения, безоговорочно принимаемые подавляющим большинством его членов. Некоторые ключевые институты должны восприниматься как «абсолютно необходимые», а не просто инструментальные средства. Я полагаю, что оплата по произведенному продукту была и в большой степени продолжает оставаться одним из таких признанных оценочных суждений или институтов.
В этом можно убедиться, ознакомившись с доводами внутренних оппонентов капиталистической системы, которые подвергают нападкам существующий при ней порядок распределения до хода. Характерным для стержневых основополагающих ценностей общества является то, что они равно признаются всеми его члена ми, вне зависимости от того, считают ли они себя сторонниками или противниками существующей системы организации общества. Да же самые заядлые внутренние критики капитализма подспудно признают оплату по произведенному продукту справедливой с эти ческой точки зрения.
С наиболее фундаментальной критикой выступают марксисты. Маркс утверждал, что рабочие подвергаются эксплуатации. По чему? Потому что рабочие производят весь продукт, а получают только его часть; остальная часть, по Марксу, представляет собой «прибавочную стоимость». Даже если признать действительными фактические положения, вытекающие из этого утверждения, оценочное суждение можно вынести лишь в том случае, если вы приняли капиталистическую этику. Рабочие подвергаются «эксплуатации» лишь в том случае, если они имеют право на производимые ими продукты. Если же вместо этого принять социалистический тезис «каждому по потребностям, от каждого по способностям» — что бы он там ни значил, — необходимо сравнить то, что производят рабочие, не с тем, что они получают, а с их «способностями», и то, что они получают, не с тем, что они производят, а с их «потребностями».
Разумеется, аргументы марксистов несостоятельны и по другим причинам. Во-первых, возникает путаница: смешение совокупного продукта всех кооперированных ресурсов с количеством, прибавленным к продукту, тем, что на языке экономистов называется «предельным продуктом». Еще более поразительно, что термин «рабочие», если сравнить исходный тезис и конечные выводы, претерпевает незаметные изменения. Маркс признавал роль капитала в производстве продукта, но рассматривал капитал как осуществленный труд. Отсюда следует, что Марксов силлогизм, если записать его в развернутой форме, будет выглядеть следующим образом: «Рабочие в прошлом и в настоящем производят совокупный продукт. Рабочие в настоящем получают только часть продукта». Из чего напрашивается логический вывод: «Эксплуатируется труд рабочих в прошлом», — и практический вывод, что рабочие в прошлом должны получать возросшую часть продукта, хотя совершенно не ясно, каким образом, разве что в виде изящных надгробий.
