Таким образом, бесспорно доказав, что мифического материка Далримпла не существует ни в Индийском, ни в Тихом океанах, — имелась еще ничтожная вероятность, что очень небольшой материк может быть найден в Южной Атлантике, — Кук, к превеликому облегчению Форстера-старшего, повернул «Резольюшен» на север.
Теперь перед ним встал вопрос: что делать дальше? Он совершил в Индийском и Тихом океане практически все, что наметил, и прекрасно мог бы направиться к дому. Мыс Горн находился не слишком далеко, и он мог оказаться в Атлантике всего через несколько недель. Либо, если бы он пожелал, он мог бы отремонтировать корабль и провести зиму в Кейптауне, а потом сделать новый рейд в полярные районы следующим летом. Но ни один из этих вариантов не был по душе Куку. Когда исследовательская лихорадка попадает в кровь человека, недуг развивается единственным путем — он постоянно усугубляется, а Кук представлял собой неизлечимый случай. Кроме нескольких островов с несовсем ясным местоположением, вся южная часть Тихого океана оставалась неизведанной пустыней. Что может быть очевиднее? Какие дальнейшие действия были бы самыми подходящими в данном случае?
Кук собрал своих офицеров и матросов — если он хочет продлить путешествие еще на год, самое меньшее, что он может сделать, это дать им возможность выразить свое мнение, — и изложил свои предложения. Он хочет отыскать землю, предположительно открытую Хуаном Фернандесом в восточной части Тихого океана, а затем отправиться на остров Пасхи. (У Кука не было большой веры в то, что он их найдет. Источником сведений о существовании и положении первого был не кто иной, как сам Александр Далримпл, а доверие Кука к нему достигло крайне низкого уровня; остров Пасхи существовал, в этом не было сомнения, но, как писал Кук, о его местоположении «были столь разнообразные указания, что у меня почти не было надежды его отыскать».) Из того места, где они находились, он предложил идти через Тихий океан на запад, ни один путешественник прежде по этому маршруту не плавал. Затем он намеревался идти к Новой Зеландии, снова пересечь Тихий океан, обогнуть мыс Горн к ноябрю, а потом провести лето в высоких широтах юга Атлантики, а затем через Кейптаун плыть домой. В перечислении это не выглядит столь колоссальным. На самом деле это было огромное путешествие, которое нельзя было совершить меньше чем за одиннадцать месяцев.
Не было ни одного голоса против: все, по-видимому, были в восторге от этих планов. Дело в том, что для моряка Королевского флота, и в те времена, и теперь, самый прекрасный вид на землю открывается тогда, когда на нее смотришь со сходен. Быть может, они были настолько счастливы, что избежали ледяных объятий Антарктиды, что добровольно и радостно готовы были согласиться на все, что угодно. Более вероятно, что многие из них сами страдали от исследовательского нетерпения. Но вероятнее всего, они понимали, что составляют элиту, участвующую в свершениях, которые до них никому не удавались, и именно они своими руками делают историю, а такие вещи случаются, потому что их почти обожествляемый капитан заставляет их случаться. Трудно в точности определить, какое действие личность Кука производила на его команду, но совершенно ясно, что этот эффект лежал где-то между «огромным» и «колоссальным». Свою роль сыграл и огромный престиж, который им давал сам факт службы на «Резольюшен»: через пятьдесят лет после этого, когда некоторые из молодых людей, бывших на борту, состарились, им стоило только сказать: «Я плавал с капитаном Куком», и они сразу превращались в особых людей.
Земля Хуана Фернандеса — и это никого не удивило — так и не материализовалась: для Кука авторитетное заявление Далримпла, что она находится там-то, с такими-то и такими-то координатами, было гарантией того, что она не существовала. 23 февраля исследователь пришел к заключению, что этой земли просто нет, и он взял курс в том направлении, где, по его мнению, с большей вероятностью должен был находиться остров Пасхи.
Именно в этот момент возникли серьезные опасения за здоровье Кука. Он испытывал колоссальное физическое и душевное напряжение, большую часть времени в ходе этого плавания он провел в Антарктиде, подвергался жестокому холоду на палубе. Да и нездоровая пища не способствовала хорошему самочувствию. Теперь он слег в постель с коликой желчного пузыря, его организм не принимал никакой пищи и лекарств, и его состояние быстро ухудшалось, превращаясь из серьезного в критическое. По-видимому, он страдал от какой-то инфекции желчного пузыря. И несомненно, только преданное и неустанное внимание со стороны корабельного врача — его звали Паттен — спасли ему жизнь.
Когда 12 марта на горизонте возник остров Пасхи, Кук снова появился на палубе, еще слабый, но идущий на поправку. «Резольюшен» проплыл вдоль берега в поисках естественной гавани, но ее не было. Команда корабля стояла вдоль борта и с удивлением смотрела на массивные каменные статуи, которыми был усеян весь остров: некоторые стояли на склонах холма, некоторые — на массивных каменных платформах. Когда члены экспедиции высадились на берег, они нашли еще много статуй, лежащих на боку и почти полностью заросших высокой травой. Туземцы, оказавшиеся вполне дружелюбными, не имели ни малейшего представления, кто и когда построил эти статуи. Теория Кука о том, что полинезийцы не способны к искусству и технике и не могли вырезать из камня и поднять эти гигантские статуи, и, следовательно, это работа каких-нибудь прежних, более развитых цивилизаций, ныне исчезнувших, несомненно, правильна. Но происхождение знаменитых каменных идолов Пасхи и сегодня остается загадкой.
Остров Пасхи оказался плохим источником провианта. Им даже не удалось раздобыть там пресной воды. Кук решил плыть на Маркизские острова, открытые испанцами почти за два столетия до этого; он хотел уточнить их положение, которое было неясным, и надеялся пополнить там продовольственные запасы. По дороге на Маркизские острова Кук снова заболел, его жизнь снова находилась под угрозой. Но уход преданного врача помог ему поправиться. 7 апреля показались Маркизские острова, и на следующий день «Резольюшен» бросил якорь в Вайтаху-Бей на острове Техуата.
Островитяне оказались очень дружелюбными, и хотя свежего мяса раздобыть не удалось, фруктов было изобилие, были и некоторые овощи. Что особенно поразило англичан, а мнение на борту было, по-видимому, единодушным, — это внешний вид маркизцев. Стройные и грациозные люди, кожа которых была такой светлой, что женщин и детей можно было легко принять за европейцев, были самой красивой расой, которую Кук и его команда встречали не только в Океании, но и во всем мире.
Теперь Кук направился к местам, которые, по существу, стали его вторым домом, — на Таити. После девятидневного плавания, которое проходило через острова Туамоту — широко разбросанную группу коралловых атоллов, Кук пытался высадиться на одном из них, но туземцы дали понять, что не желают присутствия чужеземцев, поэтому он продолжил свой путь и 22 апреля бросил якорь в Матаиеа-Бей на Таити.
Прием был обычный — восторженный. Остров, на котором оставался едва ли не один поросенок, когда они покидали его в последний раз, теперь был полон этими животными. Кук купил их столько, что пришлось сколачивать на берегу хлев для свиней. Он уже ощущал недостаток товаров для обмена, но обнаружил прекрасный заменитель валюты — большое количество красных перьев, которые они набрали предыдущей осенью на островах Дружбы; тогда Кук не знал, что красный считался священным цветом таитянского бога Оро, а красные перья, которых, как оказалось, невозможно было раздобыть на Таити, были необходимым атрибутом для исполнения некоей религиозной церемонии.
Пока Кук и часть его офицеров и ученых были на берегу, их пригласили стать зрителями самого необыкновенного зрелища, происходившего в соседней бухте, где теперь находится столица Папеэте. Таитяне готовились к высадке на соседний остров Муреа, вождь которого восстал против Таити: это была генеральная репетиция в костюмах. Многочисленный военный флот, состоящий из сдвоенных лодок, заполнил весь залив. Некоторые из этих лодок почти не уступали в длине «Резольюшен». На корме этих судов были сооружены помосты для воинов, вооруженных копьями, дубинками и огромным запасом камней. (Поразительная вещь, во всей Полинезийской Океании — и нигде больше в мире — камни были самым распространенным наступательным оружием.) Считая гребцов, которые тоже вступали в бой в случае необходимости, на каждой лодке было около сорока воинов. Кук насчитал не менее 160 лодок; кроме того, он заметил почти столько же более мелких лодок, которые он счел за суда, развозящие боеприпасы, и транспортные лодки.
