Склизкая потеряла сознание, а мне надо просто придерживать кашляющую рыбообразную, чтобы она не задохнулась. Вмешиваться в действие лекарственных средств не имело никакого смысла. Дозы — и так запредельные. Так до вечера и сидела в лодке среди камыша, тяжело дыша и кашляя. Пару раз приходила в себя, что-то тараторила и снова падала в обморок.

Она говорила про тайное убежище, заваленное трупами детей и женщин и про то, как там пахнет смертью. Почти день просидели в лодке под прикрытием камыша, пока я не посчитал, что рыбообразная в состоянии двигаться.

Мы снова бегали по погибшей деревне. Убежище нашли не сразу. Рыбообразная отлично знала направление, но пришлось поискать и пройти почти полкилометра. Местность в этих местах была смешанная: каменные утёсы и небольшие пологие холмики, заросшие густым лесом и множество речушек, озёр и болот, образовывали причудливые узоры. Кто делал эту местность, явно предпочитал лес, но и всем остальным не пренебрегал.

В скалу под углом была забурена металлическая труба. Я аккуратно поднёс локоть. Даже не надо было подходить, чтобы понять присутствие отравы, просто убедиться, что яд выдувает именно из отверстия. Кто-то точно знал, где и на какой глубине именно под этой скалой находится тайное место водоплавающих. При этом сведения были настолько точны, что забурились сверху и закачали газ.

Технологии были нечеловеческие. Люди сверлят или жгут с помощью энергетических пробойников, долбят или взрывают, а тут было иначе. Труба как будто проткнула камень тончайшей иглой, а потом расширилась до толщины с мою руку. Это было видно по характерным расколам камня. Я такое несколько раз видел, когда ксеносы добывали минералы на астероидном поясе, а мы их охраняли. Жирные личинки проращивали в камень тончайший хоботок, а потом расширяли его, проламывая отверстия и добираясь до полезных ископаемых.

Почти все технологии насекомоподобных построены на органике, и они никогда не могли вырастить ровных форм, а здесь словно иглой продырявили, а потом расширилась до солидной трубы, толщиной в мою руку, через которую и подали яд.

Самым полезным из всего, что у меня было, оказался мой локоть. Вернувшись на берег, взял мачете и начал рубить трупы, кромсая грудные клетки мужчинам, женщинам и паре подростков. Сверху локоть яда не ощущал. Или гадость выветрилась, или яд деактивировали, выпустив реагенты, нейтрализуя отраву. А вот внутри лёгких этой дряни было полно.

Родичи Склизкой успели понять опасность, увести детей и даже попытались принять бой, но их элементарно траванули химией, а затем обработали место, чтобы скрыть следы. Затем забурили трубу и добили остальных. Если всё было ради гвоздей и звёздной крови, то в тайном гроте находились как минимум двое Восходящих. Склизкая говорила, что у Народа Воды есть много знаков, и даже если кто-то из чужаков умеет плавать, то скорее всего до тайного места не доберется. В подводном проходе разводили опасные растения, приманивали свирепых хищников и делали гадостные ловушки.

Для тех, кто решит просто воспользоваться прибором для подводного дыхания, чтобы заплыть в тайное убежище, путь может оказаться смертельно опасным. Возможно, те, кто качал газ, были осведомлены и не стали лезть в подводное укрытие, а просто забурились и пустили газ.

Склизкая ходила мрачнее тучи. Если бы просто стадо Тавров разнесло стоянку Народа Воды, то это было бы обычной жизнью в суровых местах, но подлое убийство терзало рыбообразную и погружало в самые тёмные мысли. Существовала ещё одна странность. Сверху звёздную кровь и стигматы забрали, но я не верил, что те, кто синтезирует яды в промышленных количествах и знает, где находится убежище, не имеют возможности туда добраться. Ядовитые растения и хищные рыбы могут стать препятствием, но не для тех, кто наверняка понимает, что такое скафандр. В крайнем случае можно было расширить проход сверху. Для взрывотехника не будет проблемой пробить проход, если есть столь удобное отверстие, но нет, они не взяли ни одной вещи, даже если они валялись под ногами и бесследно ушли.

Я не следопыт, а вот рыбообразная на животе облазила весь берег в тщетных поисках следов, но таковых не нашлось.

Храм был весьма странным заведением. Когда мы вышли из леса, перед нами оказалась полоска земли шириной в полкилометра, на ней разбросаны крупные глыбы камня, а каменистая почва заросла редкими кустарниками и травой. За каменистой полосой возвышался небольшой горный кряж, состоящий из оплавленного камня, словно кусок круглой скалы положили и немного прижгли. Виднелся просторный вход в пещеру, в который пройдёт телега с тауро и нахоженная тропинка. Подойдя ближе, мы оказались перед еле светящимся знаком и слегка мерцающей стеной силового поля.

Следовало войти в знак и оказаться в десяти метрах по ту сторону барьера, а дальше пройти сотню шагов по тропинке в пещеру. Согласно наставлениям Склизкой, я пошёл первым. Мы уже обсудили, как будем искать друг друга после того, как выйдем из храма через знак, и какие ориентиры будем при этом использовать. Выкинуть нас могло где угодно на огромной территории. Сама рыбообразная раньше тут не была, но отец ей всё подробно рассказывал и рисовал карты, которые она запомнила. Поэтому неплохо ориентировалась в этих местах.

Зайдя в огромную пещеру, я никак не ожидал увидеть удивлённое лицо воина в странном доспехе, висевшего на стене слегка вмятым в камень. Руки были прибиты в локтях светящимися шипами, а нижняя половина плавно переходила в тот самый камень, из которого и сделана вся внутренняя поверхность пещеры. Это был довольно молодой мужчина с прилично заострёнными чертами лица, как у почти всех местных, встреченных тут. Когда я зашёл, он заговорил сразу на Едином, но как-то странно. Я всё прекрасно понял, но всё, что не улавливал слухом, мне сразу транслировали прямо в голову.

— Так нельзя! В тебе кусок высшего создания Грани. Такого не бывает. Сущность может дать знак подчинения, может наделить силой, может подчиниться или подчинить. Ты можешь стать с созданием Грани единым целым, даёт тебе знак, одаривает рунами, но такого не может быть. Не бывает так, что можно просто взять кусок высшей твари Изнанки и присоединить к себе.

— Это, наверное, я оторвал, а потом он ко мне прилип. Да у нас на малом флоте каждый пятый с азур-мутациями, и ничего. Оранжевая нашивка над шевроном и запрет на посещение родительских перенаселённых планет, зато чувствительность к ментальным воздействиям на порядок меньше. Даже хотели искусственно приживлять куски созданий Грани, но специально не получается, только случайно, причем в бою. Есть целые промышленные комплексы с экипажами из тех, к кому прилипли куски азур-тварей. Они спускаются в Грань за ресурсами, чтобы черпать энергию. Чувствительность у экипажа падает настолько, что по коридорам летают войды, а народ от них отмахивается, как от насекомых.

— Покажи нам! Мы хотим! Нам это надо! — аж задрожал от волнения наполовину мужик, наполовину статуя, и мне открыли доступ могучего разума.

На симбионт пришёл открытый контроль-запрос на передачу информации. Мой имплант создан для жёсткого контролирования всех подобных соединений, ведь изначально эта технология придумывалась для защиты сознания человека от внешнего воздействия и ментальных атак, а уже потом к нему добавились возможности управления электроникой, контроля тела и доращивания недостающих органов чувств. Но изначально, как и прежде, это — защита.

Симбионт аж взвыл и болезненно отреагировал на открытый запрос.

— Открой, дай! — повторил ещё раз незнакомец и коснулся меня полностью открытым сознанием.

Я опешил не меньше моего симбионта. Так нельзя! Никто никогда так не делает, даже когда ты без сознания, даже когда ты приходишь в виде нематериального энергетического сгустка, улавливаемого тысячекилометровыми антеннами кораблей регенераторов, чтобы поместить твою душу в клон тела; даже когда тебя, чудом выжившего, собирают в медблоке. Никто и никогда не сделает так! Я сейчас мог сотворить с ними всё что угодно. Мог уничтожить, лишив разума; мог выжечь воспоминания, — я мог, но не стал, а тоже приоткрыл свои мысли, совсем немного, наплевав на вопящего импланта, который не понимал, что происходит, и дорисовывал самые страшные вероятности, какие только могут произойти с моим разумом.