Открыв глаза, ощутил себя привязанным верёвками к деревянной конструкции. Сооружение стояло посреди просторного шатра. Шею сжимал странный ошейник, а на руках надеты кольца, связанные тончайшей цепочкой из металла, которые интерфейс Восхождения опознал как кандалы подчинения, а описание оставил знаками вопроса. Пошевелил кистями рук и посмотрел на угрюмую компанию в составе целой группы разного сброда, один другого важнее.

— Спасибо за наручники подчинения! Вроде ничего: пальцы подчиняются, а то совсем в последнее время распоясались, стакан ко рту не поднести. И что за уродов сюда принесло?.. А ну пошли отсюда, освобождать не надо, я сам это сделаю.

Тупым и грязным существам потребовалось некоторое количество времени, чтобы дошло, а когда главарь и шайка прихлебателей въехала в тему, то очень напряглась. Один, особо жополизного вида, попытался нанести мне немного телесных повреждений, пока я связан и ответить не могу, но главный его тормознул. Подошёл сам, рывком за волосы вздёрнул мне лицо, чтобы я не смог отвернуться и смотрел прямо глаза в глаза, когда, разбрызгивая слюну, мне продолжили рассказывать о будущем величии:

— У меня будет семя Великого Игг- Древа. Это моя земля и моё семя. Это будет моё малое древо, и я назову его своим именем! Я не собираюсь ни с кем делиться. Оно будет светить только мне и тем, кому я разрешу. Тогда никто не сможет запретить мне войти в храм Вечности.

Что-то было явно не так с психикой у местного главаря. Пока я жил в городе Хастров, под малым древом, мне рассказывали о том, как Народ Чести отстаивал свой росток, как лезли из земли черви размером с грузовой состав монорельса; как тысячи маток несли свои тела, чтобы отложить яйца и выпустить стаи рабочих особей для сжирания корней. Всем этим управляли сильнейшие наездники с иной стороны Восхождения. На мой взгляд, изгой был не в курсе, что это такое, и ему явно пообещали помощь, которую оказывать не собирались.

— Мужик! У тебя, похоже, проблемы с самооценкой. Либо родители где-то ошиблись, когда тебя делали или когда воспитывали, хотя вряд это процесс воспитания. Что ты им пообещал? Золотую руну? Они живут на небе, им твоё дерево не светило.

— Ты рожден собакой, воспитан собакой и создан, чтобы лизать ноги, — меня слегка потрясли за голову, придавая значимости словам.

Общаться не хотелось. Тысячи погибших для того, чтобы высадить в палисадник малое игг-древо? Штука полезная, но жадность и гордыня сгубила сотни цивилизаций. Я даже рассмеялся. Всё оказалось очень просто. Шайка бандитов, мечтающих о величии, перебила кучу народа для того, чтобы вырастить себе светящееся растение. Цай всегда говорил, что у любой правды может быть много слоёв. Вот только не думаю, что для помощников с неба есть что-то интересное у этих свихнувшихся бродяг. Главари изгоев наверняка думают, что смогут легко рассчитаться с пришельцами, например, золотыми рунами, которые выдаст Наблюдатель за выращивания дерева, и продолжат быть великими властелинами. Не могу объяснить, но мне кажется, что всё будет иначе, и небесные ребята пришли не за этим, а почистить территорию для будущей посадки — чем не повод выселить соседей? Не надо искать чего-то загадочного, там где есть обычная жадность и деньги.

Мне опять вздернули голову, ухватив за волосы:

— Что тут смешного?

— То, что позволено грязному медведю со свалявшейся шерстью, не позволено гордому тигру, летящему высоко в небе.

Главарь наверняка знал этот стих, и по бешеному шипению я понял, что, когда ему произносили отрывок из поэмы честнейших, обстоятельства были не столь приятными. Я не стал ничего пояснять, оставив всё на усмотрение его фантазии. У меня перед глазами всплывали тысячи погибших людей, выжженные в поселении, мой громила с оторванной рукой, без малейшего сожаления пытающийся активировать Смертник. Было ещё и одно «но». Я им для чего-то был нужен. Специально наговорил гадостей. Если обдолбанные бродяги не порвали меня за такое сразу — значит, не станут этого делать и потом, потому что нельзя. Меня ловили не для того, чтобы притащить в шатёр и прибить.

Выдержав паузу, мне грозно сказали:

— Твоя девка у нас. Тебе нужно будет сходить в одно место, принести мне одну вещь, и я тебя и твою рыбу отпущу. У неё всё хорошо. Пока хорошо, но может быть плохо. Очень плохо. Подумай, — главарь развернулся и вышел из шатра, уводя всю свиту, а через пару минут внутрь затолкнули Склизкую. В общих чертах всё было в порядке.

Увидев меня, рыбообразная пыталась ощупать меня всего и сразу, охая над каждой царапиной, а я прошептал:

— Поцелуй меня. В щёку целуй! Соображай давай, — рулил я нежностями.

По замершей Склизкой понял, что переданный микрокриптор перешёл к ней и прилип где-то на лице, а она получила доступ, но соображала моя рыбка отлично и открывать экстрамерность не стала, а картинно бросилась на шею и тихо причитала на Едином и языке Народа Воды. Наверняка есть слухач, но здесь скорее всего отсутствует аудиоконтроль, и если не понять сразу, то потом восстановить не удастся. Мы обсуждали, как всё будет хорошо, когда я принесу некую штуку, и нас отпустят. Всё, как хотели услышать изгои. Я шепнул на Глобише:

— Утром будь как можно дальше от меня. Лучше в воде или в яме, — а потом, не меняя интонации, продолжил обсуждать, как мы, такие весёлые и свободные, станем гулять по лесам и плавать по рекам.

Сомневаться в том, что нас убьют, как только мы выполним задание, не приходилось. Чтобы убрать лишние глаза, здесь уничтожали аборигенов сотнями не задумываясь. Возможно, мне сохранят жизнь, но только если нужно будет это нечто отнести обратно. Других вариантов не было, убежать мне не дадут, а у Склизкой имелся шанс. В последний момент, когда уводили рыбообразную, она шепнула:

— Я тебя буду ждать. Я знаю. Ты вернешься из ада, чтобы стать ангелом и обрушиться с небес и убить их всех.

Её дёрнули и слегка пихнули к выходу. На «вы» не говорили, но сделали это демонстративно, без применения силы, показывая, что всё может поменяться, и это зависит от моей благоразумности.

Подошёл главарь. Оно был один и хотел уже выдать задание, но я его перебил:

— Вначале хочу увидеть рассвет, а потом буду говорить, — сказал я, когда увели подругу.

Мне пытались что-то говорить, но я просто посмотрел в глаза:

— Я разговаривать не буду, пока не увижу свет. Хочешь — можешь меня убить прямо сейчас. Мне нужен тот, кто вправе дать обещания, с другими я говорить не буду.

— Я здесь закон, — играя желваками, сообщили в ответ, но пришлось просто проигнорировать.

Меня были готовы разорвать на куски, но был тот, кто держал здесь всё в железных рукавицах и никогда бы не простил, если мне причинят вред без его распоряжения. Для сохранения личной самооценки мне презрительно фыркнули и плюнули под ноги, но больше ничего делать не стали, а гордо удалились, всем своим видом выказывая пренебрежение.

Белок покрывал внутреннюю часть кости, нейтрализуя и удерживая от взрыва органическую взрывчатку. В человеческом теле, оказывается, есть куча мест для хранения ценностей и химических веществ, если ты не собираешься потом этим телом пользоваться. Симбионт начал с ног, отключив нервы, удалив костный мозг и заполнив внутреннюю полость костей ног взрывчаткой, предварительно нарастив плотную плёнку из инертного белка. Очень сложное биологическое соединение. Те, кто придумал эту взрывчатку, были гениями. Все компоненты были в человеческом теле. Имплант сжимал и блокировал сосуды, чтобы не пустить переработанную кровь к сердцу, чтобы тело не умерло раньше, чем я это задумал. Каждая клеточка, каждый орган отдавал свою дань.

Любой симбионт умел делать это. Не всегда удаётся убить себя подручными средствами, и тогда отдаётся команда на синтез взрывчатки внутри мозга. Обычно хватает полграмма, чтобы разнести голову на куски, но я синтезировал уже второй килограмм, размещая его в костях вначале ног, а потом и рук. Не думаю, что кто-то создавал столько взрывчатки до меня. Просто незачем. Чтобы убить себя достаточно полграмма, но я хотел убить не только себя. Последний шанс. Такой же, как и мой трехзарядный разгонник.