Имея некоторый военный опыт по встрече самолётов, прошу у лётных технарей канистру отработанного масла, использованную ветошь и другой горючий хлам, и отправляемся в путь.

Место падения нашли без труда. Проехав несколько десятков километров по степному бездорожью, неожиданно наткнулись на кусок алюминиевого бака и вскоре стояли у края воронки, ещё пахнущей взрывчаткой. Слегка вытянутая по направлению полёта, диаметром около 15 метров, глубиной метров 5, она уже начала заполняться водой. Вокруг, поблескивая на солнце, разбросано большое количество осколков обшивки, куски трубопроводов, турбонасосного агрегата, баллоны для сжатого воздуха, изуродованные приборы. Чувство гордости и сопричастности большому делу переполняло меня, но одновременно ощущение то ли обиды, то ли неудовлетворённости закрадывалось в душу. Много умных людей и умельцев долгое время, затрачивая огромные средства, создавали красавицу-ракету, затем, не различая дня и ночи, вдыхали в неё жизнь, а в результате – воронка в дикой степи с бочкой мутной воды на дне и куча металлолома.

Удивляли размеры воронки – они значительно превзошли ожидания. До пуска мне было известно, что головная часть будет в холостом снаряжении и вес взрывчатки в ней составит всего 5 кг, необходимых для проверки работы взрывательного устройства и для обозначения точки падения. Постепенно пришёл к выводу: воронка расширилась в результате совместной детонации остатков топлива в баках, а также за счёт большой скорости встречи ракеты с преградой.

…Не успели мы подбежать к самолёту, как дверь в фюзеляже открылась, и из машины по трапу вышел один из членов экипажа, одетый в комбинезон. Следующая в полукружье двери показалась высокая и худощавая фигура инженер-полковника А.Г. Мрыкина. Занимая должность зама в управлении, ведавшем ракетами, он фактически руководил всеми делами.

Я знал, что нрава он крутого и любит «разряжаться» на младших чинах без особой на то надобности. Одёрнув бушлат, я приготовился к докладу, но полковник, подняв руку к фуражке, показал большим пальцем назад. Вслед за ним спускался молодой стройный человек в лётной коричневой куртке без знаков различия, в мягких щегольских сапогах и бриджах с генеральскими лампасами зелёного цвета. Я доложил:

–Товарищ генерал! «Изделие» упало вне квадрата. Боевая часть сдетонировала нормально! Начальник поисковой группы гвардии капитан Бабин.

–Что это ещё за изделие? Кондитерское или колбасное? – спросил генерал, оглянувшись на спутников.

Острая реакция со стороны столь высокого начальства озадачила меня.

–Ракета, товарищ генерал, ракета. Так приказано её именовать в открытом тексте, – услужливо объяснил кто-то из свиты.

–Тогда показывай, капитан, что от твоего изделия осталось! – И, достав пачку «Герцеговины Флор», угостил длинной папиросой.

Из самолёта выходили незнакомые люди и цепочкой тянулись к месту падения. Был среди них и С. П. Королёв. Гости осмотрели воронку и наиболее интересные для них остатки ракеты.

Явным центром группы являлся генерал. Каждый из сопровождавших старался дать ему необходимые пояснения. Королёв, двигаясь вместе со всеми, в разговорах участия не принимал, переходя с места на место с отрешённым видом, как бы осмысливая происшедшее.

Закончив осмотр, члены комиссии потянулись к самолёту, рядом с которым уже расстелили большой брезент. Считая свою миссию законченной, я постарался незаметно отстать и заняться выполнением полученных заданий, но через некоторое время ко мне подошёл один из членов экипажа и передал приглашение генерала явиться к столу.

–Что за генерала привезли? – спросил я у посыльного по пути к самолёту.

–Генерал-полковника Серова. Слыхал? – ответил он с явной гордостью.

–Нет, не слыхал!

–Вот сукно! Да это же сам министр государственной безопасности СССР, понял?!

…На большом брезенте стояли ящики, покрытые белой скатертью, а на них, как на самобранке, целый окорок, осетрина, сёмга и икра всех сортов, бутылки с разноцветными этикетками, да ещё много неведомых мне яств. До сего времени, за всю мою долгую жизнь, не приходилось видеть такого изобилия, да ещё в полевых условиях.

…Вокруг импровизированного стола, прямо на брезенте, оживлённо беседуя, расположилась вся комиссия. Серов встал. Все замолкли.

–По случаю первого пуска первой советской ракеты предлагаю первые бокалы наполнить шампанским! – торжественно провозгласил генерал.

Пенистый напиток заполнил тонкие стаканы. Все встали и выпили до дна. Генерал, осушив стакан, посмотрел вокруг, как бы отыскивая что-то. И, увидев рядом пустой ящик, со словами «на удачу», с размаха швырнул в него стакан, разлетевшийся вдребезги. Остальные, немного помешкав, последовали его примеру. Взамен погубленных стаканов мгновенно появились новые…».

Заметим здесь, что генерал Серов был назначен в те времена одним из главных кураторов создания ракетной техники и ядерного оружия.

А что касается термина «изделие», то так ракета именовалась даже в переписке с грифом «совершенно секретно», причём долгие десятилетия. Впрочем, и немцы тоже секретили свои «изделия», они у них во время войны именовались «агрегатами». Вот почему и говорится «А-4», то есть Агрегат №4.

Первая ракета стартовала через 60 дней после приезда Василия Ивановича Вознюка в Капустин Яр.

Сталин объявил благодарность всем участникам пуска, а маршал артиллерии Яковлев добавил к благодарности обед в монтажном сарае, пусть и из походных кухонь, но праздничный, с выдачей ста граммов спирта, потом еще ста и, наконец, когда доложили координаты воронки, – еще ста.

Кстати о спирте. Я.Голованов в своей книге «Королёв: мифы и легенды» пишет: "Сухой закон", провозглашенный на полигоне, был совершеннейшей фикцией, поскольку в деле были сотни тонн отличного спирта. Учуяв перегар, маршал Яковлев наказывал беспощадно, выговаривал Вознюку со всей строгостью: "У тебя пьют, и я требую, чтобы этому был положен конец!" Вознюк мог наказать офицера, а как солдата накажешь? Посадить на "губу"? Так после пекла стартовой площадки это ему поощрением обернется. Цистерны со спиртом были на пломбах, но как ни был хитер генерал Вознюк, солдат был хитрее его. При различных заливках-переливках поднаторевшие в этом деле стартовики могли так положить шланг, что в нем всегда оставалось полведра "огненной жидкости".

Забегая вперед, скажу, что борьба со спиртоносцами продолжалась и на Байконуре. Некоторые детали и трубопроводы требовалось обезжиривать, а для этого их промывали спиртом, который после такой операции требовалось выливать, но его, естественно, не выливали – и то сказать, продукт был чист как слеза. Наконец, разгневанное начальство поручило офицерам лично контролировать уничтожение спирта. И офицеры сопровождали солдата, который на их глазах выливал ведро спирта в песок неоглядной пустыни. Однако и после такого контроля личный состав продолжал попахивать. Проблема долго не поддавалась решению, пока один из офицеров не провалился ногой в ведро, закопанное в пустыне и прикрытое чистой портянкой, присыпанной песком, в которое на его глазах и выливали спирт. В общем, кто хотел выпить на полигоне, тот такую возможность изыскивал».

В период с 18 октября по 13 ноября 1947 года были запущены 11 ракет, из которых 9 достигли цели (хотя и с большим отклонением от заданной траектории) и 2 потерпели аварию.

Надёжность ракет была примерно такой же, как у немцев во время войны. Эти испытания показали, что советские военные и гражданские специалисты овладели основами практической ракетной техники, получили опыт, необходимый для форсированного перехода к уже самостоятельному дальнейшему развитию этой новой перспективной области человеческой деятельности.

Да, ракеты полетели, но рассеивание при стрельбе поначалу было весьма значительным: гарантировалось попадание в квадрат длиной 20 и шириной 8 км. Эффективность от такой стрельбы ракетами была явно не на высоте. Недаром фронтовики, скептически относившиеся к новому виду оружия, зубоскалили: мол, если бы нашей дивизии дать столько спирта, сколько заправляется в ракету, то мы бы разнесли в пух и прах тот город, куда ведётся стрельба ракетой.