– Брон!

Резкий оклик был точно удар хлыста. Головы горцев, как по команде, повернулись к Дану. Он сидел на коне, сузившимися глазами глядя на юношу. Не понимая, в чем его вина, Брон нехотя подошел к командиру. Упершись рукой в бедро, тот смотрел на него сверху. Неудержимый гнев – гнев, которому не было ни причины, ни названия, – душил Дана.

– Брон! – сказал он холодно. – Что это значит?

– Что? Что, мой командир? Я только помог Эрни… Ты ведь сам говорил…

– Я говорил! – нетерпеливо кивнул Дан. – Я говорил. Но ты слишком стараешься, парень. Ты слишком усерден.

Глаза Брона метнулись в сторону. Дан концом плетки поднял его подбородок.

– Посмотри на меня. Уж не влюбился ли ты?

– Если будет на то разрешение командира, – пробормотал Брон.

С мгновение Дан смотрел в его смущенное лицо. Гнев и удивление боролись в нем. Наконец тихо рассмеялся:

– Разрешения любить не спрашивают, дурачок. Любовь приходит и уходит, и ничто не в силах ее остановить. Иди. Если добьешься от нее хоть одной улыбки, сделаешь мне самый лучший подарок. Я сумел заставить ее только плакать…

Дан вошел в палатку и был застигнут врасплох с самого порога:

– Не бери завтра Брона!

Дан замер с рукой у ворота. Давешний гнев взметнулся в нем – он резко рванул застежку.

– Почему? Боишься потерять этого красивого мальчика?

Даже не заметив необычной резкости его тона, Эрни взволнованно подошла к нему.

– Я не боюсь. Я знаю. Я могу предвидеть будущее. Худшее будущее. Сегодня… Сейчас я увидела его лицо… изрубленное мечами. Прошу, Дан, поверь мне!

Нахмурившись, он смотрел на нее.

– Ну хорошо, хорошо… Я оставлю его охранять наших лошадей. Хотя это будет нелегко.

Охотники напали на спящий лагерь, как они одни это умели – внезапно, бесшумно. Часовые лежали с перерезанными горлами, просыпавшихся стрейкеров разили одним ударом меча… Лучники, рассеявшись вдоль опушки, деловито и неспешно снимали немногих бегущих. Дан, оглянувшись, увидел, как, слегка приопустив лук, Эрни отводит с лица волосы.

– Эрни!

Стрейкер бежал прямо на нее – израненный, но все еще сильный, разъяренный зверь. Эрни словно не видела его, лицо ее было бледным, глаза – слепыми.

– Эрни!

Вопль словно пригвоздил всех к месту – и в этом замершем мире Дан увидел, как взлетел и опустился меч стрейкера…

Кинжал вошел ему под правую лопатку. Дан рывком откатил в сторону тяжелое окровавленное тело. Наполненные болью и страданием глаза Эрни смотрели ему в лицо.

– Брон… Он умер… Его убили… Только что… Вот сейчас… Дан, от судьбы не уйдешь…

Обняв ее, горец крикнул:

– Саймон! Быстро в лагерь! Там засада! Быстро!

Его нетерпеливые пальцы скорее рвали, чем снимали с нее одежду. Эрни спокойно повела взглядом, сказала удивленно:

– Кровь?

– А ты что думала, – бормотал Дан, – у тебя в венах вода? О… Счастливы твои боги, девушка!

– Я услышала чей-то крик, в последний момент прикрылась луком… Теперь надо будет менять его… И кольчугу…

Перетягивая рану тряпкой, Дан кусал сухие губы. Ему хотелось кричать, вопить, плясать от радости… от счастья… Вместо этого он сказал:

– Подарю тебе новые.

– Пока мы защищаем их от стрейкеров, они воруют наших лошадей и убивают наших людей!

Саймон втолкнул в круг единственного уцелевшего грабителя. Упав на колени, тот рыскал испуганным взглядом по суровым лицам горцев.

– Умоляю, помилуйте меня, Владетели! Я не трогал вашего мальчика!

– Зачем вы напали на наш лагерь?

– Они говорили, у горцев хорошие лошади и полные сумки добычи… Голод, голод и дети заставили меня заняться разбоем!

– Ты виноват, – Дан сделал знак, но человек, в отчаянии вглядывающийся в безжалостные лица, вдруг метнулся к ногам Эрни.

– Владетельница! Моя Владетельница!

Несколько мечей одновременно ткнулись в его спину, но Эрни, наклонившись, отвела их движением руки.

– Гнор?

– Моя Владетельница, – повторял тот, целуя ее ноги.

– Как ты оказался здесь?

– Голод… моя Владетельница… голод… те, кто хотел выжить, ушли…

– Голод? Какой голод? В замке достаточно припасов, чтобы продержаться до весны.

Гнор беспомощно пожал плечами.

– Та… вторая госпожа сказала, что не может помочь нам…

Эрни медленно выпрямилась.

– Гнор?

– Да, госпожа?

– Поклянись, что не убивал мальчика.

– Пусть покарают меня боги!

Эрни повернула голову.

– Дан, могу я отпустить этого человека?

Охотники зароптали, но командир ответил:

– Его жизнь и смерть в твоей власти, Владетельница.

– Возвращайся, – тихо сказала Эрни. – Возвращайся, Гнор. Будь моя воля, я вынесла бы и боль, и слезы, и голод, лишь бы остаться на родине. Прощай. И никому не говори о нашей встрече.

Охотники нехотя расступились. Дан проводил взглядом Эрни, поколебался, и все же догнал Гнора у самого леса. Когда Гнор оглянулся на оклик, на его лице был ужас… Дан хотел спросить, но язык сковывала клятва.

– Возьми эти монеты, Гнор, они тебе пригодятся. И послушай свою госпожу.

– О, высокий Владетель! – Гнор припал губами к его сильной обветренной руке. – Ты добр и справедлив, кто бы ты ни был! Сделай так, чтобы она к нам вернулась. Передай… скажи ей, пусть Голубая пантера снова ходит по нашим улицам. С тех пор, как мы своими молитвами и проклятьями изгнали ее, беды сыплются на наши головы… Верни ее, Владетель!

Дан шел, раздумывая над его словами. Голубая пантера… Голубая пантера. При чем тут этот зверь? Каким образом он связан с Эрни?

– Дан… – Саймон шагал рядом. Лицо его было угрюмо. – Мне тревожно, Дан, – сказал он напрямик, – я вижу – ты другой. Ты изменился. Если бы не твое обручение, я бы подумал…

Командир резко повернулся к нему. Жаркий гнев ослепил его глаза.

– Что? Что ты хочешь этим сказать?

Саймон смотрел на него. Его изуродованное шрамами лицо окаменело.

– Я только хотел помочь тебе, Дан.

– Ну так помоги, – буркнул тот. – Излови мне Голубую пантеру.

Она билась в сетке – великолепный, гибкий зверь – сгусток злобы, мощи и ненависти…

Охотники с восторгом разглядывали невиданную добычу.

– Как вам удалось ее поймать?

Довольный Саймон пояснил:

– Уже несколько дней она кружит вокруг лагеря. Я расставил ловушки, и… Ты доволен, Дан? Ты сам убьешь ее?

– Да. Дайте дротик. Разбудите Эрни.

– Я уже ходил, – доложил часовой. – Ее нет в палатке.

Дан нахмурился – опять эти ночные странствия… Поймал внимательный взгляд Саймона. Охотники расступились. Дан привычно взвесил в руке дротик, выбирая нужную точку, чтобы не попортить голубоватый, мерцающий снежными искрами мех… Вдоль сильной спины пантеры шла серебристая полоса, отливающие сталью когти рвали прочную сеть…

Дан поднял руку. И услышал далекое. Сказанное давно и неизвестно кем: «Не смотри ей в глаза». Он провел взглядом по замершей голове пантеры – узкой изящной голове с круглыми ушами, по ее оскаленной, снежно-кровавой пасти. И, встретившись взглядом со зверем, вздрогнул. Это не были глаза зверя. Синие, сверкающие, как сапфиры ожерелья, они были умны и тоскливы. В подвижных черных зрачках билась мысль-мольба… Дан пошатнулся… Зрение его застилало голубоватой дымкой…

– Убей меня, Дан, – тихо сказал чей-то голос, – убей меня. Убей!

– Нет!

Дан выхватил меч у Саймона и рубанул веревки, натягивающие сеть. Со сдавленными криками, хватаясь за оружие, охотники отскочили. На земле, сжавшись в смертельную пружину, застыла Голубая пантера. Глядя ей в глаза, Дан бросил меч, сказав отрывисто:

– Иди. Кто бы ты ни была – демон, оборотень, древняя богиня, – уходи. Иди своей дорогой и не тревожь наши души. Не я дал тебе жизнь, не мне ее отнимать. Иди!

Голубое тело стремительной вспышкой сверкнуло над костром. И Дана словно что-то отпустило.