— И она была приятельницей сэра Джорджа Сандерфилда? — поинтересовался Пуаро.

— Да, — согласился Амброс Вандел. — Он приглашал ее на уик-энды в его дом на реке. Это были прекрасные вечера!

— Вы не могли бы, господин Вандел, познакомить меня с мадемуазель Самушенко? — попросил Пуаро.

— Но, мой дорогой, она здесь больше не танцует. Она уехала в Париж, и причем совершенно неожиданно. Говорили, что она русская шпионка или что-то еще в этом роде, но я знаю, что люди часто говорят такое, чтобы избавиться от конкурентов. Катрина рассказывала, что ее отец — то ли князь, то ли граф, но вы же сами знаете, чего стоят эти сведения.

Он немного помолчал и вернулся к теме, которая волновала его больше всего.

— Как я вам уже говорил, — оседлал он своего любимого конька, — чтобы сыграть Вирсавию[4], передать ее настроение, нужно знать историю, древние семитские традиции. Я выражаю это такими средствами…

Беседа с сэром Джорджем Сандерфилдом, о встрече с которым Пуаро удалось договориться заранее, сначала совсем не клеилась.

«Темная лошадка», как его назвал Амброс Вандел, сэр Джордж Сандерфилд чувствовал себя немного не в своей тарелке. Он оказался мужчиной небольшого роста с квадратными плечами, темными взъерошенными волосами и жирными складками на шее.

— Итак, господин Пуаро, — начал он, — я вас слушаю. Чем могу быть полезен? Мы с вами раньше не встречались?

— Нет, не встречались.

— Тем более я заинтригован. Слушаю вас.

— Мое дело очень простое, — сказал Пуаро. — Мне нужна информация.

— Вам нужна неофициальная информация? — не понял сэр Джордж. — Я и не знал, что вас интересуют финансовые проблемы. — И он натянуто рассмеялся.

— Финансы меня не интересуют, — успокоил его Пуаро. — Мне нужна информация об одной даме.

— О даме? — У сэра Джорджа, казалось, отлегло от сердца. Он пришел в себя, голос его стал ровным и спокойным.

— Вы знакомы, насколько я знаю, — спросил Пуаро, — с мадемуазель Катриной Самушенко?

— Да, — рассмеялся сэр Джордж. — Прелестная девушка. Жаль, что она уехала из Лондона.

— Вы не знаете, — поинтересовался Пуаро, — почему она уехала из Лондона?

— Дорогой мой, — рассмеялся снова сэр Джордж. — Откуда мне знать. Кажется, у нее произошел какой-то крупный разговор с дирекцией театра. Она же очень вспыльчива. Я очень сожалею, но не имею ни малейшего представления, где она сейчас. С тех пор как она уехала, я с ней связи не поддерживаю.

Сэр Джордж поднялся с кресла, давая понять, что разговор окончен.

— Но меня интересует не мадемуазель Самушенко, — спокойно пояснил Пуаро.

— Не она? — удивился сэр Джордж и снова уселся в кресло. — Тогда кто же?

— Меня интересует ее служанка, — сказал Пуаро.

— Служанка? — Сэр Джордж непонимающе уставился на Пуаро.

— Да, — сказал Пуаро. — Вы помните ее служанку?

Сэр Джордж Сандерфилд снова заерзал в кресле.

— Конечно же нет, — поспешно сказал он. — Я помню, что у нее была какая-то служанка… На меня она производила неприятное впечатление, всюду совала свой нос, что-то вынюхивала и, кроме всего прочего, была большой сплетницей.

— Так вы действительно ее так хорошо помните? — пробормотал Пуаро.

— Ни в коем случае, — поспешил оправдаться сэр Джордж. — Я вам рассказываю только мое впечатление. Я даже не помню, как ее звали. Кажется, Мария, но точно я не помню.

— Я только что в театре получил полную информацию о ней и ее адрес, — успокоил его Пуаро. — Я еще побеседую с ней, но меня интересует другая служанка, которая была до Марии. Ее звали Нита.

Сэр Джордж в недоумении уставился на Пуаро.

— Я такой не помню. Я помню только Марию, полную, небольшого роста темноволосую девушку с недобрыми глазами.

— Девушка, о которой я спрашиваю, — уточнил Пуаро, — была в вашем загородном доме Граслон в июне.

— Все, что я могу сказать, — подумав немного, насмешливо произнес сэр Джордж Сандерфилд, — это то, что служанку я не помню. Больше того, мне кажется, что Катрина там была вообще без служанки. Я думаю, что вы ошибаетесь, господин Пуаро.

Пуаро покачал головой. Он так не думал.

Мария Хеллин внимательно смотрела на Пуаро своими маленькими пронзительными глазами.

— Но я очень хорошо помню, мосье, — возбужденно сказала она, — что меня приняли на работу в последней декаде июня. Девушка, работавшая до меня, как мне сказали, уехала в большой спешке.

— А вы не знаете, почему она так поспешно уехала? — спросил Пуаро.

— Нет, — ответила Мария. — Все, что я знаю, — это то, что она уехала поспешно. Возможно, она заболела, но точно я не знаю. Мадам мне ничего не говорила.

— Вам трудно было ладить с вашей хозяйкой? — спросил Пуаро.

— Она была человеком настроения, — ответила Мария. — То смеется, а через полчаса плачет навзрыд. Иногда она казалась такой подавленной, что не могла ни есть, ни говорить. А то вдруг становится безумно веселой. Все они такие, эти танцовщицы. Такие уж они темпераментные.

— А сэр Джордж Сандерфилд? — спросил Пуаро. — Что вы можете сказать о нем?

Девушка насторожилась, в ее глазах появился какой-то неприятный блеск.

— Сэр Джордж Сандерфилд, вы говорите? — переспросила она. — Вы хотите узнать о нем? Так вот зачем вы ко мне пожаловали? А остальное — только предлог? Я вам такое о нем расскажу…

— Мне это без надобности, — перебил ее Пуаро.

Мария остолбенело уставилась на него, потом на ее лице появилась презрительная гримаса.

— Я всегда говорил, что вы знаете все, Алексис Павлович, — сказал Пуаро, как всегда мягко и деликатно обращаясь к своему собеседнику.

Про себя Пуаро отметил, что расследование третьего дела потребовало от него совершить столько путешествий и провести столько бесед, что всего этого хватило бы еще на несколько десятков дел. Оно оказалось пока самым длинным и самым трудным в его эпопее «подвигов Геракла». Всякий раз, когда Пуаро думал, что ухватился на нужную нить, она либо обрывалась, либо вела в никуда.

На этот раз поиски пропавшей служанки привели его в Париж, в ресторан «Русский самовар», хозяином которого был бывший русский граф Алексис Павлович, который гордился тем, что был в курсе дел мирового театра.

— Вы правы, мой друг, — сказал Алексис Павлович, — я знаю, я много знаю. Вы меня спрашиваете, куда она уехала, эта маленькая Самушенко, талантливая танцовщица и одаренная актриса? Она танцевала, — тут он поцеловал кончики своих пальцев на руке, — божественно, зажигательно, как огонь, как вихрь. Она могла бы стать примадонной любого театра… но… не стала. Это все кончилось так неожиданно, и никто теперь о ней даже не вспоминает. Все о ней забыли.

— Где она сейчас? — спросил Пуаро.

— В Швейцарии. В санатории «Вагрес» в Альпах. Туда едут все, у кого появился сухой кашель, кто с каждым днем становится все тоньше и тоньше, кто знает, что скоро умрет. И она тоже скоро умрет, такая уж у нее судьба.

Пуаро вежливо прокашлялся, чтобы прервать этот трагический монолог. Ему нужна была информация.

— Вы случайно не помните ее служанку? — спросил он. — Ту, которую звали Нита Валетта?

— Валетта? — переспросил Алексис Павлович. — Я видел какую-то служанку, когда провожал Катрину в Лондон. Она итальянка, родом из Пизы.

— В таком случае, — вздохнул Пуаро, — мне придется ехать в Италию, в Пизу.

Пуаро стоял на местном кладбище в Пизе и удрученно смотрел на серую надгробную плиту.

Так вот куда в конце концов привели его поиски исчезнувшей служанки: к скромному могильному холмику на сельском кладбище. Здесь, под землей, лежит «прелестное существо», покорившее сердце и душу простого английского деревенского парня.

А может быть, это и было самым справедливым и логичным окончанием этого так внезапно возникшего романа? Девушка навсегда останется в его памяти такой, какой она была с ним в июне. И нет больше национальных проблем, различий в происхождении, боли разочарования — все это ушло навсегда.