Когда это произошло, никто, в общем-то, не удивился, во всяком случае внутренне, на подсознательном уровне, где обычно и зреют, дожидаясь своего часа, недобрые чувства. Внешне все девушки, кто был тогда в душевой, вели себя по-разному — кто— то ужаснулся, кого-то происшедшее шокировало, кому-то стало стыдно, а некоторые просто радовались, что этой стерве Кэрри Уайт опять досталось. Кое-кто, возможно, даже утверждал после, что для них это событие явилось неожиданностью, но, разумеется, они лгали. С некоторыми из девушек Кэрри ходила в школу с самого первого класса, и ростки конфликта, зародившиеся еще тогда, все эти годы медленно и неотвратимо набирали силу в полном соответствии с законами человеческой природы — словно некая цепная реакция в критической массе радиоактивного материала.

И конечно же, никто из них не знал, что Кэрри Уайт обладает телекинетическими способностями.

Раздевалка заполнилась криками, звонким многоголосым эхом и плеском воды, падающей на кафельный пол. На первом уроке девушки играли в волейбол, и утренний пот был легок и свеж.

Они потягивались и выгибались под струями горячей воды, повизгивали и брызгались, время от времени выжимая скользкие белые кусочки мыла из одной ладони в другую. Кэрри стояла посреди этой веселой кутерьмы почти неподвижно — словно лягушка среди лебедей: довольно крупная, немного нескладная, прыщи на шее, на спине и на ягодицах, мокрые бесцветные волосы, безвольно облепившие лицо по бокам. Кэрри просто стояла, чуть склонив голову вперед, под струями воды, бьющей но коже и стекающей вниз. По виду — идеальная кандидатура на роль «козла отпущения», объект постоянных насмешек и издевательств, вечная неудачница. Собственно говоря, так оно и было в жизни. «Ну почему здесь нет отдельных кабинок, как в андоверской школе или в Боксфорде? — тоскливо думала Кэрри. — Ведь они все время смотрят. Нет, они просто пялятся».

Один за другим выключаются краны, девушки выходят из-под них, снимают купальные шапочки нежных цветов, насухо вытираются и пшикают дезодорантами, то и дело поглядывая на часы над дверью. Щелкают застежки лифчиков; переступая с ноги на ногу, девушки натягивают трусики. В воздухе висит пар — почти что египетские бани, иллюзию нарушает только небольшой бассейн с мощными струями проточной воды в углу.

Возгласы и крики разлетаются по помещению, отражаясь от всех стен, словно бильярдные шары после сильного удара.

— …а Томми говорит, что просто ненавидит, когда я надеваю эту…

— …я еду с сестрой и ее мужем. Он, правда, ковыряет в носу, но она тоже, так что они друг друга…

— …принять душ после школы и…

— …оказалось, он такой жмот, и мы с Синди…

Мисс Дежардин, их стройная, но почти плоская учительница физкультуры, зашла в раздевалку, окинула помещение взглядом и резко хлопнула в ладоши.

— Кэрри, ты чего ждешь? Второго пришествия? Через пять минут звонок!

На ней были ослепительно белые спортивные трусы; ноги, может быть, не совсем идеальные, но в меру мускулистые, задерживали взгляд. На груди учительницы висел серебряный свисток — приз за победу в соревнованиях по стрельбе из лука, выигранный еще в колледже.

Девушки захихикали, и Кэрри медленно, словно в полудреме, подняла взгляд, вырываясь из оцепенения, завладевшего ею под ровный грохот падающей горячей воды.

— Б-р-р-а?

Звук получился какой-то странный, не то булькающий, не то квакающий — все будто этого и ждали и снова захихикали. Сью Снелл сорвала с головы полотенце, взмахнула им, словно фокусник на сцене, и принялась быстро расчесывать волосы. Мисс Дежардин раздраженно повела рукой в сторону Кэрри и вышла.

Кэрри выключила воду. Сверху упали последние капли, и в кране коротко булькнуло. Она сделала шаг к своему шкафчику, и только тут все увидели, что по ноге у нее стекает кровь.

— Месячные!

Первой крикнула Крис Харгенсен. Слово ударилось о кафельные стены, мгновенно отлетело эхом и ударилось вновь. Сью Снелл насмешливо фыркнула, почувствовав в душе странную, неуютную смесь ненависти, отвращения, раздражения и жалости. Кэрри выглядела удивительно глупо, когда стояла вот так, не замечая, что происходит. Боже, можно подумать, у нее никогда не было…

— МЕСЯЧНЫЕ!

Теперь кричали уже хором, словно заклинание. Затем кто-то в другом конце раздевалки (может быть, опять Харгенсен, но Сью уже не разобрала в сумятице голосов и отраженного от стен эха) крикнул хриплым распущенным голосом: «Заткни течь!»

— МЕ-СЯЧ-НЫ-Е! МЕ-СЯЧ-НЫ-Е! МЕ-СЯЧ-НЫ-Е!

Затравленно озираясь, Кэрри стола в центре образовавшегося круга, и по ее коже скатывались крупные капли воды. Стояла, словно терпеливый вол, понимая, что смеются, как всегда, над ней, смущенно молчала, но нисколько не удивлялась — привыкла.

Когда первые капли менструальной крови, ударившись о кафельные плитки, растеклись темными пятнами размером с десятицентовую монету, Сью почувствовала, как поднимается в ней волна отвращения.

— Черт побери, Кэрри! У тебя же месячные! — крикнула она. — Приведи себя в порядок!

— А? — Кэрри обвела стоящих перед ней девушек непонимающим взглядом. Мокрые волосы липли к ее щекам, словно застегнутый у подбородка шлем. На плече — целое созвездие прыщей. В шестнадцать лет в ее глазах уже ясно читались затаенная боль и унижение.

— Она, наверно, думает, что ими только губную помаду можно стирать! — насмешливо выкрикнула вдруг Рут Гроган, словно только что припомнила какой-то забавный случай, и визгливо расхохоталась. Сью вспомнила эту реплику позже и вписала ее в картину происходящего, но в тот момент она даже не поняла смысла — еще один выкрик в нестройной мешанине голосов. «Шестнадцать лет? — думала Сью. — Пора бы ей знать, что происходит, пора…»

На пол упали еще несколько капель. Кэрри медленно переводила взгляд с одной девушки на другую, по-прежнему в полном недоумении.