Когда «Ямаха», а следом и джип, проскочив улочку насквозь, подлетели к стоящей на отшибе избушке, стало ясно – погоне пришел конец! Мотор мотоцикла рыкнул в последний раз и заглох у покосившегося, почерневшего от сырости забора. Мотоциклист лихо спрыгнул с седла, сдернул с плеч рюкзак. Морган глушить мотор не стал, вслед за разгоряченным погоней Сотником спрыгнул на поросшую травой дорогу.

– Эй, сучонок! – рыкнул Сотник, многозначительно потирая кулаки. – Куда так спешишь? А поговорить с двумя сердитыми дядями?..

Мотоциклист развернулся к ним всем корпусом и досадливо махнул рукой – отвалите, дяди! Столько нетерпения и раздражения было в этом его жесте, что Морган в бешенстве скрипнул зубами.

– Совсем золотая молодежь оборзела! – сказал Сотник почти ласково и так же ласково отшвырнул мотоциклиста от калитки. Этой ласки хватило, чтобы паршивец рухнул навзничь на землю. Если бы не шлем, то башкой приложился бы знатно, до сотрясения.

С той стороны забора звонко и зло залаяла собачонка, послышался дребезжащий старушечий голос:

– Жучка, ты чего это разошлась?..

– Вставай, засранец! – Сотник горой возвышался над поверженным врагом. – Разговоры разговаривать будем, правила дорожного движения повторять…

Договорить у него не вышло, мотоциклист, до этого неподвижный и беспомощный, ловкой подсечкой свалил Сотника на землю, с кошачьим проворством вскочил на ноги, метнулся к калитке. И успел бы, если бы Морган не поймал его за ворот куртки и легонько, для профилактики, не приложил шлемом об забор. От этих манипуляций парень как-то стразу обмяк, едва не повис на руке у Моргана. И в этой податливой мягкости, а еще в подозрительной гибкости и легковесности противника Моргану вдруг почудилось неладное, неправильное… Но проанализировать до конца эту мысль он не успел. С лязгом распахнулась калитка, под ноги ему, заливаясь лаем, выкатилась лохматая собачонка, а следом с воплями вылетела старушка с клюкой.

– Ироды! – Клюка взметнулась в воздух и, не увернись Морган, непременно попала бы ему по плечу. – Ироды! Бандюки! Ату их, Жучка! Ату!

С радостным лаем собачонка вцепилась в штанину Сотника. Судя по растерянному лицу друга, толстую джинсовую ткань не прокусила, но на ноге повисла мертвой бульдожьей хваткой.

– Я участковому уже позвонила! – бабулька продолжала воинственно размахивать клюкой. – По сотовику позвонила. Вот прямо сейчас. А ну, отойди! – она коршуном накинулась на вконец растерявшегося Моргана. – Грабли свои убери от нее! Я кому сказала?!

– От кого? – Морган попятился, волоча за собой мотоциклиста. – Бабуль, вы чего?

– Пусти, паразит такой! А вот я тебе сейчас! – старушка снова замахнулась клюкой.

В этот самый момент мотоциклист вдруг извернулся, выпадая из своей куртки, и обутой в кроссовку ногой больно врезал Моргану по голени.

– Ах ты… – он рванул следом, но между ним и мотоциклистом, как наседка, раскинув в стороны руки, встала бабулька. – Марьяна Васильевна, да что же это такое?! – затараторила она, не пойми к кому обращаясь. – Может, и в самом деле участковому позвонить? Или сразу председателю? Что это за лиходеи такие?..

– Варвара Марковна, не нужно никому звонить, – черный мотоциклетный шлем глушил голос, но все равно Моргану как-то сразу стало ясно, что там, за тонированным забралом, прячется вовсе не сучонок, а…

– Как там Алеша? – тонкие загорелые руки взметнулись к шлему, на левом запястье блеснул серебряный браслет.

– Твою ж дивизию… – ошалевший Сотник даже перестал дергать ногой с повисшей на ней собачонкой. – Морган, это же…

Теперь, когда мотоциклист сдернул шлем и небрежно, словно голову поверженного врага, насадил его на штакетину забора рядом с перевернутым вверх донышком глиняным кувшином, стало очевидно, что перед ними не мужчина, а женщина. А вернее, еще совсем молоденькая девчонка.

Каштановые волосы, стянутые на затылке в конский хвост, прилипшая ко лбу челка, россыпь веснушек на загорелом лице и глаза цвета гречишного меда. Эти глаза были бы, наверное, даже красивы, если бы не метали молнии.

– Баба… – выдохнул Сотник и дернул ногой. Собачонка рыкнула сквозь стиснутые челюсти, но хватку не ослабила. – То есть мадам, – добавил он растерянно. – Или мадемуазель…

– Дайте мой рюкзак! – велела девчонка, сверля Моргана по-учительски строгим взглядом.

– Что?

– Мои вещи у вас, – она кивнула на куртку и рюкзак, которые Морган продолжал держать в руках. – Быстрее!

Что-то было в ее голосе, что-то такое, отчего Морган подчинился, протянул ей рюкзак.

– Благодарю, – бросила девчонка и обернулась к старушке: – Пойдемте, Варвара Марковна. – Она подхватила старушку под локоток, увлекла в распахнутую калитку.

Косматая собачонка, разжав наконец челюсти, облаяла Сотника и тоже нырнула во двор.

– Что это было? – растерянно спросил Сотник.

– Сейчас выясним, – прорычал Морган.

Баба она там или мадам, или и вовсе мадемуазель, но оставлять случившееся без внимания он был не намерен. Эта байкерша их подрезала, из-за нее они чуть не слетели в канаву, а потом повели себя совсем уж не по-джентльменски, потому что и подумать не могли, что под шлемом и кожаной курткой прячется мадам-мадемуазель. И вот теперь пусть она им объяснит, какая муха ее укусила и кто выдал ей права!

Дворик был маленький, чисто подметенный, с аккуратной поленницей березовых чурок, суетливыми курами и дремлющим на самом солнцепеке тощим котом. Распахнутую настежь входную дверь охраняла все та же собачонка. Сотник, не особо церемонясь, спихнул собачонку с крыльца и захлопнул дверь перед самым ее носом, отсекая обиженный лай.

В маленьких сенях был темно и прохладно, пахло чем-то незнакомым, деревенским. Морган толкнул следующую дверь, пересек небольшую комнату с печкой и застеленным клеенкой столом, переступил порог жилой комнаты. Тут тоже пахло чем-то сладковато-пряным, деревенским, но к этому запаху примешивался еще один резкий – спирта и каких-то лекарств, а из-за задернутой шторы доносились странные свистящие звуки, как будто кто-то из последних сил надувал воздушный шарик.

– Тише, Алеша, тише. Все, я почти закончила. Сейчас пройдет… – в этом нежном, мурлыкающем голосе он не сразу узнал голос их недавней знакомой. Что там у них такое?..

Рывком Морган отдернул занавеску.

Мальчик лет шести, не больше, полусидел в кровати, со всех сторон обложенный подушками. Это он, маленький и худенький, издавал те странные звуки, дышал с натугой, до синевы в губах, до красных жилок в глазах. Девчонка стояла рядом с пустым шприцем в руке, с переброшенным через шею фонендоскопом. Она гладила мальчика по влажным от пота волосам, и от каждого ее прикосновения на его лицо возвращались краски. Бабулька стояла рядом, шептала что-то неразборчивое, Моргану показалось, что молитву.

– Вам что-то нужно? – спросила девчонка, не отрывая взгляда от мальчика.

– Нужно, – Морган кивнул.

– У Алеши бронхиальная астма. В последнее время приступы участились. Я договорилась насчет госпитализации, но в больницу его положат только на следующей неделе. Я спешила… – В ее голосе не было даже намека на извинение, но, по крайней мере, она пыталась объяснить.

– Мы думали, вы пацан, – буркнул смущенно Сотник. – Ну, «Ямаха», прикид этот байкерский. Вы нас подрезали…

– Я торопилась. На объяснения не оставалось времени. – В голосе – вежливый лед, спина напряжена.

Она спешила…

А они такие звери…

– Как ваша голова? – поинтересовался Морган, памятуя о той силе, с которой приложил девчонку об забор.

– Спасибо, со мной все будет хорошо. А как вы себя чувствуете? – Она наконец обернулась, но посмотрела не на Моргана, а на Сотника.

– Это? – Он коснулся рассеченной брови. – Ерунда! До свадьбы заживет.

– Рану нужно обработать. – Она потянулась к стоящему на табурете пузырьку. – Позвольте, я гляну.

Она сама подошла к Сотнику, привстала на цыпочки, нахмурилась, разглядывая рану. На ее симпатичном веснушчатом лице мелькнуло что-то вроде раскаяния.