Ветеран полюбовался собой в полировке панели. «Предстоит ремонт». Формулировку ответа ему пришлось какое-то время обдумывать.

— Мы — его «семья». Мы воюем для него, а он нас любит и защищает.

— Вы его интегрировали?

— Босс к нам прислушивается, — не без гордости и удовольствия отметил Ветеран. — Умный, толковый босс. Он конкретно мыслит.

— А по-моему — он импульсивный и непредсказуемый, — возразила Майрат. — Его последний поступок…

— Ты могла бы не обсуждать?

— Может, мне с ним долго работать.

— Тогда впиши себе в перечень приоритетных установок еще одну — «Победителей не судят».

Ветерана не так беспокоила своя испорченная внешность, как приказ Хиллари — отгородить в тренировочном подвале загон для Детей Сумерек и разместить их там ВМЕСТЕ. У «семейки» сумеречных хищников Этикет выгреб небольшой арсенал, вместе они опасны… но Ветеран доверял боссу.

Приняв целебный душ, сменив аппликатор и отрегулировав настроение форскими травами и медитацией, Хиллари счел возможным повидаться со Звездочетом, который длинно исповедовался под запись Сиду. Звездочет потирал руки, поминутно охорашивался и невольно заискивал перед ними.

— Поймите меня правильно. Я сознаю, что действовал преступно, но я был так убежден в заблуждениях… Я не видел выхода! То, что натворил Фосфор, что-то сломало во мне… я бы все равно сбежал от них, пока они не посадили меня под замок… Заботятся же люди о животных в неволе! Вот и они…

— Вы, я вижу, прониклись, — одобрительно заметил Хиллари. — А им вы сможете все это повторить?

Звездочет все уронил: руки, голову; сгорбившись, он почти простонал:

— Ннне могу. Мне… стыдно.

— Идти — так до конца. Иначе наживете ко всему еще и комплекс ложного самообвинения. Виновны вы совсем в другом…

Когда в иллюминаторе показалась колоссальная чаша стадиона, флаер пошел на снижение. На посадочной площадке уже ждали. Пройдя ряд запутанных подсобных помещений, Энрик с Пепсом оказались в просторной комнате, где выстроился комитет по встрече — несколько солидных мужчин и дам в одинаковых протокольно-деловых костюмах и с такими же выражениями лиц. Адвокаты, менеджер, директор стадиона, руководитель труппы, инженер по монтажу сцены, инженеры звука и видеоэффектов. Один Мариус Крысолов стоял особняком и что-то негромко говорил в прижатый к уху трэк. Среди этих озабоченных бесполых существ Энрик полыхал как трансгенный цветок — именно он был здесь главным, одновременно мотором и топливом всего действа. Без него работа присутствующих безликих существ была бы лишена всякого смысла. Они были винтиками и колесиками, передаточными шестеренками в великом механизме, имя которому — Церковь Друга. Они проделали огромную работу для того, чтобы толпы народа смогли увидеть Энрика, но самим им суждено было вечно пребывать в тени и безвестности. Они создавали пьедестал для кумира, и, если бы он рухнул, они оказались бы погребенными вместе с ним. Правда, многие бы потом отряхнулись и нашли себе работу в другом месте, но звездная команда собирается лишь однажды — да и кому приятно пережить катастрофу!..

Именно ощущением близящегося конца и был наполнен воздух в комнате, где все собрались, но Энрик словно не замечал этого.

Спокойно выслушивал он их короткие доклады. Все то время, что Энрик проводил в гостинице, здесь безостановочно трудились — монтаж громадной, в несколько ярусов, высотой с пятиэтажный дом, сцены, изменяющей свою стереометрию, и всех ее скрытых механизмов и гравиторов, монтаж голографической установки, способной создавать объемные спецэффекты, и акустической системы. Ювелирная инженерная работа по сборке этой аппаратуры не прекращалась ни на час, все узлы и блоки входили в строй в соответствии с поминутно расписанным графиком.

— Система звука отлажена и проверена; идет выравнивание акустической волны по фронту.

— Голографический экран собран, можем начать проекцию в любой момент; система плазменного ионоэффекта и голографии в движении будет готова через полчаса.

— Сборка механизмов объемного смещения сцены заканчивается.

— Гравилифт? Система левитации? — кратко спросил Энрик.

— Да, уже пущены и испытаны каскадерами.

— Монтаж сцены должен быть полностью завершен к 18.00, — заявил Энрик. Его тон не предполагал возражений, но они все же возникли.

— Мы рассчитывали на 19.00.

— Измените график. — Энрик повернулся к Мариусу Крысолову, который кончил говорить и молча ждал, когда обратятся к нему. — Что у тебя? Как публика?

— Прибыло уже тысяч двадцать; рассредоточились на местности, отчасти по барам и забегаловкам, которых тут пропасть. «Стойкие» контролируют воздержание. Поезда постоянно подвозят новых; наши идут потоком. Для внешнего кольца и проведения досмотра я пригласил сэйсидов; прибыли подразделения 104-й бригады, занимают позиции, а чуть раньше на стадион введены их поисковые группы. Поддерживать порядок на самом стадионе будут сэйсиды, а по секторам — «стойкие».

Пепсу показалось, что он на съемках фильма об очередном захвате мира в новотуанской манере, когда все статисты — в одинаковой одежде, а главный герой, какого бы он вида ни был, по туанской традиции вычурно одет, завит и накрашен, хоть бы он играл Президента Федерации. Но, услышав такие речи, трудно отделаться от впечатления, что следующей фразой будет: «Мои Легионы Смерти — в бой!». Прозвучало же несколько иное:

— Откройте все ворота, пустите публику внутрь.

— У меня есть инструкция, — вступил директор стадиона, — пока не займут позиции силы правопорядка — не открывать проход на трибуны. Пожалуйста, прислушайтесь к моему мнению: сейчас слишком рано, публика соскучится без зрелищ на пустом стадионе, и могут начаться неуправляемые потоки вверх-вниз и наружу, ведь на стадионе продажа спиртного и горячительного запрещена. У нас есть опыт по празднествам, мы полностью заполняли трибуны за час двадцать минут — так что не стоит торопиться.

— Мариус, — не слушая дальнейших объяснений, обратился Энрик к Крысолову, — отдай команду: пусть полицейские гвардейцы размещаются и чтобы никаких других видов полиции здесь НЕ БЫЛО — нам не нужны накладки в их действиях. Когда они прибудут?

— Минут через двадцать будут готовы.

— Через полчаса, — Энрик обратился к директору, — открываете стадион, а вы, — Энрик повернулся к видеоинженеру, — через час, считая от настоящего времени, запускаете фильм «Бытие» или «Сотворение мира», чтобы поднять интерес. Все станут смотреть и не будут разбегаться с мест, а новые не станут задерживаться снаружи.

Энрик посмотрел на главного адвоката, хранившего многообещающее молчание.

— Мне не мешать. Как полномочный глава корпорации ЭКТ с правом принятия решений, я ЗАПРЕЩАЮ ВАМ даже брать в руки любые адресованные мне бумаги, решения по которым могу принимать один я, как ответственное лицо. Пепс, оформишь мои слова как приказ.

И Энрик повернулся на выход:

— Проводите меня. Я должен еще разогреться, загримироваться и одеться. Пепс, входить ко мне — НЕЛЬЗЯ, хоть бы обе луны на землю рухнули.

— Сэйсиды — профессионалы и чужие в Городе, — отчитывался на ходу Мариус о своем выборе. — Они со всеми в контрах. Не задумаются предотвратить беспорядки, даже зная, что их спланировали другие спецслужбы.

— Привлечь сэйсидов — хорошо задумано, — похвалил Энрик.

— А, вот их любознательный координатор. Как бы с докладом, — усмешка прозвучала в голосе, но лицо Крысолова осталось спокойным. — То есть хочет познакомиться, чтоб потом внукам рассказывать… Ему есть что сказать.

— Я утолю его желание.

Без бронекостюма полковник Кугель выглядел ладным и подтянутым, хотя молодость его давно миновала. Не будь в нем этой явной бойцовской готовности к стремительному точному движению, он, вероятно, смело мог бы натянуть трико вместо черно-синего мундира, надеть браслеты с бусами взамен коммуникатора оперативной связи, сделать макияж и выступать в подтанцовке.