— Поверхность лишь ты видишь, — ядовито укорила капитана Эсмира. — А этот облик Хранитель взрастил лишь для меня. Чтоб утешать меня, когда в душе тоскливо. Об одиночестве могла чтоб я на время позабыть. Он знает, тяжко как жить в мире без друзей. Он знает это так, как ты не можешь и представить.

Она говорила, а по щекам ее катились слезы.

— Когда-то было время: на земле Хранитель рос, как часть большого леса. Но после разрушители пришли, с огнем и топорами, с ужасными чудовищами и пагубными чарами. Спасти хотя бы что-нибудь Хранителю хотелось, часть леса сохранить, не дать всему погибнуть. — Эсмира подняла на Брокрина заплаканное лицо. — Хранитель сделал то, что сделали вы сами. На небо вознесся, новую жизнь начал. Но он последний в своем роде. Навечно один.

— И это дает ему право подвергать мою команду опасности? — не проникся рассказом Брокрин. — Хватать корабли прямо в небе?

Эсмира окинула его холодным взглядом, ее глаза были не менее ледяными, чем сияющие янтарем глаза Хранителя.

— Тебе ли подобным вопросом задаваться? Сами вы сюда лишь красть и грабить прилетели. И вы, и все до вас. Всегда одна причина. Хранитель лозы вырастил, чтоб Море защищать. И все, кто приближался, все угодили в путы. — Ее тон стал мрачным. — Корабль погибал, а если приходилось — и команда.

— Это твои слова? Или его? — спросил Брокрин, погрозив кулаком лицу Хранителя.

Он видел, что его губы все еще шевелятся.

— Хранителя я слышать научилась, — ответила Эсмира. — А если б мог и ты, то понял бы. Хранитель не желает вам всем зла. Он вынужден был сделать то, что сделал.

— Вынужден? — разъяренно переспросил Брокрин.

Эсмира кивнула.

— Из-за... скавенов. Корабль их Хранитель поломал, но многие крушенье пережили. Хранитель их не может истребить. Оружие странное у скавенов есть — одновременно и огонь, и яд. Нет средства против них у Моря. За много месяцев огромные участки леса скавены выжгли.

Брокрин вперил взгляд в альвийское лицо.

— Так, значит, ты решил стравить нас со скавенами? Поэтому не уничтожил прямо на месте? Чтобы ввязать нас в твою собственную войну, а затем просто избавиться от нас?

За его спиной раздалось недовольное роптание членов его команды. Ни одному дуардину не нравилось, когда им пытались манипулировать.

— А сами-то вы пришли на Кладбище, чтоб поживиться, — напомнила Эсмира. — Забрать то, что скрыто в его сердце. Представ пред ним, богатство лишь одно вы увидали. И чем тогда Хранителя вы лучше? Заботитесь о пользе для себя, а он заботится о Море.

От отчаянного крика Агрило Брокрин подскочил. В отличие от других членов команды, логистикатор остался у белого древа: оно манило его все сильнее и сильнее. Теперь он с криком убегал прочь от сияющей сети ветвей и во всю прыть мчался к товарищам. На лице лысого дуардина застыл ужас.

— Это не эфирное золото! — вопил Агрило. амтам лица!

Эсмира положила руку Брокрину на плечо.

— Нашел ты, что искал, но ты не это ожидал наити. Хранитель, — Эсмира указала на белое древо, — вырастил его, чтоб вместе с лесом в небо взмыть. Когда-то это было просто шелестодрево. Теперь оно — клеть для энергии, что держит Море в небе.

Она покосилась на альвийское лицо. Брокрин заметил, что женщина колебалась, не хотела произносить то, что нашептал ей Хранитель. Не желала говорить, что в клетке. Очевидно, правда была неприятна ей самой.

— За золото приняли вы души тех, кто здесь расстался с жизнью.

Брокрин сверкнул глазами в сторону серебряного древа.

— Так вот в чем твой секрет? Ты не защищаешься от кораблей, ты охотишься за ними. Пожираешь, собирая души и запирая их в клетке.

— Если уничтожите вы скавенов, вас Хранитель пощадит.

— А иначе что? — скривился Брокрин. — Мы все умрем? Поэтому он показал нам «Ветроход»? Продемонстрировал, что станет с нами, если мы не сделаем то, что он захочет?

Брокрин был готов поклясться, что глаза деревянной фигуры загорелись ярче. Злее. При этом выражение лица Хранителя не изменилось.

— Хранителю должны вы подчиняться, — произнесла Эсмира. — Пойми, Брокрин. Он рос в эпоху войн и разрушений. Обожжен ими. Лишь только их он помнит. Все, что Хранитель не может подчинить, он видит как угрозу.

Женщина отошла от дерева и указала на что-то, чего Брокрин не замечал ранее. В ста ярдах от серебряного древа он увидел небольшую земляную насыпь. Из нее поднимался тонкий росток. Еще совсем юный, от силы Брокрину по пояс.

Брокрин подошел поближе и внимательно рассмотрел деревце. Сразу бросалось в глаза сходство между ним и Хранителем, но кору его не уродовали шрамы. На нем тоже проступало лицо, деревянное, как и у его взрослого родителя, но отличие состояло в том, что лицо ростка не было безучастным. В нем читались задумчивость и покой. Качества, совсем не похожие на холодный прагматизм Хранителя.

— Хранитель понимает, что изменился мир и он не такой, как прежде, — объяснила Эсмира. — Из черенка дерево младое растет. Когда оно взрослым станет, наберется сил, наступит равновесие.

Эсмира погладила пальцами листья в форме звезд на ветках юного дерева.

— Узнает он, что в мире есть доверие. И сострадание.

Брокрин покачал головой.

— И старый Хранитель это позволит? Вдруг он решил, что подобные качества опасны для Кладбища прибыли?

Брокрин повернулся к команде и громко отдал приказы. Окружавшие долину гигантские, толстые лозы пришли в движение. Одни отрезали дуардинам обратный ход. Другие зловеще подползали ближе.

— Опять угрозы? — В голосе Брокрина звучали опасные нотки, когда он обращался к серебряному древу. Капитан вытащил пистолет и направил его на альвийское лицо. — Не забывай, что не один ты можешь тут кому-то угрожать.

— Брокрин, нет! — воскликнула Эсмира. Она попыталась схватить капитана за руку, но Хоргарр опередил ее и оттащил назад. — Не злите его, иначе все погибнете!

— А какой у нас выбор? - спросил Хоргарр. — Застрять до конца жизни здесь? В облаках? Перебиваться корешками да ягодами, пока твой Хранитель не решит нас сожрать и заточить наши души в клетке?

— Вовсе нет! Есть и другой выход! — молила Эсмира.

Брокрин услышал, как что-то тревожно прокричал Готрамм. Остальных дуардинов из его отряда теснили подступавшие все ближе лозы. Хранитель пытался согнать харадронцев вместе, как овец. И разом избавиться от всех.

— Мне жаль, Эсмира, — произнес Брокрин, — но другого выхода нет.

Он пристально всматривался в деревянное лицо, пытаясь отыскать хотя бы малейший намек на понимание и сочувствие. Хотя бы малейший знак того, что он ошибся в своих выводах, что разум этого странного существа не так чужд разуму дуардинов и что с ним можно вести переговоры. Но ничего. Лишь холодная, расчетливая воля. Лишь нечто настолько далекое от суждений дуардинов, что его даже нельзя было назвать высокомерием. Хранитель напоминал кузнеца, уверенного в своем умении безошибочно отбирать руду. Судью, чье видение мира никак не соприкасается со взглядами обвиняемого.

Брокрин прицелился. Залповый пистолет разрядился прямо в лицо Хранителя. Шквал пуль разорвал древесный облик. Во все стороны полетели щепки.

Долина задрожала. Толчки были настолько сильны, что дуардины попадали, не устояв на ногах. Зеленый океан трав заволновался, по нему словно покатились волны, от одного края долины до другого. А в центре буйства стояло серебряное дерево с разорванным лицом. Брокрин моргнул: ему показалось, что дерево стало выше. Его первой мыслью было, что под ним вздымается земля. Но затем он увидел, как на поверхность поднимается шишковатый обожженный ствол.

Испуг от толчков показался ничем по сравнению с тем потрясением, которое он испытал, поняв истинную причину этих толчков. Он не мог оторвать глаз от ветвей, поднимавшихся все выше и выше. Из недр Кладбища прибыли возникал ствол такой же древний и колоссальный, как у шелестодрева. Брокрин понял, какую он допустил ошибку. Серебряное дерево с альвийским лицом не было самим Хранителем. То оказалась лишь одна из его верхних ветвей. И, повредив эту ветвь, он разозлил истинного Хранителя.