Соматический статус. Больная среднего роста, удовлетворительного питания. Лицо одутловато, кожные покровы бледные, чистые. В зеве без воспалительных изменений. Сердечные тоны ритмичные, ясные, несколько усиленные. АД 140/70 мм рт. ст. Температура нормальная. По органам без особенностей. На левом предплечье — множественные самопорезы разной степени давности.

Неврологический статус. Очаговой симптоматики не найдено. Были сделаны ЭЭГ, рентген, М-эхо. Значительных изменений нет. По анализам без патологий.

Психический статус (на момент поступления). Больная не точно ориентирована во времени, путает число и месяц. В остальном ориентирована правильно. На стуле сидит, ссутулившись, опустив голову. Позу меняет редко. Избегает смотреть в глаза. Несколько растеряна, задумчива. Затрудняется назвать профиль больницы. Когда узнает, говорит: «Давно мне сюда нужно». Приуменьшает степень алкоголизации, отрицает употребление алкоголя последние 4 месяца. Речь грамматически правильная, медленная, говорит несколько монотонно. Двигательно спокойна. Уверена, что ее квартирой завладели соседи с пятого этажа. Сообщает, что они воздействовали на нее при помощи гипноза. Рассказала, что слышала в голове их голоса, а также слышала голоса со стороны, в шуме льющейся воды и работающего холодильника. К своим высказываниям некритична. Рассказала, что накануне госпитализации в ее квартиру были подброшены наркотики и доллары, и считает, что на нее заведено уголовное дело. В момент осмотра галлюцинаторные расстройства не выявляются. Довольна тем, что оказалась в больнице, так как почувствовала себя в безопасности. На лечение охотно согласилась. В отделении спокойна, по просьбе врача сделала рисунки «ада», который она «наблюдала»[1].

Психологическое обследование (5 апреля, на 3-й день после поступления). Подробно описывает болезненные переживания. Говорит: «Теперь сомневаюсь, что это было реально». Фон настроения изменчив, напряжена. Жалоб на психическое состояние не высказывает. Работает старательно, интересуется результатами исследований, однако при указании на ошибки не огорчается. Критичность к своему состоянию и результатам своей деятельности снижена. Значительных нарушений работоспособности на момент исследования не отмечается. Объем произвольного внимания в границах нормы. Длительная продуктивная концентрация затруднена. Показатели непосредственного запоминания в нижних границах нормы: 6, 6, 8, 9, 8, ретенция — 9. Введение опосредованного запоминания существенно не влияет на продуктивность мнестической деятельности: правильно воспроизводит 10 из 12 предъявленных понятий. Ассоциативный процесс протекает в среднем темпе, без выраженных трудностей. Образы в целом адекватны по смыслу, по содержанию стандартны, инфантильны, некоторые аффективно заряжены. Отмечается фрагментарность изображения. Сфера мышления характеризуется чертами конкретности. В целом интеллектуальный уровень соответствует полученному образованию. Категориальный способ решения мыслительных задач доступен на простом уровне. При повышении сложности заданий увеличивается количество ответов с опорой на конкретные признаки. Этап сверхобобщений в задании классификации предметов не достигается. Переносный смысл пословиц и метафор поясняет адекватно. Отмечаются элементы субъективизма. Эмоционально-личностная сфера характеризуется высокой тревожностью, эмоциональной неустойчивостью и незрелостью оценки, инфантилизмом, слабостью социализации, повышенной потребностью находиться в центре внимания, озабоченностью проблемами пола, а также нарушением критичности и алкогольной заинтересованностью.

Таким образом, на первый план выступают высокая тревожность на фоне высокого уровня внутреннего напряжения, а также черты конкретности, затрудненность длительной продуктивной концентрации внимания у преморбидно истерической личности.

Вопросы лечащему врачу

• В статусе отмечено, что она была растеряна, как это проявлялось? — Я имела в виду, что больная была не точно ориентирована во времени. Было ощущение, что она не совсем понимает, где находится.

• Уточните, пожалуйста, еще раз ее алкогольную наследственность. — Отец эпизодически выпивал, но без запоев. В основном он пил пиво, и все было в разумных пределах. — Уточните, пожалуйста, продолжительность галлюцинаций. Когда они впервые появились? — Галлюцинации впервые появились в сентябре прошлого года, когда больной было 34 года, и продолжались до декабря. — С сентября по декабрь прошлого года, а потом с марта? — Да, с середины марта. — Какое у нее было состояние до марта? — Сама больная заявляет, что в это время она не выпивала, а родственники говорят, что с конца января она начала вести свой прежний образ жизни. На мнение родственников полагаться трудно, потому что они живут раздельно и их общение происходит в основном по телефону. Во время первого психотического эпизода, по словам матери, через десять дней голос у пациентки по телефону стал нормальным, а сама больная утверждает, что продолжала слышать голоса до декабря. — С декабря по март у нее была полная ремиссия относительно психоза? — По ее словам, полная, а родители ничего достоверного сообщить не смогли. — Отец точно лечил ее голоданием? — Это было 2 года назад, зимой, задолго до галлюцинаций.

• У меня вопрос в отношении рисунков ада, который она «видела». Что это были за переживания, сколько они длились, и на какое время они проецируются? — (Врач-докладчик показывает рисунки). — Ведущий: Довольно демонстративная продукция, очень много символизма. Этот — по типу атомного взрыва, а тут фигура демоническая. Когда это возникло, и что она сообщила об этих переживаниях, она это видела или представляла? Она проецировала себя в эту ситуацию ада или была отстранена? — Я склонна думать, что она была отстранена, потому что она говорит, что видела это со стороны. — Видела внутренним зрением, внутри головы, или это проецировалось во вне? — Это проецировалось во вне. На одном из рисунков нарисована ее кухня, стоит диван и стена, на которой она все это видела. Стена разверзалась, растворялась. — Сколько это продолжалось? — Это было в марте во время второго эпизода. Трудно сказать точно, сколько это было. — Это были дни, часы? — Я думаю, что это были часы, но точно сказать не могу. — Травма головы действительно имела место? — Объективных сведений о травме головы нет, родители ничего об этом не знают. Сама больная утверждает, что она упала, что у нее была тошнота, и она обращалась к невропатологу. — А при каких обстоятельствах? — Поскользнулась. — В зимнее время? — Кажется, она упала где-то в помещении. Была тошнота, головные боли и трудность сосредоточиться. — Вербальный галлюциноз носил императивный характер? — Императивный характер она отрицает, преимущественно комментирующий, угрожающий.

• Она училась рисованию? — Не училась, но увлекалась.

• У нее были галлюцинации на момент поступления? — При поступлении галлюцинаций уже не было. Поступила она 2 апреля. — Когда закончились галлюцинации? — Судя по ее заявлению в милицию, 1 апреля галлюцинации еще были. — Известно, пила ли она в это время? — По ее словам, нет, а родители настаивают на том, что она пила, как раньше. — Что она сейчас получает? — В нашем отделении больная получает только дезинтоксикационную и седативную терапию. — Какую? — Реланиум на ночь в течение первой недели.

БЕСЕДА С БОЛЬНОЙ

• Добрый день. Присаживайтесь. Спасибо, что пришли. Мы собрались, чтобы лучше разобраться в Вашем состоянии здоровья, уточнить диагноз и подумать, как Вам помочь. Как Вы себя сейчас чувствуете? — Неплохо. — А чего не хватает, чтобы чувствовать себя хорошо, что еще остается от болезни? — Плохой сон. — Что значит, плохой? — Часто просыпаюсь ночью. — Частые пробуждения, неглубокий сон со сновидениями? — Я точно не помню. — В течение дня все благополучно? Настроение ровное, спокойное, никаких тревожных мыслей, воспоминаний, сомнений, опасений? — Воспоминания в моих галлюцинациях есть. — Что Вы вспоминаете? — Виртуальную реальность. — Как Вы ее представляете теперь, и как Вы ее испытывали тогда? — Сейчас я понимаю, что это все непонятно было для меня тогда. Я была как будто ведомая. — Вами кто-то управлял, и Вы не могли проявить свою волю? — Я пыталась. — Не получалось? — Когда как. — Вы чувствовали дискомфорт от того, что Вами управляют? Вы не можете быть свободной, самостоятельной? — Да, я билась с сентября месяца. — Тягостное было состояние? — Да. — Вы пытались бороться с ним, как Вы это делали? — Слуховые галлюцинации у меня прекращались после того, как я включала телевизор. — Как только включали, они сразу затихали и не беспокоили Вас, пока работал телевизор? — Да. — Еще какие способы? — Отвлекалась, чем-то занималась. — Как Вы тогда их объясняли? — Как мне объясняли эти голоса, которые звучали у меня в мозгу, я нахожусь на эксперименте. — Эксперимент с какой целью, ради чего, может быть, они давали какие-то намеки? — Они давали намеки и тут же их опровергали. — Какой был замысел, намеки на что? Чтобы получить данные о возможности влияния на психику людей? — На биомеханику. — А опровержение шло в каком плане? — Да нет, говорили: «Мы прикованы к одному месту, мы роботы, компьютеры, мы хотим над тобой издеваться». — Значит, эти голоса принадлежали не живым людям, а каким-то роботам, киборгам? — Мне казалось, что это все-таки живые люди, которые следят за процессом. Они повторяли каждый мой шаг и называли меня только одним именем — Машенька. — Как Вам казалось, чем они занимаются, откуда они взялись? — Какие-то сумасшедшие компьютерщики. — Они с соседями были связаны? — Это уже позже. — Как же проявлялась эта связь с соседями? — «Приходи к нам в гости» — это они меня приглашали. — Это уже соседи? — Нет, это голоса. — Голоса компьютерщиков? — Да. — Значит, они уже были заодно с соседями? — Нет, не к соседям. Сначала — мы живем на таком-то этаже, потом — на таком-то этаже, крутили меня по всему дому. Но я, конечно, никуда не ходила, потому что я знала людей, которые там живут. — Дело дошло до того, что Вы убедились в том, что двери были намазаны ядом? — Я видела это. — Вы видели, как это кто-то делал? — Я сейчас вспомнила, что они себя называли эльфаеры. Они могли ходить сквозь стены, получалась виртуальная реальность, разжижались, они могли проходить очень медленно, меняя постоянно форму, как медузы, потихонечку вылезать, меняя размер и форму. — Значит, это были какие-то существа? — Они, как призраки, появлялись. А голос все-таки звучал. — Голос был одним и тем же? — Было два голоса: мужской и женский. — Они не менялись? — Нет. — Вы вдруг их увидели. Вы увидели, как они меняются и просачиваются? — Да. — Это Вас пугало, удивляло? — Меня пугали голоса, потому что они меня замучили. Постоянные нудные повторения одних и тех же слов, мелодий, долблений в уши типа: жу-жу-жу, жу-жу-жу. — Это делалось тоже с определенной целью, чтобы над Вами поиздеваться, довести до изнеможения, до нервного срыва, вызвать у Вас психоз? — Да. — А реальные соседи вошли в союз с этими существами? — Нет, конечно. Я слышала голоса соседей, как будто они разговаривали за дверью, но когда я открывала дверь, никого не было. — Но голоса эти были Вам знакомы, они принадлежали реальным соседям? — Да. — И голоса этих реальных соседей шли в унисон с тем, что говорили существа-компьютерщики? — Нет, как будто соседи встречались друг с другом, разговаривали. — Они звучали извне, из-за дверей? — Да. — А голоса компьютерщиков были внутри головы? — Да. — Так было всегда? — Сначала как будто одевали наушники от плеера, именно в самой ушной раковине. — А потом по всей голове, внутри мозга? — Да. — Вы сказали, что видели, как они перемещались медузообразным телосложением, еще какие-то картины Вы видели? — Видела. — Вам виделись картины ада, Вы даже сделали какие-то зарисовки. Насколько эти видения были яркие, правдоподобные? — В стене опять желе появлялось, как будто тоненькая пленочка желеобразная, и за ней не слишком четкие, но вполне разборчивые тени, вполне узнаваемые. — Что Вы узнавали в этих тенях? — Больница, везут на каталке мужчину, я вижу, что это мой отец, что он умирает от разрыва сердца. — Вас охватывает ужас, страх? — У меня на глазах слезы, я в это полностью верю. — Вы пытаетесь что-то предпринять? — Я сразу позвонила домой и кричу: «Мама, мама, отец умер», — я их очень напугала. — Что еще виделось? — Огромные ворота, расписанные кабалистическими знаками. — О чем они могли говорить? — Может быть, изречения какие-то. — Что еще? — Перед воротами что-то типа плаца какого-то, в шахматном порядке плиты, на них две буквы ММ, как я думаю, это «Memento More». Перед этими плитами какая-то емкость с очень тяжелой, густой жидкостью, через которую можно проплыть. — Кому? — Всем. — В том числе и Вам? — Да. Я полностью обнаженная проплываю медленно и не могу проплыть, как будто что-то меня держит в этой плотной жидкости. Я это физически ощущаю. — Вы физически ощущали, как Вы погрузились в эту жидкость и поплыли? — Не я, а как будто мое второе я, душа моя. — Значит, Вы раздвоились, Вы расщепились, и Ваша душа погрузилась в эту жидкость, а тело осталось стоять? — Я все это наблюдала со стороны. — Что же дальше происходило с Вашим вторым «я» или с душой? — Я увидела своего отца и бывшего мужа, который протягивал мне руки и помог мне выбраться из этой жидкости. — Было ощущение, что там еще кто-то из знакомых? — Там появились мои дети, которых я не родила, которые уже выросли. — Сколько им было лет? — Старший — Сергей — очень похож на моего мужа, второго мальчика я не помню его имени, Григорий, по-моему, потом девочка. Всего четверо. — Что они говорили, что они делали? — Плакали. — Им было тяжело? — Они хотели, чтобы я к ним присоединилась. — То есть ушли из этого кошмара? — Вы знаете, там не было кошмара. — Вы понимали, что это все было виртуально, искусственно? — Какой-то частью мозга понимала. — Вы понимали, что это не на самом деле, и что смерть Вам не угрожает? — Я уже легла умирать. Я к детям хотела. И про живого ребенка даже не вспомнила, к своему стыду, только когда в себя пришла. — Сколько это все длилось? — Несколько часов. — Это прошло сразу или постепенно? — Одним куском. — Что этому предшествовало, какое состояние? — Я не была в состоянии алкогольного опьянения, я дней десять не пила до этого. Во время алкогольного опьянения у меня вообще не было галлюцинаций ни слуховых, ни зрительных. — Может быть, были какие-то другие события, обстоятельства? — Я думаю, что я просто перечитала фэнтази, стиль хорроу и фэнтази. — Вы вообще любительница этого жанра, в подростковом возрасте этим увлекались? — Нет, в подростковом возрасте я классику читала. Стругацких я прочитала два месяца назад. — Этот жанр фэнтази Вы читали за сколько времени до развития этих расстройств? — Лет 5–6 назад. — Вы тогда живо воспринимали это все? — Мне очень интересно было. — У Вас была действительно травма головы? — Был ушиб просто, без всяких последствий, легкое сотрясение мозга. — Почему Вы считаете, что это было сотрясение мозга? — Я была у хирурга, у невропатолога. — Сознание не теряли? — Сознание не теряла, но была легкая тошнота и головная боль. — В каком это было году? — Года четыре назад. Я пошла мусор выносить, об обледеневшую ступеньку споткнулась и ударилась затылком о перила. — Ушиб был чувствительный? — Шишечка была. — Хирург, к которому Вы обратились, назначил какое-то лечение? — Назначил таблетки очень дорогие, за 180 рублей. — Какие? — Я не вспомню какие. — Сколько дней после этого держались головные боли? — Я пошла к врачу дней через восемь. У меня сильная мигрень началась, я подумала, что это все-таки последствия, решила к врачу обратиться. — Какое заключение сделал врач, что посоветовал? — Отругали меня, послали к невропатологу. Невропатолог проверил рефлексы, реакцию и послал на обследование типа энцефалограммы. — И что сказали? — Все в порядке. — Как Вы оцениваете все то, что с Вами произошло? — Бред сумасшедшего. Алкогольный психоз. — Вы себе такой диагноз поставили — алкогольный психоз? — Это не я поставила, это врач-нарколог Николай Николаевич Лыго. — Вы принимали лечение, которое он Вам назначил? Как оно на Вас подействовало? — Я принимала галоперидол и адельфант, потому что у меня было очень высокое давление. — Видимо, эти лекарства оказали на Вас положительное действие, и многое из того, что Вы рассказывали, прекратилось.