Но когда Роза Сергеевна уже ушла, я обнаружила варенье, стоящим за одним из стеллажей - очевидно, не желая со мной спорить, она таким образом решила от него избавиться.

В моем сердце заполыхала тревога - тот таинственный Дамиан, который так изуродовал её полгода назад, тоже не любил сладкого. Надо было посмотреть на этого Димулю вблизи, пока с пожилой чудачкой опять чего-нибудь не случилось.

Решив не откладывать этого дела на потом, я даже сбегала в обеденный перерыв домой и отобрала из Алкиного гардероба не особо любимые ей свитер и мастерку.

Но мои планы были решительно расстроены вторгнувшейся в здание библиотеки заведующей отделом культуры Фридой Марковной Гольдберг.

О, Фрида Марковна была личностью примечательной. На заре юности юная Фридочка стала первой пионеркой города, будучи дочерью двух революционеров «без страха и упрека». Имея такое роскошное происхождение, по служебной лестнице она неслась со скоростью экспресса, уже в двадцать лет возглавляя местный комсомол. Всё шло к депутатству на съезде партии и креслу первого секретаря райкома, когда столь прекрасное будущее налетело на риф борьбы с «космополитизмом»! Фриду в особо грубой форме ткнули носом в еврейское происхождение и отправили на десять лет искупать это в Сибирь, а её стариков-родителей вообще расстреляли.

Хрущевская оттепель реабилитировала многих невинно осужденных. В общем потоке вернулась в город притихшая и изрядно постаревшая Фрида Марковна. Покашливая от приобретенной в ГУЛАГе астмы, она устроилась работать уборщицей в клуб. Но, как говорится, «черного кобеля не отмоешь добела!» - не успело пройти и полгода, как она уже подала документы о восстановлении в партии. И пошло, и поехало, и уже к началу правления Брежнева Гольдберг была вторым секретарем партии Земского райкома (в первые секретари её все-таки не пустили, опасаясь тюремного прошлого).

Когда она руководила вверенным ей участком работы, люди разве что руки на себя не накладывали. Застенки лишили её даже тех крупиц благожелательности, которые природа скупо отвесила дочери «потрясателей истории». Злая, лишенная сантиментов и чувства меры, она буквально изводила подчиненных придирками, а на любую критику за перегибы реагировала цитатами из «Морального кодекса строителя коммунизма».

Семьи у неё не было, и поэтому ничто не мешало Фриде Марковне «гореть» на работе. Она задержалась с пенсией практически на пятнадцать лет, но и тогда не удалось её выпроводить окончательно и бабушке поручили курировать местную культуру.

Мы - библиотекари, хоровые и инструментальные коллективы, кружки самодеятельности, заведующие сельскими клубами и киношники - боялись стервятницу, как стихийного бедствия. И вот сегодня она обрушилась на мою и без того замороченную Мурзиком и Розой Сергеевной голову.

- Да, что вы себе позволяете! Только возмутительным образом пренебрегающий своими обязанностями работник может себе позволить опоздать на работу на целых пятнадцать минут! Во времена товарища Сталина такую разгильдяйку стерли бы в лагерную пыль! Превратили государственную библиотеку в частную лавочку - когда хочу, тогда и прихожу, что хочу, то и делаю! Говорят, вы вяжите на рабочем месте?!

- Только в обеденный перерыв! - пискнула я.

- А что, больше заняться нечем? Читайте классиков марксизма-ленинизма, тогда вы научитесь мудрости и ответственности!

Маркса и Ленина тогда не обливал грязью только ленивый! Но Фрида Марковна не собиралась идти в ногу со временем, у неё была собственная точка зрения.

- Это интриги уклонистов! Не может быть ничего мудрее и жизненнее Маркса - просто не придумали! Можно открыть «Капитал» на любой странице - все интересно, все жизненно! А Лениным зачитывались люди и поумнее этих нахальных «перестройщиков»!

Она орала и стучала на меня костылем (последствие диабета) до тех пор, пока не выдохлась.

- Не забудьте, что вы занимаете место незаконно, будучи по образованию геологом. А у нас специалисты с дипломами за дверью стоят! Только свистни! Выкинем вас за дверь, как нашкодившую кошку!

Бастинда, постукивая костылем, наконец-то удалилась, оставив меня судорожно ищущей в сумочке валерьянку. Что для меня значило потерять работу? Даже катастрофа на «Титанике» и то была менее разрушительной, там хоть кто-то спасся! Мы же пойдем ко дну все, включая даже блудливого Мурзика!

Дверь скрипнула и на пороге появилась сочувственно вздыхающая Клара Федоровна.

- Бедная Людочка! Успокойся! Фрида Марковна, вымотав нервы, обычно не прибегает к крайним мерам. Да и не имеет она права уволить тебя за пятнадцатиминутное опоздание!

- Так-то оно так! - тяжело вздохнула я, вытирая слезы,- не думала, что читатели жалуются на меня! Казалось, что у нас хорошие отношения! Вроде бы стараюсь никого не обижать!

Клара Федоровна даже руками замахала:

- Что ты - никто не жалуется! На тебя Широкопляс наябедничал! Мол, из-за твоего опоздания он не смог во время прийти на заседание ветеранов компартии. Ну, Фриду и понесло!

От злости у меня перекосило лицо. Ах ты, старый маразматик, ну получишь ты у меня ещё книжки из закрытого доступа!

- Ладно, - тяжело вздохнула я, видя, как в библиотеку заходит уборщица, - все сегодня набекрень! Но может, мы хотя бы к Розе Сергеевне сходим, тетя Клава?!

Положа руку на сердце, после погрома устроенного неизвестным Дамианом, идти в одиночку в тот дом я бы ни за что не отважилась. Но уборщица, с грохотом ворочавшая ведрами, только покачала головой:

- У меня корова должна отелиться! Я итак из дома всего на полчаса вырвалась - быстро помою полы и убегу!

- Ну вот,- вздохнула я, с сомнением глядя на пакет с вещами, - и здесь ничего не получилось!

Клара Федоровна всегда была отзывчивой женщиной, и очевидно, мой несчастный вид подтолкнул её к действиям.

- А зачем вам к этой убогонькой?

Я рассказала о мерзнущем Димочке.

- Хотите, я пойду с вами?

- Конечно, - обрадовалась я столь своевременному предложению, - хочу!

Уже темнело, когда мы, обходя лужи и спотыкаясь на выбоинах в брусчатке, подошли к знакомому домику. Окна были темны.

- Их что, нет? - разочарованно осведомилась спутница.

- Дома! Просто у Розы Сергеевны свет за неуплату отрезали, и она сидит либо при свече, либо жжет лучинки!

- Дикость какая-то! Как до революции!

Мы прошли во двор и постучались в дверь.

- Входите!

И действительно, у теплящейся на столе свечи хозяйка дома с незнакомым пареньком играли в шахматы.

- Ой, Людочка, Клара Федоровна, - засуетилась Роза Сергеевна, пододвигая нам табуреты,- садитесь! Хотите, я заварю смородиновые веточки?

- Нет,- за нас обеих отрезала госпожа Петрова,- недавно чай пили!

И её глаза изучающе уставились на незнакомца. И пока я объясняла Розе Сергеевне, что принесла её племяннику свитер и мастерку, Клара Федоровна не сводила с парня глаз, да и он, полностью игнорируя меня, смотрел только на неё.

Дима выглядел странно - это сразу бросалось в глаза даже в неверном свете свечи. Мне трудно даже описать, в чем дело - бесцветный, что ли! Хотя, у него были классически тонкие черты лица и неплохие каштановые волосы. Казалось, что кисть неизвестного художника сначала его нарисовала нормальными красками, а потом, по неизвестной причине, решила смыть изображение, да не завершила работу до конца. Серые глаза смотрели на нас холодно и спокойно, я бы даже сказала, равнодушно, но на Клару Федоровну Димочка неожиданно произвел впечатление.

- Какой чудесный мальчик! - делилась она со мной по дороге из дома Розы Сергеевны, - прелесть! Вот что, Людочка, его нельзя оставлять в такой убогой обстановке - юноша достоин большего!

- Все мы достойны большего! - пробурчала я.

У меня этот недоросль вовсе не вызвал такого же щенячьего восторга - уже вполне взрослый парень, мог бы и сам зарабатывать, а не сидеть на шее у доверчивой нищенки!

- Вы должны забрать его к себе домой! - вдруг непререкаемым тоном выдала мне спутница.