– Клянусь всеми сокровищами бегумы, за двести пятьдесят лет моих скитаний по книжным полкам я никогда не встречал этого имени, – задумчиво произнес Робинзон Крузо, усаживаясь в свое любимое кресло. – Как вы сказали, Дик… Андре Лори?

Со страшным грохотом, звеня оружием, походными кастрюлями и термосами, в кают-компании появился Тартарен из Тараскона и, поставив на пол саквояж, весело воскликнул:

– Андре – это звучит!.. Прекрасное французское имя. Но – Лори?.. Позвольте вам сообщить по секрету, так называется один из лучших сортов армянского сыра. Пальчики оближешь!..

Но любимца Тараскона поднял на смех Артур Грэй, сказав, что армянский сыр здесь совершенно ни при чем. Скорее всего, можно предположить, что Андре Лори – это литературный псевдоним. И тут же капитан галиота «Секрет» напомнил членам кают-компании, что настоящая фамилия его автора не Грин, а Гриневский!..

Откуда же возник этот псевдоним – Грин? Так коротко окликали ребята Гриневского в школе. Впрочем, у создателя феерии «Алые паруса» были более серьезные причины печататься под вымышленным именем. Он был выслан царским правительством в 1906 году в Тобольскую губернию, бежал из ссылки и жил в Петербурге по чужому паспорту…

В кают-компании стало очень тихо. Наконец, Немо высказал предположение, что, возможно, и Андре Лори имел подобную судьбу и вынужден был скрывать свою подлинную фамилию.

Эта мысль очень взволновала Робинзона Крузо. Ему показалось, что капитан «Наутилуса» о чем-то умалчивает. Он даже подумал, что у Немо есть ключ к разгадке тайны Андре Лори.

Но Немо вовсе не собирался скрывать свои мысли от знаменитых капитанов и, не обращаясь ни к кому в особенности, задумчиво произнес:

– Я не уверен. Но стоит рискнуть… Нам придется отправиться в далекое и опасное плавание…

Его перебил капитан корвета «Коршун»:

– Не томите своих стародавних друзей… Скажите – куда?

– В юго-западную часть Тихого океана. Координаты – 23 градуса южной широты и 160 градусов западной долготы.

Лемюэль Гулливер быстро достал атлас и отметил на карте Тихого океана группу островов Новая Каледония с главным городом – Нумеа.

Но капитан Немо тут же сообщил, что цель путешествия вовсе не Нумеа, а полуостров Дюко, некогда прозванный «столицей мертвого царства». Там была каторга для самых опасных преступников. Ужасный климат, зной, лихорадка.

Единственный из капитанов, кто усомнился в необходимости этого рейса, был Тартарен.

– Да стоит ли игра свеч? – воскликнул председатель клуба охотников за фуражками. – Может быть, Андре Лори никогда не бывал на полуострове Дюко?!

– Вот именно это мы должны установить, – возразил Немо, доставая из кармана потрепанную книгу с надписью на обложке:

НОВАЯ КАЛЕДОНИЯ

Географо-геологические очерки

Париж, 1869 год.

Но любимец Тараскона еще раз попытался удержать капитанов в креслах нашей уютной кают-компании.

– Медам и месье!.. Я с удовольствием разделю все опасности путешествия на полуостров Дюко. Но как можно отправляться в столь дальний вояж без нашего дорогого Карла Фридриха Иеронима Мюнхаузена?!

– Ждать поборника истины! – усмехнулся Грэй. – Кто знает, какие утки увлекли его в новый полет?!

– Я знаю, – возразил пятнадцатилетний капитан. – Еще сегодня на рассвете капитан Мюнхаузен постучал в переплет моего романа и попросил занести в вахтенный журнал: «Отбываю в научную экспедицию. Стартую с Южного полюса на созвездие Южного Креста. Вернусь своевременно или несколько позже. Все зависит от состояния Млечного Пути, по которому я поеду обратно».

Все понимали, что ждать самого правдивого человека на свете не имело смысла.

Капитан Немо начал медленно перелистывать книгу о Новой Каледонии…

Услышав шелест, знаменитые капитаны, как они это делали множество раз на своих встречах, проследовали на страницы, открывавшие быстрейший путь на полуостров Дюко…

Мы все отметили, что, к чести Тартарена, отбросив все свои опасения, толстяк первый ворвался в раскрытую книгу, гремя своим походным снаряжением…

И вот над нами раскинулось небо Южного полушария со звездами, которых нельзя увидеть в Северном.

Создатель «Наутилуса» не раз проходил мимо Новой Каледонии во время своих бесконечных скитаний под водой. Он тут же поделился с нами сведениями, сохранившимися в его памяти об этом архипелаге… Его открыл в тысяча семьсот семьдесят четвертом году английский мореплаватель Джеймс Кук во время перехода через Коралловое море, в Меланезии, не слишком далеко от восточного побережья Австралии. Горный рельеф этих тропических островов напомнил ему шотландские пейзажи. Кук назвал острова древним именем Шотландии – Каледония. Так на морских картах появилась Новая Каледония, одна из отдаленных колоний Франции. Там в рудниках окончило свои дни не одно поколение каторжников.

Итак, мы бодро шагали по одной из песчаных кос Новой Каледонии. Правда, наши ноги увязали, особенно при подъеме на дюны, но это никого не смущало. Влажный морской ветерок ласково освежал усталые лица, а над головами сияло созвездие Южного Креста в полном своем великолепии. Мы брели по песчаным буграм в поисках какой-нибудь тропинки. От родной библиотеки нас отделяли тысячи миль. У нас не было никаких друзей или знакомых в Новой Каледонии, но настроение у всех было прекрасное.

Вдруг мы заметили какой-то блуждающий над морем луч. Он описывал плавные полукруги над бушующими волнами ночного моря… мигал… потом разгорался снова, освещая то пенные буруны, то отмели, заливаемые сердитым прибоем. Сомнения не было – это работал маяк старой постройки. Судя по силе луча, его питало не электричество, а, скорее всего, керосино-калильные лампы. Но это уже не имело для нас особого значения. На маяке должен быть смотритель, как обычно, из отставных моряков, теплая дежурка, а возможно, даже камин. Возникла надежда по крайней мере отогреться, а при удаче даже найти какие-нибудь плавающие средства для возвращения в библиотечную бухту. Ориентируясь на бегающий луч, мы двинулись к маяку под завывание приличного зюйд-веста, который нес на своих крыльях холодное дыхание антарктических морей. Мысль о том, что мы по сути дела в тропиках, никак не могла нас согреть или высушить промокшую одежду. Все дело было в том, что мы тащились по открытой косе, где не было ни скал, ни растительности. В таких местах днем немилосердно печет солнце, а после его захода справляют пиршества бесшабашные гуляки-ветры.

Члены клуба выбрались на протоптанную дорожку гораздо быстрее, чем ожидали, но значительно медленнее, чем им этого хотелось… Дорожка привела к небольшому маяку, сложенному из огромных, потемневших от времени бревен. Раздался громкий собачий лай, и на ступеньках лестницы появился огромный пес новоголландской породы, темно-рыжий, с белесоватыми подпалинами на морде. Мы даже опешили от изумления – так он был похож на Динго, преданного друга путешественника Сэмюэля Вернона, а впоследствии Дика Сэнда.

Пятнадцатилетний капитан приветливо свистнул, но пес вовсе не успокоился, а перешел на злобное рычание. Раздался стук отодвинутого засова, и на пороге нижнего помещения маяка появился коренастый человек в потрепанном бушлате и форменной фуражке с якорем. Он поднял высоко ручной фонарь с оплывшей стеариновой свечой, и мы смогли разглядеть его обветренное лицо, покрытое плотным слоем тропического загара. На вид ему было лет сорок, а быть может, пятьдесят – ведь тот, кто дружит с морем, долго не стареет или хотя бы выглядит моложаво. Если существует эликсир молодости, то это, конечно, не зелья знахарей и не сокровища аптек. Нет, это неумолкающий шум прибоя, тугие паруса или отполированные ладонями рукоятки весел.

– Заходите, месье… Вы, наверно, устали и проголодались, а в моем камине горит огонь и на жаровне плавает в оливковом масле акулья печенка, – любезно произнес смотритель маяка.