– Что это все означает, пресвятой Доминик и дюжина его сестер? – хриплым голосом спросил стражник, которого звали Жигмонт. Он поминутно облизывал пересохшие губы, которые после его опасного знакомства накоротке с ожившим дубом слегка тряслись.

– Вы же зовете нас лесными жрецами, – заметил Март. – Под песню Эгле пробудилась сила жизни в этой дудочке. А ты, старина, держись покрепче за свое топорище.

При этих словах оба стражника от неожиданности чуть не выпустили из рук свое боевое оружие, но, к счастью, древко алебарды и топорище были чисты, без малейших признаков свежей поросли. Травник некоторое время о чем-то напряженно размышлял, наконец взял у Эгле дудочку, покачал ее на руке, словно прикидывая, сколько весит эта деревянная трубка, и вдруг кивнул на Молчуна, который тихо стонал в плену ветвей и бормотал в бреду что-то бессвязное и нечленораздельное.

– Это он тебе дал?

Ян кивнул, не в силах понять, как друид об этом догадался.

– А где твоя сопилка?

Ян смущенно пожал плечами.

– В мешке где-то лежит, в одеяле.

Травник покивал согласно головой, поморщил лоб, одновременно поглаживая дубовые веточки, которые под его пальцами вдруг перестали воинственно топорщиться и лезть в разные стороны, а послушно улеглись вдоль трубочки, открыв несколько ее отверстий. Затем он еще раз обернулся на Молчуна, скользнул взглядом по Эгле и протянул дудку Коростелю.

– Ты можешь на ней играть?

Ян отрицательно помотал головой.

– Почему? – Вид у друида был озадаченный.

– Эта дудочка… как бы это сказать… – Ян запнулся, подбирая слова. – Он ее сделал сам, не по правилам, а просто так, подражая моей. Она не звучит. Только Эгле сумела извлечь из нее…

Коростель замялся, пытаясь найти определение тому звуку, что извлекла из дудочки Молчуна девушка.

– Ты можешь на ней играть? – обернулся к Эгле Травник.

Та в недоумении развела руками, мол, не знаю, умею ли играть-то вообще. Друид протянул ей дудочку, и веточки на ней вновь стали сердито топорщиться. Эгле бережно взяла ее в руки, пригладила листву и переглянулась с Мартом. Збышек кивнул, и правнучка Верховной Друидессы осторожно поднесла ее к губам и дунула.

Ян приготовился услышать вновь тихое дуновение причудливого ветра, но на этот раз у Эгле ничего не вышло. Она повторила попытку вновь и вновь, но из дудочки не вырывалось даже шипения, и все усилия девушки ни к чему не привели.

«Я и не пытаюсь играть на ней, я ведь не умею», – вспомнил Ян слова Эгле во время их встречи в лесу. Девушка тогда сказала: «Просто иногда можно вызвать душу любого предмета или услышать ее в нем».

Эгле была разочарована. Еще минуту назад она была горда от того, что ее пение пробудило удивительную, огромную и таинственную силу жизни в мертвом куске дерева, но сейчас она не могла разбудить его душу, душу листьев, ветвей, ствола и корней, которая вдруг проснулась в них. Сила была неуправляема. Травник ободряюще улыбнулся Эгле, взял из рук девушки дудочку и протянул ее Коростелю.

– Пришло твое время, Януарий.

– В каком смысле? – не понял Ян. Он не привык к таким напыщенным фразам в устах своего старшего товарища.

– Заклятие наложено на дерево друидом или человеком, постигшим тайны мастерства Круга, – пояснил Травник. – Снятие такого наговора почти невозможно, ибо здесь играют роль даже не слова, а эмоции, чувства человека в момент произнесения магического слова или фразы. А почувствовать и затем прочитать все то, что двигало налагающим заклятие, не сможет никто, если он не присутствовал при этом сам.

– Ну и что? – Коростель в недоумении крутил дудочку в руках, не понимая, что же от него хочет друид.

– Но можно попытаться размотать этот клубок, дергая за другую ниточку.

Друид, несмотря на его удивительное спокойствие, ставшее у товарищей уже притчей во языцех, явно начал торопиться, речь его ускорилась, а на щеках Травника, что бывало крайне редко, показался какой-то лихорадочный румянец.

– Мы можем попытаться снять заклятие Древес с Молчуна, воздействуя не на дерево, а через него самого. Но для этого нужны два условия.

– Какие? – быстро спросил Ян. Он взглянул на дудочку, неожиданно почувствовав, что где-то рядом с этой обросшей листвой деревянной трубочкой может быть разгадка и спасение для Молчуна. Или же в ней самой…

– Верно, – кивнул друид, словно услышавший мысли Коростеля, но на самом деле от него просто не укрылось то, как парень взглянул на дудку Молчуна. – Первое условие: подобным лечат подобное, или, как говорят селяне, клин клином вышибают. Понимаешь?

Ян кивнул. Дудочка была вырезана из дерева, а порода уже не имела значения – главным было другое, таившееся в каждом зеленом обитателе леса, сада или гор.

– Но Молчун сейчас не может сам снять заклятие, – быстро продолжал говорить Травник, и Коростель поминутно кивал. – Значит, это должен попытаться совершить кто-то другой. Нужно выдуть из него все чары, как ты выдуваешь воздух из дудочки, понимаешь!

– А эту дудочку подарил тебе сам Йонас, – добавил Збышек, и Ян оторопело перевел взгляд на него. – Он это сделал сам, добровольно, это – его дар тебе, значит, между вами есть связь.

– Вдобавок, если и можно снять заклятие Древес и Листьев, то только воздухом. Или… – Эгле замялась, робко взглянула на Травника, но тот отрицательно покачал головой, и она потупила взор. Твердая ладонь Симеона легла Коростелю на плечо.

– Ну что, Янек, попробуешь?

– Я… не знаю, – пробормотал Коростель, с сомнением поглядывая то на Молчуна, то на дудочку, которая сейчас казалась настолько незначимой и скорее всего вообще бесполезной в борьбе с такими могучими силами природы, пробужденными волшебством, о которых Коростель прежде не только не слыхивал, но даже и не подозревал об их существовании.

Он осторожно взял в руки дудочку и почувствовал, что веточки на ней немного поникли и листва уже начала увядать. Дерево ее чуть нагрелось, а из одного отверстия выглядывал крохотный бархатистый росток. Листья не были дубовыми, но отступать было некуда: дерево с каждой минутой все сильнее стягивало тело Молчуна, и немой друид опять стал тихо хрипеть – тело все еще боролось со своим безжалостным убийцей. Ян обтер губы тыльной стороной ладони и поднес к ним дудочку, совершенно не представляя того, что он должен делать.

Дудочка не отозвалась на его призыв, невзирая на все умение Коростеля. Напрасно он дул в ее свисток и перебирал отверстия быстрыми пальцами, не забывшими еще музыкальной беглости. Она не звучала у него и раньше, а теперь, с этими листьями и ветками, и подавно. Он даже хотел оборвать всю листву, но Травник не разрешил – для друидов она, наоборот, была мостиком к дереву, к Молчуну, к Силе Древес. Ян снова и снова повторял попытки, но выходило какое-то дурацкое шипение, и у него начинала от напряжения болеть голова.

– Может, поменять концами? – неуверенно предположил Збышек, и Эгле презрительно фыркнула.

– А что, – поддержал младшего товарища Травник, – чем духи не шутят. Попробуешь?

– Глупости все это, – неуверенно пробормотал Ян, но в этот миг Молчун громко захрипел, и Ян тут же поднес дудочку к губам другим концом и принялся снова дуть, меняя концы, угол наклона к отверстию свистка и пробуя прижимать отверстия в самых немыслимых комбинациях от одного до всех сразу. Наконец он опустил ее и перевел дух.

– Ничего не получается. Нужно что-то другое.

– Другое – только рубить дерево, – невесело сказал Травник. Он внимательно взглянул на Молчуна и вздохнул. – Но прежде дуб убьет Молчуна. Поэтому нужно продолжать, Ян. Я не могу тебе подсказать – как, я в этом искусстве ничего не смыслю. Но я чувствую – это может сыграть.

– Может, я выдую из этой палки чего-нибудь путное? – предложил Пятрас, стражник с алебардой, но Март отрицательно покачал головой.

– Молчунова дудочка – дар Яну, только ему и никому иному. Ему и держать ее в руке судьбы, – торжественно заключил молодой друид, и Травник с Эгле согласно кивнули.