– Амры, – ответил Клевер. – Это их знак.
– Кто такие амры? – Коростель никогда не слышал такого слова.
– Ты не мож-ж-жеш-ш-ш их-х-х с-с-с-нать, – прошипел Клевер. – Они редко бывают в з-з-з-деш-ш-ш-них лес-с-с-ах.
– И что же это такое? – настаивал Ян, которому уже начинала надоедать манера змеи разговаривать, по большей части, самой с собой, нежели с ним.
– Амра – подземный ядозуб, – последовал ответ, в котором Ян услышал испуг змеи. – Но – гораздо, гораздо больш-ш-ш-е, чем те, о которых с-с-с-нают люди.
– Они – опасные? – вмиг оробел Коростель, которому больше всего не понравилось слово «яд» в имени существ, которые для чего-то начертали здесь свой знак.
– Это – с-с-с-мерть… – прошипел Клевер. – И оч-ч-ч-ень, с-с-с-наеш-ш-шь ли, плох-х-х-ая. Мне однаж-ж-жды вс-с-с-третилс-с-ся амра. Только один.
Змея помолчала, а Ян весь подобрался, сгорая от интереса.
– Так вот, – продолжил уж, с сомнением поглядывая на человека, словно размышляя – поймет ли. – Он п-п-люнул мне и попал на конч-ч-чик х-х-хвоста. Я убеж-ж-жал, но оч-ч-ч-ень болел потом. И х-х-хвос-с-ст отвалилс-с-с-я… Вот.
Ян с удивлением взглянул на роскошный змеиный хвост, и Клевер перехватил его взгляд.
– У нас-с-с-с вс-с-с-е отрас-с-с-тает… В с-с-с-лучае ч-ч-ч-его…
После чего внимательно оглядел Коростеля с головы до ног и, немного подумав, добавил:
– А у вас-с-с-с, людей – по-моему, нет.
Часа через три Ян вновь остановился. Он совершенно выбился из сил. Лаз больше не сужался, но и совсем не расширялся, поэтому все надежды Коростеля в скором времени выйти на свет таяли с каждым часом. Кроме того, опять начались фокусы с чувствами, и Яну уже было не до таинственных ядозубов.
Теперь его поминутно мучили странные сны наяву. Он полз во тьме, а ему казалось, что бредет по лесу, почему-то в странной одежде, каких-то лохмотьях, чуть ли не голый. Иногда он выслеживал оленя, иной раз кабана, а однажды в ужасе спасался от огромной стаи волков, в мгновение ока запрыгнув на высокий и толстый сук дерева, куда его загнали ночью серые хищники. Он полз как проклятый, а перед его глазами огненные круги складывались в дымное пламя костров, у которых грелся он и его друзья, такие же охотники, которых он почему-то сейчас вовсе не узнавал. Перед ним текла бесконечная череда лиц, фигур, слов, поступков, людей, лесов, городов… Строились стены, горели дома, вырастали и тут же обрушивались наземь громадные деревья, что доставали верхушками до самых высоких небес. Странные звери бежали к нему и от него, молодые и старые женщины оборачивались ему вслед, дети тянули ручонки, плакали и тут же смеялись. Он уже не мог понять, где он на самом деле, здесь, в узком каменном мешке без начала и конца, или там – в бесчисленных мирах и лицах. И лишь изредка его возвращало к реальности громкое шипение ужа, плавно струившегося рядом с ним.
– Ч-ч-ч-еловек… Говори с-с-с-о мною, Человек-к-к-к…
И тогда Ян начинал говорить, и слова текли из него, задыхающегося, измученного, потерявшего счет времени и не чувствующего под собой даже камня, текли потоками бессмысленных и ненужных речей, мыслей, иногда – просто звуков. А уж слушал и, когда Коростель умолкал или замирал без сил, вновь требовательно шипел ему прямо в лицо:
– Ч-ч-ч-еловек… Говори с-с-с-о мною, Человек-к-к-к…
– Зачем? – однажды простонал Коростель, и услышал ответное шипение.
– Потому ш-ш-ш-то инач-ч-ч-е ты говориш-ш-ш сам с собой. Это нельз-з-зя…
И Ян снова полз вперед, рассказывая черной змее с серебряным обручем на шее свои сны наяву. А змея молчала, но всякий раз, когда Коростель умолкал или надолго останавливался, она шипела ему вновь, и Ян принимался тихо и бессвязно шептать вновь и вновь. Говорить у него уже не было сил. Он плохо чувствовал свое тело, поэтому не заметил, как вдруг исчезла твердая опора под руками, и Коростель, не успев даже испугаться, покатился вниз по длинному каменному желобу.
Он все-таки не удержал равновесия и, падая, больно ударился головой и сильно ушиб плечо. Вдобавок он жестоко расцарапал локоть, и на рубашке быстро проступила кровь. Коростель увидел это сразу, потому что вокруг было светло.
Конечно, это не был дневной свет, и даже не сумеречный, когда вечерние тени порождают обманы света и тьмы. И все-таки Ян сидел на краю широкой площадки, вырубленной в камне, над которой царил свет, не идущий ни откуда. Понемногу придя в себя, Коростель внимательно осмотрелся, но никаких видимых источников света вокруг не было, за исключением массивной каменной плиты или просто хорошо обтесанного плоского камня, который покоился в центре этой странной комнаты. Здесь было гораздо светлее, чем в других углах, и Яну показалось, что это либо какой-нибудь алтарь, либо освященная могила.
Мимо неслышно скользнул уж. Коростель окликнул его, но Клевер издал тихий предупреждающий шип и скрылся за плитой. Некоторое время его не было видно, наконец, он появился с другой стороны алтаря и плавным, скользящим движением бесшумно направился к человеку. И тут Коростель увидел, что в противоположном конце площадки, всего в нескольких шагах от непонятной плиты чернеет высокий вход в очередной коридор. Значит, лаз продолжался именно там, если только он был связан с подземной галереей. Ян взглянул на свернувшегося рядом ужа и встал, потому что площадка и здесь была не только широка, но и имела высокие своды в два человеческих роста. Коростель, уже порядком намаявшийся ползать в узких подземных норах, с наслаждением потянулся, чувствуя, как приятно хрустят все косточки и суставы в теле, но тут же испуганно замер. Где-то в глубине дальней галереи раздалось раздраженное сопение и тут же – еще целая череда звуков, больше всего напоминающих зевание. Ко всему этому примешивалось однообразное шуршание – больше всего это было похоже на то, что у спешащего к ним неведомого обитателя подземелья был тяжелый и длинный хвост.
Ян никогда не слышал таких звуков, но когда сопение усилилось, из галереи появилось существо, при виде которого у Коростеля буквально волосы зашевелились на голове. К тому же ему вдруг показалось, что вокруг стало еще светлее.
Это была огромная ящерица, величиной с добрую собаку и весьма злобного вида. Ее массивное тело пресмыкалось по каменному полу, и, так же как и хвост, длиной в три четверти всего туловища этого жутковатого ящера, было почти круглое, как обрубок толстого полена. На вид чудище казалось неповоротливым, судя по тому, как неуклюже оно выбиралось из галереи на площадку. Окраса ящер был самого неожиданного: все его темное туловище было испещрено множеством мелких пятнышек ядовито-желтого, оранжевого и красного цвета, а хвост был украшен поперечными полосами тех же цветов. Зверь выглядел так, будто кто-то давным-давно понадевал на его хвост разноцветные обручи, которые со временем вросли в тело ящера и стали частью его самого. Он угрожающе разинул рот и не спеша двинулся в обход плиты прямо к Яну.
Это и было существо, не очень удачно изображенное на знаке, который Коростель видел несколько часов назад. Рисунок был хоть и полустерт, и напоминал этого зверя лишь отдаленно, но пасть ящерицы сразу напомнила Яну того, чье имя Коростель никогда прежде не слыхал.
Амра остановился посередь площадки, прямо возле круглого алтаря, и, раскрыв пасть, издал низкое, утробное ворчание. Из пасти ящерицы тут же показалась длинная и тоненькая струйка белесой слюны, которая опустилась и стала стелиться колечками по земле. Зверь резко мотнул головой, и слюна сорвалась с челюсти, далеко отлетев в сторону. Сбоку Клевер издал предостерегающее шипение. Коростель завороженно покосился на ужа. Тот покачивал высоко поднятой головой, словно плыл в невидимых Яну волнах.
– С-с-с-мерть! – громко прошипел Клевер. – Уж-ж-жас-с-с-ный яд…
Коростель тут же ошеломленно попятился, не сводя глаз с амры. Огромная ящерица некоторое время мерно покачивалась на коротких толстых лапах, словно кривоногий подвыпивший торговец на опустевшей ярмарочной площади под равнодушной луной. Затем она снова издала глухое ворчание и одновременно присела на все четыре лапы, выгнувшись всем телом и хлыща хвостом во все стороны. В горле чудища что-то забулькало, и она, разинув пасть, вдруг молниеносно плюнула, целясь Яну прямо в лицо. Струйка густой слизи всего на шаг не долетела до Коростеля, и тот громко завопил от панического страха, который испытывает всякий, мало имевший в жизни дела с ядовитыми змеями, а тем более тут – такое чудище! Амра вновь злобно зашипел, неожиданно высоко подпрыгнул на месте, как кошка, остановленная на полупрыжке, вызвав у Яна новый вопль ужаса, и вновь плюнула. На этот раз ядовитая слюна дьявольской ящерицы попала Коростелю точнехонько на носок правого сапога, который, к счастью, был цел, в отличие от его другого собрата. Ян заорал и принялся судорожно вытирать ногу о каменный выступ, а кошмарный ядозуб приподнялся на полусогнутых ногах и проворно, даже слишком проворно, побежал прямо на Коростеля. Ян, балансируя на одной ноге, заметался взглядом вокруг, и тут дорогу ящерице преградил уж.
