Чаще всего Гектор находится у подножия социальной лестницы. Только в двух фильмах он женат («Дом и очаг» и «Мистер Никто»), а если говорить о профессии, то, за вычетом частного детектива в «Ищейке» и гастролера-иллюзиониста в «Ковбоях», он – рабочая лошадка, которая за гроши вкалывает на хозяина. Официант в «Жокейском клубе», шофер в «Уик-энде в деревне», мелкий коммивояжер в «Марионетках», инструктор на танцплощадке в «Танго с осложнениями», банковский клерк в «Истории кассира» – всюду Гектор предстает молодым человеком в начале своего жизненного пути. Кажется, ему ничего не светит, однако он не производит впечатления неудачника, для этого он слишком самонадеян. И, наблюдая за тем, как он без тени сомнения делает свое дело с апломбом абсолютно уверенного в себе человека, вы говорите себе: этому успех обеспечен. Соответственно, два возможных финала почти во всех его картинах: Гектор либо завоевывает девушку, либо каким-нибудь героическим поступком обращает на себя внимание босса. А если босс по тупости своей не заметит (люди с деньгами и властью, как правило, предстают этакими болванами), то уж девушка точно оценит, и это будет ему лучшей наградой. В ситуациях выбора между любовью и деньгами последнее слово остается за любовью. Например, в «Жокейском клубе» Гектор-официант, обслуживая подвыпивших гостей на банкете в честь знаменитой женщины-авиатора Ванды Макнун, успевает прищучить специалиста по кражам драгоценностей. Он вырубает его левой, в которой держит бутылку шампанского, а правой подает десерт; но пробка стреляет в потолок, на главного официанта изливается душ «Вдовы Клико», и Гектора увольняют. Не беда. Горячая девушка Ванда, оценив его подвиг, незаметно сунула ему бумажку с телефончиком, так что в последней сцене они залезают в ее машину и взмывают к облакам.
Непредсказуемый, сам не знающий, чего он хочет, персонаж Гектора прочерчен так сложно, что с ним чувствуешь себя некомфортно. Это не обобщенный тип, не узнаваемая «маска»; если одно его действие укладывается в рамки наших представлений, то другое озадачивает, выбивает из равновесия. Демонстрируя неуемные амбиции пробивного иммигранта, он явно настроился одолеть все препятствия и отвоевать себе местечко в американских джунглях, но одного взгляда на красивую женщину достаточно, чтобы сбить его с толку и развеять по ветру все его тщательно продуманные планы. Во всех фильмах присутствует один персонаж, но мы не можем уловить его иерархию ценностей и не знаем, какая фантазия взбредет ему в голову в следующий момент. Он популист и аристократ, донжуан и тайный романтик, он педантичен до мелочности, но при этом способен на широкие жесты. Он отдаст нищему на улице последний цент, но сделает это не из жалости или сострадания, а потому, что видит в этом поэзию. Как бы тяжело он ни трудился, с какой бы добросовестностью ни выполнял самую черную и часто абсурдную работу, он держит некую дистанцию, как бы посмеиваясь над собой и рукоплеща себе одновременно. Он живет в состоянии этакой веселой озадаченности, во всем участвуя и одновременно наблюдая за всем со стороны. В «Бутафоре», самой, может быть, смешной своей картине, он возводит игру противоположностей в универсальный принцип полного бедлама. В этом своем девятом по счету коротком фильме Гектор играет помощника режиссера маленькой, задрипанной театральной труппы. Актеры приезжают в городок Уишбон-Фоллз на трехдневные гастроли со спектаклем «Нищие не выбирают», будуарным фарсом известного французского драматурга Жан-Пьера Сент-Жана де ла Пьера. Когда они открывают грузовик, чтобы выгрузить реквизит, обнаруживается, что там ничего нет. Что делать? Без реквизита пьесу играть нельзя. Есть гостиная, которую нужно обставить, не говоря уже о бутафории: пистолет, брильянтовое ожерелье, жареный поросенок. Завтра в восемь вечера должен подняться занавес, и если все не будет восстановлено, что называется, с нуля, театр прогорит. Директор труппы, самодовольный бахвал с аскотским галстуком и моноклем в левом глазу, заглядывает в пустой грузовик и хлопается в обморок. Теперь все зависит от Гектора. После короткой, но выразительной реплики черных усиков он спокойно оценивает ситуацию и, разгладив спереди свой безупречный белый костюм, принимается за дело. Остальные девять с половиной минут фильма служат иллюстрацией к известному анархистскому афоризму Прудона: всякая собственность – это воровство . Следует череда лихорадочно-коротких эпизодов, в которых Гектор рыщет по городу и умыкает реквизит. Вот он, опередив рабочих, которые привезли мебель в магазин, сгружает столы, стулья и лампы в свой грузовичок и не мешкая отвозит все это в театр. Из гостиничной кухни он прихватывает серебряные приборы, фужеры и сервиз на двенадцать персон. Он проникает с заднего хода в мясную лавку, откровенно блефуя, предъявляет фальшивый заказ из местного ресторана и уносит на плече тушу поросенка. Вечером, во время специального приема для актеров с участием видных горожан, он вытаскивает у шерифа пистолет прямо из кобуры. Чуть позже он ловко расстегивает ожерелье на шее у пышнотелой матроны, когда та лишается чувств, не устояв перед чарами обольстителя. В этой сцене он сама угодливость. При том что его лицедейство достойно презрения, а наигранная страсть не вызывает ничего, кроме отвращения, он ведь еще и герой-разбойник, идеалист, готовый пожертвовать собой ради благородного дела. Нас коробит его тактика, и при этом мы молим Бога, чтобы у него все получилось. Шоу должно продолжаться, а если он не прикарманит ожерелье, никакого шоу не будет. Интрига усложняется: в поле зрения Гектора попала городская красотка (как выяснится, дочь шерифа), и, обрабатывая стареющую индюшку, он уже постреливает глазами в сторону хорошенькой мордашки. На его счастье, он и его жертва находятся за бархатным занавесом, который отделяет прихожую от гостиной, и Гектор стоит так, что может заглянуть туда, ему достаточно чуть наклонить голову влево. Женщину же занавес скрывает, поэтому девушка видит одного Гектора и даже не подозревает о существовании некой дамы. Что позволяет ему действовать сразу в двух направлениях – соблазнение мнимое и настоящее, – и эта работа на контрапункте в сочетании с искусным монтажом и выигрышными планами делает каждый элемент игры не просто смешным, но вдвойне смешным на фоне другого. В этом вся соль Гекторова стиля. Одной шутки ему мало. Едва обрисовав ситуацию, он тут же добавляет новое обстоятельство, потом третье, а там, глядишь, и четвертое. Его гэги разворачиваются, как музыкальные композиции в слиянии контрастных тем и голосов, и чем больше голосов сталкивается, тем ненадежнее и неустойчивее оказывается этот мир. В «Бутафоре» Гектор за занавесом поглаживает шею женщины, перемигивается с девушкой в соседней комнате и успевает прибрать к рукам ожерелье: проходящий мимо официант, поскользнувшись на шлейфе платья, опрокидывает даме на спину поднос с напитками – этих двух секунд ему как раз хватает, чтобы расстегнуть замочек. Цель достигнута, но опять же случайно, опять его спасает вызывающая непредсказуемость жизни.
И вот представление началось, успех оглушительный. Мы видим в зале мясника, и владельца магазина, и шерифа, и обольщенную толстуху. Артисты еще откланиваются и посылают восторженной публике воздушные поцелуи, а констебль, защелкнув на Гекторе наручники, увозит его в тюрьму. Впрочем, последний счастлив и не выказывает ни малейшего раскаяния. Он спас спектакль, и даже потеря свободы не может поколебать его триумф. Тот, кто знает, с какими сложностями сталкивался Гектор на своих картинах, без труда прочитывает «Бутафора» как притчу о его карьере, когда он был связан контрактом с Симуром Хаитом и боролся за выживание на студии «Калейдоскоп пикчерз». Когда все карты в колоде словно сговорились против тебя, единственный шанс выйти победителем – это играть не по правилам. Как поется в старой песне, «займи, поклянчи, укради», ну а поймают с поличным, что ж, по крайней мере все запомнят, что ты сражался до последнего.
В «Мистере Никто», одиннадцатой картине Гектора, это бесшабашное пренебрежение к последствиям окрашивается в мрачные тона. Время работало против него, и он не мог не понимать, что с окончанием контракта на его карьере будет поставлена точка. Наступала эра звука. Это был факт, а против факта не попрешь, просто это данность, перечеркивающая все, что было прежде, и то искусство, в овладение которым Гектор вложил столько труда, перестанет существовать. Даже пересмотри он свои идеи с учетом новых форм, толку будет чуть. Гектор говорил с выраженным испанским акцентом, и, если бы он открыл рот на экране, американский зритель никогда бы его не принял. В «Мистере Никто» он позволяет себе эту горечь. Будущее безрадостно, настоящее омрачено Хантом с его финансовыми проблемами, растущими как снежный ком. С каждым месяцем машина под названием «Калейдоскоп пикчерз» давала все больше сбоев. Урезались бюджеты, не выплачивалась зарплата, а высокие проценты по краткосрочным ссудам вынуждали Ханта постоянно искать наличные деньги. Он занимал у дистрибьюторов под будущие кассовые сборы, но стоило ему несколько раз не вернуть должок, и кинотеатры стали отказываться от его фильмов. Ирония судьбы: когда Гектор достиг своего творческого пика, число его зрителей стало уменьшаться с каждым днем.«Мистер Никто» – это реакция на разверзающуюся пропасть. Злодея в картине зовут Си Лестер Чейз, и, как только до нас доходит смысл этого странного и довольно искусственного имени, сама собой напрашивается мысль, что мы имеем дело с метафорическим двойником Ханта. Переведите «Хант» на французский, и вы получите chasse; опустите второе «s», и опять же выйдет chase*.[2] А если учесть, что Симур читается как see more , а Лестер, сокращаясь до Лес, дает Си Лес – see less , – то параллель становится разительной*.[3] Чейз – самый черный из всех персонажей Гектора. Он замыслил уничтожить героя как личность и осуществляет свой план не выстрелом в спину или ударом ножа в сердце, а с помощью волшебного зелья, которое делает героя невидимым. В сущности, именно это Хант проделал с Гектором, если говорить о его карьере в кино. Хант открыл ему путь на экран и вскоре закрыл – зрителей практически лишили возможности его увидеть. Выпив зелье, Гектор не вообще исчезает, а только для окружающих. Мы-то его видим, но для остальных персонажей он словно не существует. Он подпрыгивает, машет руками, раздевается на углу оживленной улицы – никакой реакции. Он кричит людям в лицо, его не слышат. Перед нами призрак из плоти и крови: вроде он есть, но его нет. Он еще жив, но мир вычеркнул его из списка. Человека уничтожили, даже не дав себе труда – из милости – его убить. Просто стерли с доски.
