– Хочу.

   – Ты виноват!

   – Поклеп! – мгновенно отреагировал Духарев. – Никогда ее не обижал! Иничего такого у нас не было.

   Слада улыбнулась, но как-то нерадостно.

   – Ой, не про то думаешь, муж мой грозный! Яи так знаю, что она – Святослава полюбовница, а не твоя. Об этом в Киеве только глухой не знает. Ясказала, что ты – причина ее горя. Потому что ты привез Святославу в жены княжну-мадьярку.

   – Ну и что? – удивился Духарев. – Неужто эта дурочка думала, что князь возьмет в жены ее, холопку?

   – Она его любит, – просто ответила Слада. – И, наверное, надеялась… Может, князь ей что-то обещал, может, княгиня…

   – Может быть. Зачем она приходила к тебе?

   – Плод вытравить, – сказала Слада. – Я ведь лекарка.

   – И ты… что?

   – Я сказала: нет. Она непраздна от князя, не ей одной решать, сохранить дитя или нет. Ипоздно уже. Плохое может случиться.

   – А что княгиня? Сней она не говорила?

   – Нет. Страшно ей, Сережа. Имне ее жалко. Акак помочь, не знаю. Может, мне самой с княгиней поговорить? Примет она меня, как думаешь?

   – Примет. Но говорить буду я. Ине с княгиней, а со Святославом. Апока… – Он выглянул в окошко и крикнул: «Велим! Бегом сюда!»

   Через десять секунд гридень стоял перед ним. Судя по выражению лица, ждал страшного разноса.

   – Поручение у меня к тебе, – сказал Духарев. – Большой важности.

   Раскаяние мигом исчезло. Парень тут же надулся от гордости.

   – Запомнил девушку, которая только что отсюда выбежала?

   – Лица не видал, но так узнаю.

   – Это княжья ключница Милёна, – сказал Духарев. – Об этом – никому. Ио том, что увидишь и сделаешь, – тоже никому.

   – Перуном клянусь! – быстро ответил гридень.

   – Хорошо. Ты найдешь ее и проследишь. Она тебя видеть не должна, ты ей покажешься только в одном случае: если она придет к повитухе или знахарке, или еще кому, кто… – Духарев замялся.

   – Плод вытравить? – подсказал Велим.

   Догадлив, однако.

   – Именно. Если такое увидишь, возьмешь девку, только аккуратно, и доставишь сюда, вот к ней, – Духарев кивнул на Сладу. – Сделаешь?

   – Не сомневайся, воевода!

   – Десятнику скажешь: я тебе поручение дал, и все. Какое, не говори.

   – Ясное дело!

   – Ступай, не теряй времени!

   Гридень стрелой вылетел из комнаты.

   – Я прав? – спросил Духарев у Слады.

   – Ты молодец! – она потянулась и поцеловала его в губы. – Ты всегда прав, мой желанный!

   – А вот на это у нас сейчас времени нет! – вздохнул Духарев. – Надо обратно в Детинец ехать, с князем говорить.

   – И что ты ему скажешь?

   – Соображу по ходу дела. Яв этом ничего трудного не вижу. Захочет – оставит ее при себе наложницей. Девка красивая, толковая, исправная. От мадьярки по хозяйству пока толку немного будет: она ведь даже по-нашему почти не говорит.

   – На ложе это не так важно, – улыбнулась Слада. – И рожать тоже не мешает. ВКамышовку ты сегодня не поедешь?

   – Не знаю. Может, и успею.

   – Хорошо, если успеешь. Тамошнему старосте одному с боярским тиуном не совладать.

   – Не беспокойся. Ясъезжу. Если тебе сказали правду, я этого Шишкина тиуна вниз головой в землю закопаю.

   Святослава Духарев в Детинце не застал, князь уехал на ловитвы. По опыту Сергей знал: княжья охота может и на неделю затянуться. Значит, с разговором придется повременить. Может, и к лучшему. ИДухарев отправился в Камышовку.

   – Этот лужок исконно нашего рода был, – степенно говорил староста, кряжистый дедок с белой бородой и бледной лысиной. Шапку дед снял из уважения к воеводе. – А там, под взгорком, земля раньше ничья была: кто хошь, тот и косит. Теперь вот княжья стала. Но ежели князю надобно, то мы не спорим…

   – Еще бы ты спорил, смерд, – вполголоса проговорил кто-то из гридней.

   – …Мы миром так рассудили, – продолжал староста. – Коли князю надобно, мы согласные. Князь нас от полевиков бережет, верно говорю, родичи?

   Родичи, дюжины три мужичков, приходящихся деду кто сыном, кто внуком, кто племянником, дружно закивали.

   – А лужок этот наш, и всегда был наш, а знамено это вот не тута, а тама быть должно! Абог наш вона там был, под тем дубком, а его в ночах сюда переташшили.

   «Знамено»—кривоватый шест с грязным лоскутом – торчало из земли непосредственно перед Духаревым.

   «Богом» был пузатый деревянный урод в потеках и трещинах.

   – Под тем дубком, говоришь? Ну-ка проверь! – быстро скомандовал Духарев ближнему гридню.

   Тот лихо рванул с места, в секунду домчал до указанного дубка, поглядел, свесившись с седла, – и назад.

   – Не врет, воевода, – доложил он. – Ямка там присыпана и резаным дерном прикрыта.

   – Ну-ну… – тихонько пробормотал Духарев. Картинка вырисовывалась. – За тиуном боярским послали, как я велел? – строго спросил он старосту.

   – Малец к нему бегал, – ответил староста.

   – Малец… – Духарев хмыкнул. – Малец. Игде он?

   – Малец-то?

   – Тиун! – рявкнул Духарев.

   – А тиун сказал, не придет, – сообщил староста. – Сказал, боярину его эта земля самой княгиней дана. Пушшай обиженные княгине челом бьют.

   – Значит, княгине… – проговорил Духарев, медленно наливаясь гневом. – Десятник! Ну-ка живо его ко мне!

   – Мигом, батька!

   – Господин, погоди! – закричал староста.

   – Что такое? – гневно сдвинул брови Духарев.

   – Он, эта, не дастся! – сообщил староста. – При нем тоже вои, таки страхолюдны… – Староста сделал неопределенный жест. – А твои – молоденьки, дык, не побили б!

   Взгляд воеводы, обращенный на старосту, помягчел: ай да дедок! Оего варягах обеспокоился. «Молоденьки»—это он прав. Даже у десятника щеки гладкие. Эх, дедушка! Видел бы ты этих молоденькихв деле!

   «Молоденькие» тоже развеселились, предвкушая потеху.

   – Добро, дед! Молодец, что сказал! – похвалил Духарев. – И много их, этих страхолюдных?

   – Да, может, с десяток.

   – Понятно. Десятник, возьми двоих, и тиуна этого – сюда! Дед, дай кого-нибудь – пусть дорогу покажет. Десятник!

   – Я, батька!

   – Вы там полегче, без смертоубийства.

   – А ежели нас бить начнут? – озаботился десятник. – Жалеть?

   – Тогда рубите, – разрешил Духарев. – Виру я за вас заплачу!

   – Добро! – Десятник сразу повеселел. – Ты, смерд, за стремя возьмись! – велел он выделенному общиной проводнику. – За мной, братья! Мы мигом, батька!

   Обернулись действительно быстро. Получаса не прошло.

   Приехали легкой рысью, все трое, даже с прибытком: через холку десятникова коня был перекинут человек.

   Еще один бежал за последним гриднем. Бегущий был тучен и немолод, но проворно перебирал ногами, потому что от шеи его тянулся к седлу гридня волосяной аркан.

   «Понахватались степных повадок», – подумал Духарев.

   Последним топал общинник-проводник.

   Десятник лихо осадил коня перед Духаревым, спихнул «поклажу». Пленник кулем свалился под ноги духаревской Метели и яростно замычал. Рот его был заткнут тряпкой, руки и ноги связаны, а рожа слегка попорчена.

   У десятника тоже была губа разбита. Оч-чень интересное повреждение для вооруженного человека.