В начале августа начались испытания дальнобойных крепостных пищалей. Здоровенные, в длину, бандуры крепились в турели, позволяющие наводить ружья вверх-вниз. А сами турели сидели на подставках, обеспечивая разворот из стороны в сторону. Гладкоствольные красавицы заряжались с казны, а пыжовались спереди, так что стрелку требовался второй номер. Боковые рычаги клинили затвор и друг друга. Общий заряд жребия состоял из двенадцати свинцовых пуль. В принципе, Андрей Лукич их уже пристрелял, но следовало убедиться в качестве и удобстве. Полигонные стрельбы подтвердили, что дальность вполне приемлемая — свиные туши рвало даже на шестьсот-семьсот шагов, причём по три-четыре зараз, коли они рядом. Так что, оружие против пушкарей и ротозеев-командиров поступило на вооружение. Правда, требующее три минуты на перезаряд и достаточно свободного места вокруг.
Дмитрий, вернувшийся из загранкомандировки, докладывал с превеликим удовольствием. Герцог разрешил разместить заказ на четыре сотни курляндских мушкетов по десять дублонов за три штуки и двести пистолей по дублону за каждый. В других странах возникали сложности с экспортом оружия, плюс австрийский император сгребал всё, что находилось в свободной продаже. Потери среди экипажей кораблей морских держав также требовали не только людских ресурсов, но и вооружения для матросов. Да и постоянный дефицит железа вставлял свои три копейки в колёса и Якоб фон Кеттлер согласился на соучастие в "лапландской авантюре". Он даже возжелал провести самоличные переговоры с Карлом Одиннадцатым. Единственное, что попросил столь практичный монарх — это побыстрее прислать пятьдесят тысяч талеров в качестве оплаты десятилетней аренды Тобаго с возможностью пролонгации договора по тем же ценам. Зачем вносить пай в шведский проект из своего кармана, когда можно продать права на неиспользуемую колонию и на эти деньги обеспечить свою долю нужнейшего металла? По большому счёту, Вяземский и сам бы так поступил.
Из Кремля сообщили, что Фёдор Алексеевич возвернулся к царствованию, отпустив Наталью Кирилловну отдохнуть от трудов тяжких. Некоторые беспутинские отвары вернули ему активность, хотя и не могли излечить. Началась длинная череда заблаговременных обсуждений потенциальной невесты и следовало успеть закончить работу над проектом, отменяющим местничество. Оттого, что пращуры когда-то проявили себя с лучшей стороны, их потомки не становились умнее или талантливей. Наоборот, прежние заслуги рода позволяли бестолковым и нерадивым занимать ответственные должности. Вот только под их рукой ныне находилось неимоверно больше людей, важных ремёсел и иных структур. Систему следовало время от времени менять — даже в семнадцатом веке такое понимали! Нельзя бесконечно использовать одну и ту же арбу, как бы мила и привычна она ни была.
Наконец-то приехал снарядопроизводитель со своими мастерами. Он, конечно, возрадовался предложенной цене и согласился на подряд в тысячу гранат. Открывать секрет той фигни, которая внутри поджигала порох, спец отказался, хотя никто другой не стремился делать у него заказы. Гранаты требовали нежного обращения и аккуратности при транспортировке. Обсуждения по изготовлению ручной разновидности выявили проблему — размер получался немаленьким, так что проще было бы разработать бомбы с фитилём. Михайла выделил место возле дороги к тракту под мастерскую и склад, выдал в качестве аванса бочонок с серебром. Пусть лучше туляк сам закупает нужный порох и химикалии для своих поджигалок-громыхалок и не дёргается по поводу секретности. Единственным согласованным нововведением, которым заинтересовался бомбодел, стала разработка металлической переносной мины со специальным фитилём.
Афанасий сел за расчёт годового баланса, чтобы подготовить цифирь оплаты остатка налога. Финансовый год заканчивался и следовало отчитаться полностью в первый раз, чтобы потом на слово верили. Казна дала добро на использование мальцев в первозданном виде, без надпечатки. Курице, несущей золотые яйца, лучше предоставить несущественные привелеи, чем мешать ей спокойно нестись. Думцы, любящие хапать из казны официальным путём, являлись самым мощным лобби в Кремле. Никто не хотел, чтобы Вяземский переехал в какую-нибудь Курляндию или Португалию. Проще сделать поблажки здесь, чем остаться без налогов от достойного производителя! Да и какая разница каким золотом и серебром будет платить Михайла на Руси, если деньги пойдут на пользу внутренней экономики? Пусть лучше субподрядчики отдают монеты на перечеканку.
Отдельным взором Мишка приглядывал за свеклой: белой и красной. Весь урожай должен был пойти на воспроизводство, за исключением того, что будет использовано для выдавливания сладкой жижи. Уж очень хотелось сахарный сахар создать и, наконец-то, нормально чай пить. Хугу Гонсалвеш тоже бдил в этом направлении — если князь прав и удастся делать сахар из свеклы, это будет новый путь для прохладных стран. И вообще, интересно же из "нифига" делать новые "фига"!
Именины Иоанна, по протоколу, полагалось справить в Кремле в окружении родственников и почётных гостей, а вот пятнадцатилетие отмечали в селе. Оглашенные скоморохи, напичканные иноземными музыкальными инструментами, включая рукерс-клавесин, гнали с перерывами джаз-бэнд, состоящий из Мишкиных песенок и парафразов народных причиталок. Они устроились на пл. им. Анисима посередь села, а всем остальным приходилось терпеть вокально-инструментальный беспредел. На сабантуй "понаехали тут" только близкие, состоящие из Мышецких, Долгоруковых, Нарышкиных и даже, здоров живёшь, Ромодановского! Консервативный пень уже проникся духом перестройки и нового мышления, примкнув к молодой самостоятельной поросли. Герр Вайзер на этот раз доставил пиво совсем бесплатно и в солидном обьёме. Мода на его напиток богов уже разползлась по Москве и он обустроил десяток точек в разных районах. Совладельцами стали несколько "тигрят", пожелавших запустить в дело свои денежно-жировые отложения. Ну, а в случае успешного итога переговоров в Швеции, в городке Лулео предполагалось открыть и пивной филиал, и Пахомовский ликёро-наливочный.
Царевич, заваленный искренними дарами выше крыши, лишь краснел от смущения и улыбался от счастья. Наконец-то начали сбываться обещания Михайлы на тему: "Будет день — будет пища!" Прошло меньше года, а жизнь круто перевернулась вверх дном. Появились друзья, проекты, заботы — всё то, о чём даже не мечталось раньше. Теперь имело смысл жить во всю ивановскую, наслаждаясь каждым прожитым днём. Эх, если бы ещё и всей Расее такую же благодать обеспечить! Впрочем, вредоносный Вяземский советовал не пытаться обьять необьятное, которое, почему-то, никаким аршином не обмеришь…
Переговоры двух деятельных мужей Европы, Якоба фон Кеттлера и Карла Одиннадцатого, проходили в полном взаимопонимании. Престарелый герцог Курляндский понимал, что "лапландский проект" видимо последнее достойное деяние в его жизни и вложил все силы в реализацию договора. Карл, король Швеции, наконец-то освободившийся от засилья собственного парламента, был открыт к любым акциям, которые помогут реформе шведской экономики. Дурацкая война с Данией, хотя и победная, выявила потребность в коренном изменении шведской деловой консервативности. Микроскопический бюджет в миллион далеров в год вынуждал искать инвесторов, так что идея Вяземского прекрасно укладывалась в пожелания обоих монархов.
Конечно, необычное соглашение могло вызвать сложности, но шведский король решил лично курировать предприятие, чтобы обеспечить необходимый имидж деловой надёжности. В конце концов, главным было начать, а дальше всё пойдёт по накатанной колее. Даже поставка продуктов питания португальцами, за счёт русской стороны, предусматривалась, так как шведская Лапландия вообще-то полуголодный край. Ещё одним странным условием Вяземского являлось то, что на одном из рудников будут работать только московиты. И не кандальники, а вольные рудокопы! Свои бараки, своя столовая, свой режим работы в шахте (три смены по пять часов в день) и даже свой инструментарий.
