Кто нынче правит французским королевством? Мы вправе призадуматься над этим вопросом. Не будем закрывать глаза, все это приведет к самым тяжелым последствиям. Ибо прево Марсель окончательно уверовал в себя, раз он увидел, что может пренебречь волей короны, и его поддерживает вся эта городская чернь, коль скоро он защищает их кошелек. Дофин ловко провел свои Генеральные штаты, которые совсем растерялись после его отъезда; но на этом и кончились все его преимущества. Согласитесь же, что и впрямь весьма грустно хлопотать не покладая рук, носиться полгода по дорогам, как ношусь я, и все для того, чтобы хоть как-то смягчить участь правителей, которые из чистого упрямства вредят самим себе!
Прощай, Шалон... О нет-нет, я вовсе не хочу вмешиваться в такие дела, как назначение нового епископа. Граф-епископ Шалонский один из шести церковных пэров. И это дело короля Иоанна или же дофина. Пусть они сами улаживают дело со Святым отцом или пусть предоставят эти хлопоты Никколо Капоччи: хоть раз в жизни он на что-нибудь сгодится...
Однако не следует слишком упрекать дофина, у него тоже задача нелегкая. Главный виновник – это король Иоанн, и никогда сын не совершит столько ошибок, сколько натворил отец.
Дабы утишить гнев свой, а быть может, и усугубить его... да простит мне Господь прегрешения мои... я сейчас расскажу вам о безрассудном поступке короля Иоанна. И вы сами увидите, как король губит Францию!
Как я вам уже говорил, в Шартре он вдруг спохватился. Бросил говорить о рыцарстве, когда следовало говорить о финансах; бросил заниматься финансами, когда следовало заниматься войной; и бросил заботиться о пустяках, когда решались судьбы государства. Впервые в жизни он, казалось, преодолел внутреннее смятение и свою пагубную склонность делать все невпопад; впервые в жизни он сделал хоть что-то вовремя. Составил разумный план кампании. А так как душевный подъем военачальника – вещь весьма и весьма заразительная, то распоряжения его исполнялись быстро и точно.
Первым делом помешать англичанам переправиться через Луару. Охранять все мосты и проходы между Орлеаном и Анжером были посланы крупные отряды, которыми командовали уроженцы здешних мест. Им был дан приказ поддерживать между собой постоянную связь и как можно чаще посылать гонцов к королю. Любой ценой не допустить соединения войска принца Уэльского, который движется из Солони, и войска герцога Ланкастера, который идет из Бретани. Их разобьют каждого в отдельности. И в первую очередь – принца Уэльского. Войско, разделенное на четыре колонны для удобства передвижения, перейдет через реку по мостам в Мёне, Блуа, Амбуазе и Type. Избегать любых стычек с неприятелем, какие бы ни представлялись для этого благоприятные случаи, прежде чем вся французская армия не соединится на противоположном берегу Луары. Никаких личных подвигов, как бы соблазнительны они ни казались. Совершить подвиг – это значит разгромить англичан и очистить от них французское королевство, коему они столь долгое время приносили лишь бедствия и позор. Такие приказания давал военачальникам, собравшимся перед выступлением, коннетабль герцог Афинский.
– Идите, мессиры, и пусть каждый выполнит долг свой. Король будет зорко следить за вами.
Все небо затянули тяжелые черные тучи, и вдруг хлынул дождь, заблистали молнии. Целый день вандомцев и туренцев секли грозовые ливни, не затяжные, но упорные, промочившие насквозь плащи и упряжь, заливавшиеся за шиворот кольчуг, и даже простая кожа становилась тяжелее свинца. Казалось, молнии притягивало к себе все это скопление движущейся стали; троих человек, укрывшихся под огромным дубом, убило наповал. Но все воинство в целом бодро сносило непогоду, тем паче что окрестные жители приветствовали французов радостными кликами. Ибо горожане маленьких городков и вилланы в деревнях наслышались немало ужасов о принце Аквитанском и боялись его прихода. А это нескончаемое шествие латников, идущих на крупной рыси, по четверо в ряд, успокоило их, когда они поняли, что битва произойдет не в здешних краях. «Да здравствует наш добрый король! Колошматьте хорошенько его врагов! Да сохранит вас Господь, отважные сеньоры!» Что, в сущности, означало: «Господь нас убережет с вашей помощью... и, хотя многие из вас падут замертво где-то там, зато дома наши не будут сожжены, не разбегутся в испуге наши стада, никто не потопчет наших нив и не надругается враг над нашими дочерьми. Да сохранит нас Господь от войны, которую вы будете вести не здесь». И они, не скупясь, поили воинов местным вином, освежающим золотистым вином. Они протягивали полные кувшины всадникам, а те жадно пили, запрокинув головы, не замедляя хода лошадей.
Я сам все это видел, ибо решил следовать за королем и вместе с ним отправиться в Блуа. Король торопился на войну, но у меня была иная миссия – миссия миротворца. И я упорствовал в ней. У меня тоже был свой план, свой собственный план. И мои носилки двинулись за войском, к которому присоединялись не успевшие прибыть вовремя в Шартрский лагерь отряды. В течение нескольких дней подтягивались отставшие, ведя своих людей, и в том числе трое горделивых сеньоров: граф Жуаньи, граф Оксерский и граф Шатийонский, и ехали они себе не торопясь, собрав все копья, которые нашлись в их владениях, и шли на войну, как на забаву.
– Люди добрые, не видели ли вы, проходило здесь королевское войско?
– Войско? Видели, проходило оно еще позавчера, а сколько там народищу, сколько народищу! Несколько часов подряд шли. А последние прошли нынче утром. Когда встретите англичан, не давайте им спуску!
– Не дадим, люди добрые, и, ежели захватим самого принца Уэльского, пришлем вам на память кусочек.
А что же тем временем делал принц Уэльский, спросите вы меня... В Роморантене принц задержался не так долго, как рассчитывал король Иоанн, но тем не менее вполне достаточно, чтобы тот успел выполнить свой обходной маневр. Сиры де Бусико, Краонский и Комонский яростно отбивались, поэтому принц задержался там на пять дней. Только за один день, 31 августа, англичане ходили на штурм трижды, и всякий раз безуспешно. И лишь 3 сентября крепость пала. Принц приказал предать ее огню, что, впрочем, было в его обычае; но на следующий день было воскресенье, и он решил дать отдохнуть своему воинству. Лучники понесли тяжелые потери и валились с ног от усталости. В сущности, с самого начала кампании это было первой серьезной схваткой. И принц, уже не улыбавшийся столь лучезарно, как всегда, узнал от своих лазутчиков – надо сказать, что лазутчики у него трудились на славу,– узнал, что король Франции со всем своим войском предполагает обрушиться на него. И вот тут принц призадумался: уж не совершил ли он промаха, когда с непонятным упорством осаждал крепость, и не разумнее ли было бы просто запереть в Роморантене три сотни копейщиков Бусико?
Он не знал точно численности войска короля Иоанна, но знал, что воинство это куда мощнее и многочисленнее, чем его, что пытается оно сейчас перейти по четырем мостам через Луару. Ежели он не намерен загубить своих людей в неравном бою, он должен во что бы то ни стало соединиться, и как можно скорее, с войском Ланкастера. Довольно веселых набегов, довольно им устраивать себе потеху, глядя, как вилланы бегут в леса, как пылают монастыри. Лучшие его военачальники, мессиры Чендос и Грейли, были встревожены не менее самого принца; и они, даже эти закаленные в боях воины, заклинали принца поторапливаться. Он спустился в долину реки Шер, прошел через Сент-Эньян, Тезе, Монришар, задерживаясь, только чтобы слегка пограбить жителей, не имея ни охоты, ни досуга полюбоваться красавицей рекой, медленно катившей свои воды; ни островками, поросшими тополями, сквозь ветки которых прокрадывался солнечный луч; ни меловыми склонами, где наливались соками под жаркими небесами гроздья созревшего винограда. Он держал путь на запад, где ждали его помощь и подкрепление.
Седьмого сентября он достиг Монлуи, и здесь ему сообщили, что большая армия под командованием графа Пуатье, третьего сына короля Иоанна, и маршала Клермона уже находится в Type.
