Annotation

«— Объяснить смерть Лайама достаточно легко, потому что это был несчастный случай. Мне пришлось столько пережить, я страшно боялась потерять его и ударила ножом в отчаянии. Я могу только предполагать: если вы видели мертвое тело, лежащее на полу, закопали его, смыли кровь и вам это сошло с рук, то Рубикон перейден и табу на убийство больше не действует. И вы можете сделать это снова… Никто из нас не знает, на что он способен в действительности, пока не испытает смертельного страха или дикого гнева. Внутри вас как будто бы живет другое существо, которое в такие моменты вырывается наружу…»

Лесли Пирс

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

notes

1

2

3

4

5

Лесли Пирс

Когда мы встретимся снова

…Эмоциональная и трогательная эпопея, забыть которую нелегко.

Woman's Weekly

…Искрящаяся смесь любви, страсти и страдания, в которой замечательно переплетаются самые невероятные коллизии.

Best

…Трогательная и волнующая баллада о триумфе человеческого духа.

Woman & Home

…Лесли Пирс — это новая Кэтрин Куксон, и ее по праву можно назвать одним из лучших и самых популярных авторов Великобритании.

Inside Soap

…К таким персонажам невозможно оставаться равнодушным… Один из лучших образчиков повествовательного эпоса.

Daily Mail

…Эта сага увлекает вас, и вы с головой окунаетесь в захватывающий мир сложных взаимоотношений двух женщин, которые в детстве были лучшими подругами… тонкий и нежный роман, в котором красиво и трогательно описаны чувства обеих женщин.

Hello

Глава первая

Октябрь 1995

Услышав звук открываемой на улицу двери, Памела Паркс подняла голову от регистрационной книги. Было без четверти десять утра, четверг, и в приемной ожидали своей очереди многочисленные пациенты. К ее ужасу, в дверь вошла неопрятно одетая нищенка, которую почти каждый день можно было видеть сидящей на скамейке напротив медицинского центра.

Памела отнюдь не отличалась терпением. Достигнув сорокапятилетнего возраста и имея двух взрослых детей, она гордилась своей подтянутой фигурой, элегантностью и деловитостью. У Памелы не было времени для тех, кто не отвечал ее строгим требованиям. И уж совершенно определенно у нее не было времени для этой женщины, которую одна из медицинских сестер метко окрестила «Винни». Прозвище приклеилось, потому что персонал частенько видел ее прикладывающейся к бутылке дешевого вина, и все решили, что она — бывшая пациентка психушки, которую выписали из больницы, не установив за ней надлежащего надзора.

На улице шел проливной дождь, и Винни остановилась на коврике у порога, убирая свисающие тонкими мокрыми прядями волосы со своего одутловатого, в красных прожилках лица. Поверх короткого пальто на ней был рваный просвечивающий пластиковый дождевик, а на ногах — легкие парусиновые туфли на резиновой подошве.

Кипя негодованием, Памела отодвинула в сторону стекло в окошке над столом в приемной.

— Не смейте сюда входить! — выкрикнула она. — Нечего тут прятаться от дождя, и в наш туалет тоже нельзя. Убирайтесь, или я позову полицию.

Винни не обратила на нее никакого внимания. Она неторопливо сняла свой дождевик и повесила его на вешалку рядом с дверью. Пылая возмущением, оттого что женщина не обращает на нее внимания, Памела перегнулась через стол, чтобы получше рассмотреть, что это она там делает. Похоже, нищенка вытаскивала что-то из кармана пальто.

— Я сказала, вам сюда нельзя, — повторила Памела.

Она изрядно нервничала: по крайней мере десять человек ожидали своей очереди, двое врачей опаздывали на срочные вызовы, а Мюриэль, старшая сестра, в соседней комнате делала выписки из историй болезни.

— Я пришла к вам, — сказала Винни, шагнув прямо к ней.

Памела попятилась от стола, напуганная выражением глаз женщины. Они были зеленовато-голубого оттенка, очень холодные, и в них светилась решимость. Вблизи она оказалась совсем не такой старой, как считала Памела, вероятно, она была даже одного с Памелой возраста.

— Вы ведь меня не помните, правда? — продолжала женщина, криво улыбаясь одной стороной рта. — Ну да, полагаю, я сильно изменилась. А вот вы — нет, все такая же грубая и бессердечная, как и тогда.

Внезапно ее голос пробудил у Памелы смутные воспоминания. Но прежде чем она успела открыть рот, рука женщины взлетела над столом. В руке она держала пистолет, нацеленный прямо на Памелу.

— Перестаньте, что вы делаете, — непроизвольно вырвалось у Памелы, и она в ужасе отпрянула от стола. Но бежать было уже поздно — грохнул выстрел, и она почувствовала, как грудь ее разрывает жгучая боль.

В соседней комнате Мюриэль Олдинг слышала, как Памела прогоняла кого-то, но кого именно, она не видела, потому что комната не имела окон, выходивших в коридор. Она была неприятно поражена бесцеремонностью Памелы, и ей стало любопытно, кому же это там досталось, но как раз именно в этот момент Мюриэль с трудом удерживала большую стопку историй болезни на краю ящика, выдвинутого из металлического шкафа.

Услышав вместо ответных оскорблений женский голос, который спокойно произнес: «Вы ведь меня не помните, правда?» — Мюриэль сложила папки на шкаф и подошла к двери, ведущей в коридор, чтобы все-таки посмотреть, что там происходит. Не успела она взяться за дверную ручку, как раздался оглушительный грохот.

Мюриэль даже в голову не пришло, что это мог быть пистолетный выстрел. Она решила, что это петарда, потому что октябрь близился к концу, и молодые бездельники запускали их вокруг здания центра в любое время дня и ночи. Однако когда она открыла дверь и увидела Винни с пистолетом в руках, почувствовала в коридоре резкий запах сгоревшего пороха, то от неожиданности буквально приросла к месту.

Какое-то мгновение женщины смотрели в глаза друг другу, но тут доктор Визерелл рывком распахнул дверь операционной, и Винни мягко, каким-то кошачьим движением, повернулась к нему всем телом.

— Какого черта! — заревел было доктор, но женщина быстро утихомирила его, выстрелив ему в грудь.

Мюриэль не могла поверить своим глазам. Из груди доктора Визерелла фонтаном брызнула кровь, и он испустил короткий сдавленный стон, прижав руки к ране. Глаза у доктора расширились, покачиваясь, он нетвердыми шагами попятился в свой кабинет.

Не рассуждая, Мюриэль инстинктивно метнулась назад в комнату, с грохотом захлопнула дверь и заперла ее на замок. И только когда она поняла, что крик, звучащий у нее в ушах, — не только ее собственный, но и крик пациентов в приемной, только тогда она осознала, что весь этот ужас вовсе не кошмарный сон, что все происходит наяву.

И тогда она, открыв дверь, увидела Памелу. Она распласталась на полу соседней комнаты, и из дыры в ее груди ручьем текла кровь.

Одним прыжком Мюриэль подскочила к телефону, схватила трубку и, спрятавшись под столом, принялась судорожно набирать 999.

* * *

Несколько часов спустя детектив-инспектор Рой Лонгхерст сидел рядом с Мюриэль, которая, закутавшись в одеяло, лежала на кушетке в одной из смотровых комнат наверху. Внизу занимались своим делом судебно-медицинские эксперты и полицейские фотографы. Остальные сотрудники и пациенты, находившиеся в здании во время стрельбы, к приходу Лонгхерста пребывали в шоке, с некоторыми случилась истерика, но никто из них не видел толком, что произошло, и почти всех отвезли по домам. Мюриэль, однако, видела все, и сейчас он испытывал к ней искреннюю жалость. Старшей сестре было около шестидесяти, и ее седые волосы и покрытое морщинами лицо напоминали инспектору его собственную мать.