— Вовсе нет. Он тоже тебя любит. Это очевидно. — Она похлопывает меня по ноге, пытаясь поддержать.

Мы сидим на моей кровати в течение нескольких минут, просто разговаривая ни о чем и обо всем, когда слышим стук в окно. Это заставляет нас обеих подпрыгнуть, а потом рассмеяться над самими собой. Я знаю, не глядя, кто это.

Я отчаянно пытаюсь придумать объяснение для моей матери, которая встает, чтобы проверить окно, где ждет Грэм. Во-первых, почему он здесь? Хватаю телефон, чтобы убедиться, что не пропустила сообщение от него. Ничего.

Мама открывает окно и смотрит на Грэма. Слишком темно, чтобы разглядеть его полностью. У меня предчувствие. Что-то не так. Я вскакиваю с кровати и делаю несколько шагов, чтобы встать перед окном, чуть не сбив маму с пути. Мне нужно его увидеть.

— Простите, миссис Конрад! Я уверен, что это выглядит очень плохо, но я должен увидеть Кеннеди, — говорит Грэм медленным тихим голосом. Что-то определенно не так. В его голосе слышится страх.

— Мама, пожалуйста, впусти его, — говорю я почти в панике.

— Что, черт возьми, происходит? Я чувствую, что упускаю кусочек головоломки, —спрашивает моя мать нас обоих, ее взгляд мечется между тем, где я стою в своей комнате, и где Грэм прячется в тени за моим окном.

— Мам, пожалуйста! — Я умоляю ее позволить ему войти. Мне нужно убедиться, что он в порядке, хотя итак знаю, что это не так.

— Грэм, поднимайся сюда, мне нужны объяснения! — Мама отходит от окна и проходится по моей комнате.

— Да, мэм, — стыдливо шепчет Грэм.

Он влезает в мое окно, когда я отступаю, чтобы дать ему место. Когда он встает, мы с мамой вдыхаем воздух в легкие, когда видим его. Это трудно не заметить. Не было способа скрыть это, в отличие от многих других.

— Грэм. Дорогой, что случилось? — мама подходит посмотреть получше. Кажется, ему неловко под ее пристальным взглядом. Теперь кто-то другой узнает его секрет. Я знаю, что он еще не готов ко всему, что повлечет за собой его тайна.

— Иди, сядь, детка! — я хватаю его за руку и веду к своей кровати. Моя мама смотрит на нас с восхищением в глазах. Она такая же наблюдательная, как и я. Она уже чувствует, что что-то происходит, и теперь знает, что я все знаю об этом.

— Если проник в окно моей дочери посреди ночи, тогда, пожалуйста, объясни мне, кто это сделал, — ее голос полон сочувствия.

— Мам, если он тебе скажет... — умоляю я. Грэм пытается протестовать против моего предложения. Я отмахиваюсь от него. — Если он расскажет тебе, это останется между нами. Это должно остаться между нами.

В комнате на несколько минут воцаряется тишина. Мы слышим, как мой отец храпит на весь дом. Грэм тянется, чтобы схватить меня за руку, переплетая наши пальцы. Он выводит большим пальцем маленький кружок на моем пальце. Он нервничает. Он никогда никому, кроме меня, не рассказывал о своем отце. У нас больше нет выбора.

— Миссис Конрад, мой отец... — Грэм позволяет мысли затихнуть, глядя на мою ожидающую мать. Она грустно улыбается ему, зная, к чему приведет признание. — Он пьет. Он много пьет. Это началось, когда мне было одиннадцать лет, я думаю. Он делает это только тогда, когда пьян, что в последнее время происходит все чаще. Никто ничего не знает из-за моей матери. Почему-то она все еще любит его. Я не знаю, то ли это из-за его статуса, то ли она действительно не может перестать любить его. В юном возрасте я понял, что если позволю ему выместить на мне злость, то он оставит ее в покое, вот почему я никому не говорил. Так было до тех пор, пока я не встретил Кеннеди.

Мама позволяет всему этому впитаться, прежде чем что-то сказать. Видно, как вертятся колесики в ее голове. Это большой секрет, который нужно хранить. Я не уверена, что она сможет сделать это для Грэма.

— Я принесу тебе лед и тайленол, милый. Тебе это понадобится. — Она успокаивающе похлопывает его по ноге, на что способна только мать.

Как только она выходит из комнаты, я поворачиваюсь лицом к Грэму. Мне просто нужно прикоснуться к нему, чтобы убедиться, что он в порядке. Я обнимаю его за талию и прижимаюсь к нему, пытаясь хоть немного облегчить его беспокойство.

— Все будет хорошо, — шепчу я ему в грудь.

— Можно мне остаться на ночь? — шепчет Грэм.

Мы не замечаем, что мама стоит в дверях. Не знаю, как долго она там находится, наблюдая за нами, но я не могу найти в себе сил, чтобы волноваться об этом.

— Грэм, ты можешь остаться здесь. Мы оставим это между нами. Отец Кеннеди не будет в восторге, но что-то подсказывает мне, что тебе сейчас нужна моя дочь, — объясняет она с довольно влажными глазами.

Вот почему Грэм не хочет, чтобы люди были в курсе. Он знает, что его будут жалеть. Есть определенная жалость, которая приходит вместе с темными семейными секретами, такими как у Грэма.

— Спасибо, миссис Конрад. Я действительно ценю это. — Грэм встает, чтобы подойти к моей маме и обнять ее в первый раз. Она обхватывает его руками и держит около минуты. Он нуждается в этом больше от нее, чем от меня, так как не привык, чтобы взрослые суетились вокруг него.

Моя мама обхватывает его лицо руками, еще раз оглядывая его.

— Обещай мне, что если тебе что-нибудь понадобится, ты придешь к нам! — Она оглядывается вокруг и смотрит на меня. — Поспи немного.

Прежде чем мы успеваем что-то сказать, она уходит. Мама позволяет ему спать в моей постели. Это неловко.

Грэм идет в мою ванную, не оглядываясь. Я даю ему несколько минут побыть одному, прежде чем войти. Нам нужно поговорить о случившемся. Я нахожу его перед зеркалом, изучающим свой глаз и шипящий от боли, когда он касается синяков и порезов.

— Кеннеди, мне просто нужна минутка, если ты не возражаешь? — Грэм поворачивается ко мне лицом. В его глазах пустота. Он далеко отсюда. Я позволяю своему разуму на долю секунды подумать, что его можно было легко забрать у меня сегодня вечером.

— Я никуда не уйду. Ты можешь вытащить это из своей непробиваемой головы. Расскажи мне, что случилось? — требую я.

Я забираюсь на столешницу туалетного столика, обхватывая его ногами. Провожу пальцами по его голове, по подбородку, по шее, по рукам. Это мой способ убедиться, что он все еще стоит передо мной в целости и сохранности.

— Тут особо нечего рассказывать. Я пришел домой, отец должен был вернуться только завтра. Он злился, что я не позвонил маме и не сказал ей, что не приду домой к ужину, и я как бы огрызнулся на него. Он нанес мне несколько ударов и ударил мою маму. Просто обычный черный день в доме. — Грэм пожимает плечами, как будто это не важно. Я ненавижу то, как он отвергает серьезность всего этого.

— Вот об этом я и говорю, Грэм. Ты не можешь больше так жить! Это несправедливо по отношению к тебе и твоей маме. В какой-то момент он зайдет слишком далеко. Когда-нибудь мне позвонят и скажут, что ты мертв. Я не хочу получать этот звонок, ты меня понимаешь? Я не могу жить без тебя в этом мире! — признаюсь я в панике. Грэм смахивает мои слезы и целует кожу там, где они были.

— Пожалуйста, мы можем просто пойти спать? — спрашивает Грэм.

Я знаю, что должна продолжить спор. Надо было устроить большую ссору, чтобы получить от него то, что мне нужно. Но его выражение глаз заставляет меня смягчиться и не устраивать допрос.

— Да, мы можем пойти спать, — я спрыгиваю со стойки, хватаю его за руку и веду обратно в свою комнату.

Я откидываю одеяло так же, как и в первую ночь, когда он остался здесь, ожидая, что он заберется внутрь. Грэм стягивает с себя одежду, пока не оказывается в одних боксерах. Как только мы удобно устраиваемся под одеялом, я сворачиваюсь у его тела, к которому идеально подхожу. Как будто он создан для меня. Я просто надеюсь, что он проживет достаточно долго, чтобы понять это.

Глава 46

Грэм

Мы с Кеннеди лежим в ее постели, ничего не говоря друг другу в течение нескольких минут. Никто из нас не знает, что сказать и подобрать подходящие слова. Она высказала свои опасения. Кеннеди имеет полное право волноваться после того, как я появился в ее доме сегодня вечером. Теперь ее мама знает все. Было приятно, что ее мама обняла меня. Обычно после приступа моего отца, мама была слишком занята, пытаясь уговорить его успокоиться, и у нее не оставалось времени, чтобы проверить меня. Я не догадывался, что это было то, что мне нужно, пока миссис Конрад не обняла меня сегодня вечером.