Другой пример. Верховное командование французской армии 26 марта 1917 года издало приказ, в котором сообщало о задержании немецкого агента, снабженного жидкостью и специальными кисточками для смазывания ноздрей у лошадей. В жидкости были обнаружены живые палочки сапа.

Весьма подозрительными кажутся историкам и многочисленные случаи столбняка, наблюдавшегося среди гражданского населения Соединенных Штатов после их вступления в войну. Расследование установило, что столбняк развивался у больных, которые при раздражении кожи или сыпи пользовались определенным сортом пластыря. Как выяснилось позже, в пластыре находились споры столбнячной палочки. Партии такого «лекарства» попали в США окольным путем из вражеских государств.

И опять же мы многого не знаем. Бесспорно одно: бактериологическое оружие в первую мировую войну было применено, но не дало ожидаемого эффекта. Однако сам по себе этот факт столь антигуманен, что под давлением мировой общественности и по предложению крупнейших в то время авторитетов в области микробиологии — Борде, Кэннона, Мэтсона и Пфейфера — ассамблея Лиги наций постановила осудить бактериологическую войну.

17 июня 1926 года в Женеве представителями сорока восьми государств (в том числе США и Японии) был подписан «Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых и других подобных газов и бактериологических средств». Все государства, за исключением США, Японии, Бразилии, Никарагуа, Сальвадора и Уругвая, ратифицировали этот документ или присоединились к нему. Американский сенат тогда отклонил ратификацию договора, а в 1947 году президент Трумэн изъял его из сената как «устаревший». Подготовка США к бактериологической войне в то время зашла уже далеко. Но не будем забегать вперед.

Итак, две крупнейшие империалистические державы (США и Япония) отказались принять в качестве руководства к действию важнейший документ, призванный сохранить жизнь и здоровье людей, сразу же по его появлении. И именно эти страны впоследствии первыми пытались развернуть бактериологическую войну в широких масштабах, предварительно организовав массовое производство бактериологического оружия.

…Октябрь 1936 года. Шестьдесят руководящих деятелей Японии ночью собрались на тайное совещание. Здесь представлены как гражданские, так и военные власти. Один из высших офицеров японской армии, Бушикава, знакомит собравшихся с состоянием исследований по изучению возможностей применения в предстоящей войне бактериологического оружия. Он подчеркивает, что исследования были начаты по прямому приказу императора Хирохито.

— Наша экспериментальная лаборатория, — говорит Бушикава, — закончила все подготовительные работы. Отряд, работающий на острове, полностью изолирован от внешнего мира. Не может быть лучших условий для такой работы. Есть все, что касается оборудования, химикалий, подачи воды, газа и тока.

Сам факт совещания и то, что на нем говорилось, стали известны миру лишь через 13 лет, в 1949 году, когда в Хабаровске проходил процесс по делу двенадцати бывших японских военнослужащих, виновных в подготовке и развязывании бактериологической войны. Хабаровский процесс полностью раскрыл тайну организации и деятельности современных «фабрик заразы».

Уже в 1935–1936 годах на территории оккупированной Маньчжурии японцы создали первые лаборатории для подготовки бактериологической войны. Конспирация строгая. Одно соединение называлось «Управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии», второе «Иппоэпизоотическое управление Квантунской армии». Название второго отряда внешне вроде бы и мудреное, но в переводе с языка науки довольно мирное: дескать, управление по предотвращению эпизоотий (эпидемий) среди животных. Руководил этим соединением, имевшим и другое шифрованное название — «Отряд 100», ветеринарный врач генерал Вакамацу. «Управление по водоснабжению» и т. д., названное «Отряд 731», возглавлял известный японский бактериолог генерал Исии Сиро. И вот что за этим стояло.

В «Отряде 731», например, было восемь отделов. Их работа:

Отдел 1. Задачи: экспериментальное выращивание микробов чумы, холеры, газовой гангрены, сибирской язвы, брюшного тифа и других заболеваний, которые, как тогда считалось, пригодны для применения в бактериологической войне. Отдел имеет «филиал». Это строго засекреченная тюрьма, узники которой служат подопытными кроликами для определения эффективности действия «продукции» отдела.

Отдел 2. Задачи: исследования в области применения бактерий в полевых условиях. Здесь конструируются бактериологические снаряды. Всевозможные: фарфоровые авиабомбы, артиллерийские снаряды, парашюты для сбрасывания бактерий и т. д. А также «мелочи»: автоматические ручки, трости, «сувениры», в которые можно поместить заразный материал. Отдел имеет в своем распоряжении авиационное подразделение. Ему же придана лаборатория, занимающаяся разведением большого количества (десятки миллионов) блох для распространения чумы.

Отдел 3. Задача: оправдать замаскированное название всего «отряда 731». Отдел действительно занимается водоснабжением и профилактикой, но в его мастерских производятся гильзы для бактериологических авиабомб системы «Исии».

Отдел 4. Задача: массовое производство бактерий. Это целая фабрика с мощным оборудованием и поточным производством. Производительность огромна. Обвиняемый Карасава показал, что при максимальной загрузке оборудования отдел 4 в течение месяца мог выдавать 300 килограммов бацилл чумы, 800–900 килограммов бацилл брюшного тифа, около 600 килограммов бацилл сибирской язвы, 1000 килограммов бацилл холеры, а также 800–900 килограммов бактерий паратифов и дизентерии.

С таким же размахом и жуткими целями была организована работа и остальных отделов «отряда 731».

«Отряд 100» по структуре и масштабам весьма сходен с соединением Исии Сиро. Однако задача, стоявшая перед генералом Вакамацу, была несколько иной. Он готовил заразу против домашних животных. «Важную роль», как цинично отмечал один из обвиняемых, в работе обоих отрядов играл опытный полигон на станции Аньда. Здесь творились чудовищные преступления: действие бактериологического оружия проверялось на людях, китайских и маньчжурских военнопленных. Их привязывали к вкопанным в землю столбам, а поблизости производили взрывы различных бактериологических снарядов, бомб, мин, гранат и т. д. Около привязанных к столбам людей разбрасывались зараженные чумой блохи, распылялись суспензии других, не менее страшных бактерий и пр. На одних военнопленных испытывалось действие новых вакцин, на других — определенных ядов и наркотиков. Жертвы, выдержавшие одно испытание, подвергались следующему, пока, наконец, не умирали. Многих пленных, уже непригодных для опытов, попросту убивали: ни один из них не дожил до конца войны.

Так «работал» этот страшный комбинат смерти. Японские агрессоры, несомненно, планировали бактериологическое нападение на СССР, и лишь молниеносный разгром Квантунской армии советскими войсками ликвидировал эту опасность.

Перед самой капитуляцией японские преступники уничтожили лаборатории и оборудование отрядов 731 и 100. Однако скрыть полностью следы своей страшной деятельности не удалось. И хотя главным преступникам, в том числе Исии, удалось скрыться от правосудия, двенадцать их пособников понесли заслуженную кару. Военный трибунал в Хабаровске приговорил их к исправительно-трудовым работам в лагерях сроком от 2 до 25 лет.

Как выяснилось на Нюрнбергском процессе, готовилась к бактериологической войне и гитлеровская Германия, и притом в широких масштабах. Вот показания немецкого генерала Вальтера Шрейбера: «Несмотря на многократные и определенные заключения санитарной инспекции армии (опиравшейся на данные разведки и заявления врачей с Восточного фронта), на основании которых не следовало опасаться применения бактериологического оружия со стороны Советского Союза, начальник главного штаба вермахта фельдмаршал Кейтель приказал начать подготовку к бактериологической войне. В июле 1943 года в главном штабе вермахта была созвана секретная конференция, на которой мы присутствовали вместе с майором Кливе в качестве представителей санитарной инспекции армии».