— Да будут успешными все твои начинания! — пожелал он. — Но знай, если не вернешься до последней молитвы, в дом тебя не пустят.

— Как скажешь, о достойнейший. — Я оглянулся на ворох тряпок, которые послужат мне постелью сегодня ночью, невинно улыбнулся Исхаку Джариру и, подавив невольную дрожь, вышел на улицу.

Я думал, что узкая, мощенная камнем улочка выведет меня на бульвар Иль-Джамил. Но, повернув по ней налево, понял, что ошибся. Направление все-таки было верное, и я последовал вперед. Однако за углом увидел лишь голые стены домов: тупик. Я вполголоса выругался и повернул. Придется идти обратно.

Путь преграждал какой-то человек, ужасно тощий, с растрепанной жиденькой неряшливой бородкой. На лице незнакомца расползалась заискивающая улыбка деревенского идиота. Одежда его состояла из желтой рубашки без воротника, потертого и сильно мятого коричневого костюма, белой в красную клетку кафии и поношенных коричневых английских ботинок. Его дурацкий вид напомнил мне Фуада, будайинского блаженного. Похоже, парень шел за мной до самого тупика, однако я не слышал его шагов.

Когда ко мне кто-то подкрадывается, я настораживаюсь; разглядывая незнакомца, я открыл сумку. Он продолжал торчать передо мной, переминаясь с ноги на ногу и ухмыляясь. Я вытащил несколько училок, снова задернул молнию и попытался пройти мимо, но рука парня уперлась мне в грудь. Я остановился.

— Не люблю, когда до меня дотрагиваются, — произнес я.

Он сразу отпрянул, словно только что осквернил величайшую святыню.

— Тысяча извинений, — проблеял он дрожащим голосом.

— Зачем ты шел за мной? Тебе что-то нужно?

— Я подумал, что уважаемого господина заинтересует мой товар. — Он тряхнул своим портфелем из фальшивой кожи.

— Ты что, торговец?

— Я продаю модули, господин, а также набор самых полезных и интересных приставок, поступивших на рынок. Мне бы хотелось продемонстрировать их.

— Спасибо, не надо.

Он поднял брови, словно я не отказался, а попросил поскорее показать товар. Он уже не выглядел тупым и жалким.

— Это не займет много времени. Вполне возможно, у меня найдется как раз то, что ищет уважаемый господин.

— Я ничего не ищу.

— Наверняка ищете; иначе зачем было модифицировать мозг, не так ли?

Я пожал плечами. Он опустился на корточки и раскрыл портфель с образцами.

Я твердо решил, что ничего не куплю у такого парня. Я не имею дела с хорьками.

Он извлек модики и училки, выкладывая их аккуратным рядком возле портфеля.

Закончив, парень поднял на меня глаза. Он очень гордился своим товаром.

— Итак… — Он выжидающе уставился на меня.

— Что «итак»?

— Итак, что вы скажете о них?

— О модиках? По-моему, ничем не отличаются от любых других. Что они собой представляют?

Он схватил модик, лежащий в ряду первым, и бросил мне. Я поймал на лету.

Этикетка отсутствует; корпус сделан из гораздо более прочного пластика, чем у модулей в магазине Лайлы и других модишопах. Самоделка. — С этим ты уже познакомился, — произнес парень, снова расплывшись в жалкой, извиняющейся улыбке.

Я вздрогнул и пристально посмотрел на него.

Он сорвал с головы кафию. Пряди редеющих волос свисали до плеч. Похоже, парень не мылся, по крайней мере, месяц. Он протянул руку и выдернул модик из своей розетки. Маска ничтожного торговца исчезла. Глаза незнакомца остекленели, челюсть отвисла, но он быстрым отработанным движением вставил другой самодельный модик и мгновенно преобразился. Глаза неожиданно сузились, а рот исказила садистская гримаса-усмешка. За считанные доли секунды он стал совершенно другим существом. Никакой маскировки: абсолютно иная манера говорить, двигаться, вести себя, иное выражение лица — все это действует гораздо эффективнее, чем фальшивые усы, парик и грим.

Я здорово влип. В руке у меня был зажат модик Джеймса Бонда, а смотрел я прямо в холодные безжалостные глаза Ксаргиса Мохадхил Хана. Глаза, горящие огнем безумия.

Я дотянулся до розетки и вставил две училки. Первая придаст особую силу мускулам, блокирует боль или усталость, пока моя плоть не начнет рваться в клочья. Вторая полностью «отключила» звук. Мне надо сконцентрировать внимание.

Хан, оскалившись, зарычал. Теперь его рука сжимала длинный, весьма зловещего вида кинжал; серебряную с золотом рукоятку украшали разноцветные камни. «Сесть, — прочитал я по губам Хана. — Сесть на землю».

Я не собирался облегчать ему задачу; вместо того чтобы подчиниться, осторожно опустил руку, пытаясь нащупать под складками галабийи игломет. И вспомнил: игломет все еще лежит под подушкой в номере отеля. Хотя нет, горничная уже наверняка нашла его. А парализатор в сумке, закрытой на молнию. Я медленно попятился.

«Я давно уже шел за вами, господин Одран. Я следил за вами, когда вы были в полицейском участке, у Фридландер-Бея, в доме Сейполта, в отеле. Я мог убить вас в ту ночь, когда притворился, что считаю вас просто обыкновенным воришкой.

Но я не хотел, чтобы нам мешали. Я ждал, когда наступит подходящий момент. И вот теперь, господин Одран, теперь вы умрете». — Читать по губам оказалось на удивление простым делом: жизнь замедлила свое течение, мир двигался в два раза медленнее, чем обычно. У нас было время, много времени. Столько, сколько потребуется…

Рот Хана подергивался, искажаясь гримасой торжества. Он от души наслаждался каждой секундой своего триумфа. Шаг за шагом оттеснял меня к стене.

Я, не отрываясь, смотрел на сверкающий клинок, которым Хан собирался не только лишить меня жизни, но и разрубить на кусочки. Он хотел украсить моими потрохами скользкие от грязи камни мостовой и кучи мусора, словно праздничной гирляндой!

Одних ужасает сама мысль о смерти; других гораздо больше пугает перспектива предсмертных мук. Честно говоря, я принадлежу ко второму типу. Понимая, что когда-нибудь ко мне придет смерть, надеюсь, что она будет быстрой и безболезненной — например, если повезет, наступит во сне. Но отдать концы после страшных мучений, которые придется претерпеть от руки Хана — нет, это явно неподходящий способ расстаться с жизнью.

Училки не давали мне впасть в панику. Если сейчас мной овладеет страх, через каких-нибудь пять минут я превращусь в ромштекс. Я сделал еще шаг назад, оглядывая улочку, стараясь нащупать взглядом что-нибудь, способное дать мне хоть какой-то шанс одолеть этого маньяка с его проклятым кинжалом. Времени почти не осталось…

Издавая истошные крики, он бросился вперед, держа кинжал на уровне плеча, словно неистовая леди Макбет. Я дал ему приблизиться шага на три, потом отклонился влево и устремился навстречу противнику. Он ожидал, что я отступлю, и слегка опешил от неожиданности. Мои пальцы сомкнулись на запястье руки, сжимавшей нож; правой я надежно фиксировал ее, а левой резко вывернул. Обычно таким способом можно без особого труда обезоружить нападающего, но Хан оказался очень сильным человеком. Неестественно сильным для обладателя такого тела. безумие, модик и училки придали ему дополнительную мощь.

Свободной рукой Хан вцепился мне в горло, пытаясь запрокинуть голову. Мне удалось сделать подсечку, мы оба потеряли равновесие. Падая, я уперся в его лицо и постарался, чтобы он как можно сильнее стукнулся о каменную мостовую затылком. Мое колено уперлось в его запястье, и пальцы, сжимавшие кинжал, разжались. Я как можно дальше отбросил оружие, потом двумя руками охватил его голову и еще пару раз ударил о скользкие, зловонные камни. В результате Хан был выведен из строя, но, увы, ненадолго. Он смог вывернуться и опять набросился на меня, кусаясь, царапаясь, рыча… Какое-то время мы боролись, стараясь одолеть друг друга, но так тесно сплелись, что я не мог ударить его кулаком. Господи, я не мог даже высвободить руки! Тем временем он, как зверь, терзал мою плоть своими черными когтями, впиваясь в тело зубами, молотя коленями.

Наконец Хан с пронзительным воплем отбросил меня; прыжок — и, прежде чем я успел отпрянуть, он опять навалился на меня. Я лежал, словно распятый: одна рука прижата к земле коленом, другая — когтистой лапой маньяка. Он занес сжатый кулак, чтобы обрушить удар на мое незащищенное горло. Я вскрикнул, попробовал сбросить его, но не смог даже пошевелиться. Напрягая все силы в отчаянных попытках освободиться, я увидел, как глаза Хана зажглись огнем ликования.